— Значит, энкар — собственная атва, — сказала Джуна. — А я — атва моего народа. Я не ваша атва.
— Но новый народ — атва Анито. И ты — атва Анито.
— Нет! — стояла на своем Джуна. — Я — нет! И я не хочу!
— Ты не понимаешь, — снова вмешался Укатонен. — Ты делай то, что скажет тебе Анито. А поговорим позже, когда ты будешь больше понимать.
Это показалось Джуне пока разумным компромиссом, но только при условии, что, как она надеялась, ей удалось ясно дать понять, что она не имеет намерения принадлежать Анито. На языке кожи она выразила вынужденное согласие, а потом добавила:
— Я не говорю «да» тому, что я атва Анито. Поняли?
Анито собиралась что-то сказать, но Укатонен положил ей руку на плечо.
— Понял, — сказал он. — А ты иди спать. Утром нас ждет тяжелая работа.
Джуна убрала компьютер, умылась, легла на лиственную подстилку, но уснуть ей еще долго не давали беспокойные мысли о том, что же будет дальше.
На следующее утро Анито подняла Джуну очень рано. Они быстро позавтракали и с двумя местными жителями отправились сквозь густой утренний туман по веткам, с которых стекала обильная роса. Потом Укатонен остановил их, и они спустились на землю. Он сделал знак Анито и двум селянам, которые начали подбирать с земли нечто весьма тяжелое. Джуна пригляделась. Оказалось, что они собирают огромных земляных улиток — крупных слизняков с толстой пятнистой раковиной цвета палой листвы, Покрывающей землю в лесу. Физиология этих животных вызывала массу споров в лаборатории. Кожа и внутренние органы ничего особенного не представляли, но огромное тело состояло преимущественно из очень крупных многоядерных клеток, назначение которых было совершенно непонятно.
— Огромная масса цитоплазмы, которая еще только ждет, чтобы ей указали, что надо делать, — заметил как-то Эрнандес.
Они доставили четырех земляных улиток к дереву-деревне и оставили их с Укатоненом. Потом Анито увела Джуну на дно дупла. Маленькие зеленые трудяги, которых туземцы называли «тинки», вытаскивали со дна пруда, с помощью больших дырявых сосудов, страшно вонючий ил. Джуне поручили вытаскивать из ила огромных головастиков и бросать их обратно в воду. Ил же складывали в выложенные листьями корзины, которые выстраивали рядами вдоль берега пруда — с тем, чтобы дать стечь воде обратно в пруд. Это был противный и очень тяжелый труд, который занял большую часть дня.
Когда работа кончилась, Анито отвела Джуну к чистому ручью, чтобы выкупаться. После купания они вернулись в комнату. От улиток осталось только корыто, наполненное желеобразной массой, да ряд пустых раковин, похожих на боевые щиты, выставленные у стены.
Джуна проглотила обед и залезла в постель. Она слишком устала, чтобы работать с компьютером. Последняя мысль перед сном была: как прав Укатонен, сказавший, что у них будет тяжелый день.
А скоро такие дни стали привычной рутиной. Джуна поднималась рано, что-то съедала и начинала работать. Она обнаружила, что поставлена работать вместе с тинками — вынимать семена из бочек, полных омерзительно пахнущими гнилыми фруктами. Потом эти семена обмазывались коркой из плохо слежавшегося навоза. Нередко ей приходилось таскать тяжеленные корзины с илом или с морскими водорослями. Любая ее работа становилась мишенью для насмешек и критики; иногда все приходилось переделывать. Компост оказывался плохо перемешанным или от него пахло не так, как надо, хотя Джуна не видела никакой разницы с тем, что сделано другими. Потом оказывалось, что плотность оболочек для семян тоже не та или что их плохо высушили. Это была жуткая, изматывающая работа, а жители деревни, по-видимому, находили удовольствие в том, чтобы делать ее еще неприятнее. Джуна старалась выполнять дело как можно лучше, хотя мелочные придирки иногда доводили ее почти до бешенства. Выбора-то у нее не было. Жалобы показали бы, что она просто слабак, а выказывать гнев было опасно. К ночи она так уставала, что с трудом доедала обед, чуть ли не засыпая Над ним. Ее компьютер валялся в углу, покрытый пылью. Для него у Джуны не было времени. Вся ее жизнь ограничивалась едой, изнуряющим трудом и сном.
Однажды — в конце второй недели — Джуна волокла тяжелую корзину компоста и морских водорослей по крутому пандусу, но вдруг поскользнулась и чуть не упала. Кто-то помог ей устоять на ногах. Джуна увидела, что смотрит прямо в зеленые глаза какого-то тинки.
— Спасибо, — сказала она на языке кожи и коснулась плеча тинки.
Уши тинки раскрылись и снова закрылись в знак того, что он понял. Эти существа не умели говорить на языке кожи, что вроде бы подкрепляло гипотезу Джуны: тинки на самом деле — просто другой вид. Тенду держались с тинками так, будто тех вообще не существовало. Джуна сомневалась, что разумная раса может относиться столь пренебрежительно к своей молоди. А существует ли у туземцев половой диморфизм? Джуна понятия не имела о том, как они размножаются. Ей вообще не приходилось видеть ничего похожего на брачные игры или ухаживание. Во всяком случае, такого, что можно было бы решительно отнести к такого рода отношениям. Тинки могли быть одним из двух полов. А может, это была раса или вид рабов?
Джуна взвалила на плечи свой груз, и они пошли дальше, как будто ничего не произошло. Однако она почувствовала, что какие-то отношения между ними начинают складываться. Один раз она обернулась, чтобы помочь тинке перелезть через гниющий ствол упавшего дерева. А потом он поддержал Джуну, когда она поскользнулась, и не дал ей упасть. Так она приобрела друга.
То, что ее принял один тинка, привело к тому, что ее приняли и другие. Джуна вдруг обнаружила, что кругом много рук, готовых прийти ей на помощь. Они соревновались за право привлечь ее внимание, когда рядом не было старейшин. Иногда Джуна ощущала себя чем-то вроде учительницы в классе десятилетних школьников. Если она присаживалась отдохнуть, услужливые руки помогали ей снять с плеча корзину. Они постоянно приносили ей что-нибудь — отборные фрукты, цветы, а однажды даже огромную живую бабочку. Ее крылья сверкали ярким оранжевым огнем. Их окаймляла густая переливающаяся синь. Размах крыльев достигал сантиметров тридцати пяти. Джуна ужасно жалела, что с ней нет компьютера, чтобы закаталогизировать это великолепное насекомое. Она отпустила ее и смотрела, как бабочка поднимается к кронам, где редкие лучи солнца заставляли ее вспыхивать подобно ослепительному живому пламени.
И как раз в это мгновение на тропе показалась Анито с несколькими старейшинами. Джуна с трудом взвалила на плечо тяжеленную, протекающую корзину, поскользнулась и упала. Никто из тинок не посмел даже пошевельнуться. Анито помогла ей встать и попробовала поднять корзину. Ей не удалось ее даже подвинуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
