Анито положила ей руку на плечо.
— Нет. Мне надо вернуться в Нармолом. Она уйдет со мной.
Вождь обратился к Укатонену в негодующих тонах. Тот что-то ответил в голубых — успокаивающих. Заговорили и прочие жители деревни. Комната превратилась в радужное мелькание аргументов и замечаний. Укатонен поднял руки, и цвета тотчас погасли, слившись в однообразный серый цвет молчания.
— Я слышал достаточно. Ухожу думать. Сообщу мое решение елог, — объявил Укатонен.
Жители деревни расходились. Анито сделала знак Джуне идти за ней, и они вернулись в свою комнату. Там к ним присоединился и Укатонен. Анито и Укатонен проговорили около часа. Джуна не могла следить за их разговором, но символ ее имени время от времени возникал. Значит, они обсуждали ее. Джуна смотрела с тревогой, зная, что на кон поставлено ее будущее, а возможно, и сама жизнь. Наконец Укатонен прервал разговор. Анито вышла, красные огоньки подавленного гнева то и дело вспыхивали на ее коже. Видимо, разговор шел не так, как того ждала Анито. Укатонен проводил ее взглядом, затем сел лицом к стене — знак, что его нельзя беспокоить.
Джуна взяла свой компьютер и попыталась поработать над своей лингвистической программой, но беспокойство мешало ей сосредоточиться.
Укатонен встал и подошел к Джуне. Потом сел против нее на корточки. Джуна отложила компьютер.
— Что случилось? — спросила она.
— Все говорили мне, чего они хотят, — сказал Укатонен. — Чего же хочешь ты?
С минуту Джуна размышляла.
— Я хочу жить. Хочу вернуться к своему народу. Хочу… — Она смолкла, не зная символа слова «дом». Вместо него она воспользовалась словом «нармолом», которое всегда упоминала Анито, говоря о своей деревне. Джуна не была уверена — то ли это дом, то ли название места.
— Не хочешь оставаться здесь? — спросил Укатонен.
Джуна пожала плечами. Не очень-то приятно жить в деревне, где полно враждебных туземцев. Но ей все равно надо возвращаться сюда два раза в год, чтобы передавать на спутники экспедиции, что крутятся на орбите планеты, уточнения и дополнения к своим открытиям и исследованиям.
— Тут я оставаться не хочу, но мне надо приходить сюда по два раза в три сезона, чтобы говорить с моим народом.
Уши Укатонена насторожились.
— Я думал, твои люди тебя не слышат.
— Я оставляю своим людям слова на случай, если заболею или… — Она запнулась, не зная символа слова «смерть». — Или если меня не будет, как не стало Илто, чтобы мой народ знал то, что я узнала здесь.
Укатонен обдумывал слова Джуны.
— Я понял. Ты оставляешь слова своим людям, чтобы если ты нуггун, они бы узнали, что ты тут делала. — Укатонен засветился успокаивающим синим цветом. — Не бойся, я о тебе позабочусь. Если ты будешь нас слушаться, ты не нуггун, поняла?
— Деревенские не нуггун меня? — спросила Джуна. Она была почти уверена, что нуггун имеет отношение к смерти, и потому смело включила это слово в свою фразу.
— Нет. Я не позволю людям деревни причинить тебе боль. Однако твои люди сильно ранили деревню. Что-то должно быть сделано, чтобы восстановить гармонию. Ты должна что-то сделать, чтобы она восстановилась.
— А что я могу сделать? Чем помочь?
Укатонен покачал головой — человеческая привычка, которую он усвоил, говоря с Джуной.
— Я не знаю. Ты, деревня, Анито, я, твой народ, все должны быть приведены в гармонию. Ты должна что-то сделать, чтобы воссоздать в деревне гармонию. Мне надо найти дорогу к этому. Сейчас я не знаю как. Все очень трудно.
Джуна кивнула и высветила свое согласие.
— Я поняла. Не все сразу. Надо ждать. Мои люди придут. Говорить с ними. Я помогу сейчас, но за свой народ говорить не могу. Но что я должна делать, чтобы привнести гармонию в эту деревню еще до того, как придет мой народ?
— Иду думать. После обеда скажу свое решение.
Джуна села, прислонившись к стене, и облегченно вздохнула. Есть еще множество вопросов, на которые у нее нет ответов, но она наконец узнала, что Укатонен никому не позволит причинить ей боль. Джуна взяла компьютер и вызвала лингвистическую программу. После разговора с Укатоненом она почувствовала себя куда лучше.
После обеда по всему дереву разнесся гулкий вибрирующий удар.
Укатонен встал.
— Время собрания пришло, — сказал он.
Джуна вместе с двумя туземцами спустилась на дно дупла, к пруду — обычному месту собраний жителей деревни. Все туземцы встали при приближении Укатонена; уши широко растопырены, шеи вытянуты, чтобы видеть лучше. Всплески реплик в цветах от розового до лавандового показывали, что настрой деревенских жителей преимущественно выжидающе-любопытствующий. «Ждут, — мрачно подумала Джуна, — приговора».
Она встала, давая деревенским возможность хорошенько себя рассмотреть, прежде чем Укатонен сообщит им о своем решении, Джуна старалась ничем не выдать своего внутреннего напряжения. Наконец на груди Укатонена вспыхнул какой-то ритуальный символ. Речь кожи у присутствующих «смолкла», и они сели, ожидая, когда же начнутся обычные в таких случаях действия. Анито положила руку на плечо Джуны, предлагая ей последовать примеру всей аудитории. Встал главный вождь деревни и начал говорить. Его речь была слишком сложна и формальна, чтобы Джуна могла что-то понять.
Она дотронулась до плеча Анито.
— Что говорит?
Анито поглядела на Джуну, потом перевела взгляд на оратора.
— Не много, — ответила она мелкими символами на своем плече, которые Джуна приняла за эквивалент человеческого шепота. — Рада, что Укатонен здесь. Говорит много добрых слов об Укатонене. Говорит, как плохо стало после пожара леса. Много слов, но мало сказано.
В краткой аннотации Анито речь вождя выглядела так сходно с речью земных политиканов, что Джуна улыбнулась. Видимо, все же есть вещи универсальные для всех миров. Наконец речь вождя завершилась. Зеленая рябь одобрения прошла по рядам жителей деревни. К ним присоединились и Анито с Укатоненом.
Укатонен подождал, пока закончатся знаки одобрения со стороны деревенских, а затем вышел на бугорок, с которого выступал вождь. Он постоял, ожидая, чтобы взоры сидящих обратились на него, и тогда перешел к официальной части речи. Анито снабдила Джуну переводом, сказанным «шепотом».
— Приветствует. Благодарит за гостеприимство и за многие хорошие вещи, которые они для нас сделали. — Эти фразы изложили содержание первых десяти минут речи.
— Вы просили меня о тенгарра, чтобы восстановить гармонию. Новый народ уничтожил часть вашего леса. Вы просили, чтобы Иирин вернула вам этот лес. Я говорю, она сделать этого не может. Она сказала вам, что человеки не сделали бы того, что сделали, если б знали, что вы тут живете. И еще, что ее не было тут, когда выжигали лес. И все же вы требуете, чтобы она была наказана, хотя лес уничтожили по незнанию. Когда огонь поджигает лес или когда ветер валит деревья, разве вы делаете дурные вещи огню или ветру? Нет. Но в этом случае новые люди действовали подобно ветру, не понимая, что приносят вред. Ваш разговор о наказаниях этого нового существа происходит от отсутствия у вас гармонии с миром. Вам следует восстановить гармонию, но сделать это не за счет других людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
