– Не сопротивляйся, братец, не надо, – Траст неодобрительно посмотрел на Зила. – Расслабься.
И Зил расслабился.
Сразу стало легче. Из ладони Траста в тело лешего перетекла, что ли, какая-то особенная легкость. Зил почувствовал себя эдаким полым рыбьим пузырем, который, держа над костром, надули горячим воздухом. И пузырь этот прямо-таки вырывался из рук, чтобы умчаться в поднебесье. Не будь над головой низкого земляного потолка, Зил улетел бы к солнцу, а то и дальше, выше. И эта легкость помогала лешему: корни растений теперь мгновенно подчинялись ему, они хватали волчарок за лапы, связывали им собой лодыжки и пасти, и псины никак не могли разорвать эти путы! А уж плененных волчарок убивали мертвые кротоиды, и тайгер мощными ударами в череп лишал их сознания, а рептилус и пирос отсекали им головы ножом и кромкой крыла.
Вскоре все твари, ворвавшиеся в «зал», были повержены.
Можно было – и нужно! – разорвать триос, потому что у Зила звенело в голове, за все ведь надо платить, за мгновения страшной силы тоже.
– Дружище, а не пора ли нам…
– Нет, братец, рано, – Траст покачал рыжей головой. – Наверху еще полно врагов. Следопыт не всех волчарок на нас спустил. Да и ратники с ним. Надо отбить у них охоту соваться под землю.
И вновь кожу Зила будто бы ошпарило. Он вскрикнул, но тут же крепко сжал челюсти, потому что друзьям было не легче, но они терпели. Возглавляемый Трастом триос поднял на лапы всех обезглавленных волчарок и вместе со способными двигаться кротоидами отправил их в темноту норы, чтобы они выбрались на поверхность. О том, что мертвецы покинули кротовину, возвестил испуганный вой волчарок, которых Сыч благоразумно оставил наверху. Они оплакивали погибших подруг.
– Хватит, – разорвав цепь, Ларисса убрала руку с плеча Траста и наклонилась за курткой.
Траста сразу повело в сторону, но все-таки он устоял и затряс рыжей головой, будто так можно было избавиться от неприятных ощущений, которые настигают всякого ментала после использования дара. Выражение его веснушчатого лица при этом перестало быть осмысленным.
А вот Зил все же успел насладиться видом напряженных розовых сосков Лариссы, прежде чем свалился на земляной пол. Ноги его больше не держали, коленные суставы будто превратились в студень.
– Я сейчас, – прошептал он, – полежу немного и встану.
– Дорогой мой ученик, здесь нельзя оставаться, – Тайгер поднял его и помог ему надеть многострадальную куртку, которая давно уже не жаловалась на плохое обращение, привыкла. Затем полосатый вручил лешему осветительный жгут, роняющий искры. – Вот-вот сюда спустятся ратники. А может, и следопыт пожалует. Ты, может, хочешь сразиться с ним, а я – нет. И я не позволю тебе умереть так.
Надо было возразить тайгеру и брезгливо его оттолкнуть, но у Зила не было на это сил. Поэтому он оперся на полосатое плечо.
– Обратно нам нельзя, там враг. Выйдем на поверхность в другом месте. Шершень выведет. Зил, ты ведь травяных факелов много заготовил? Достаточно, чтобы пару дней идти по кротовинам?
– Достаточно, – буркнул Зил.
По глазам Траста и Лариссы он понял, что те тайгеру нисколечко не верят. Он тоже не доверял старому коту. Слишком уж просто заблудиться в подземелье. Да и второй схватки со стаей кротоидов, если те опять нагрянут, союзникам не пережить.
Фелис будто прочел его мысли.
– Дорогой мой ученик, думаешь, мы заблудимся? Уйдем глубже под землю вместо того, чтобы подняться?
– Да, – вместо Зила ответила Ларисса.
– У Шершня есть встроенный датчик высоты. Тому, кто летает, никак без такого прибора. Любой пирос может определить высоту над уровнем моря с точностью до сотой доли меры. Верно, Шершень?
– Да, босс, – пирос, не моргая, уставился на рыжего и блондинку. – А еще я отлично чувствую малейший ток воздуха, я знаю, где расположены все выходы на поверхность из этого подземного лабиринта. Даже без факелов мы не заблудимся.
Подтверждая его слова, тайгер кивнул.
– К тому же, наверху очень жарко, воздух раскален, а Трасту все еще нужна подземная прохлада. А всем нам – вода. Так лучше нам оставаться под землей – и спасемся от жары, и воды добудем, и есть надежда, что погоня за нами не сунется.
– В кротовинах будет проще отбиться, – Хэби помахал перед собой ножом.
Зил хмыкнул.
– Фелис, ты предлагаешь нам здесь пересидеть жару?
– Зачем сидеть? Мы пойдем к Древу Жизни под землей. Почти всех кротоидов, обитающих в округе, мы не без помощи волчарок перебили, а остальных напугали шумом и запахом крови, так что я обещаю всем нам легкую безопасную прогулку.
В то, что прогулка будет легкой и уж тем более безопасной, верилось с трудом, но все-таки немного верилось. И потому Зил вместе со всеми отправился в путь по лабиринту.
От поверхности его отделял слой земли толщиной в пару десятков мер.
* * *
– Вам доверена очень важная, очень ответственная миссия!
Заткнуть бы уши, но нельзя, ведь заметят и обязательно донесут князю, поэтому Даль ограничился лишь тем, что почесал шрам на лице.
Когда в одном месте собираются много птеров, да еще их наездники волнуются, зверюги волей-неволей принимаются угрожающе щелкать мандибулами, чем быстро доводят себя до плохо сдерживаемой ярости, вон как уже дрыгают суставчатыми лапами, нервно перетаптываясь на месте. Если князь еще чуть помедлит, война закончится, не успев начаться, потому что птеры устроят бойню прямо на площади у дворца – перебьют друг дружку, а заодно и всех вербовщиков.
Словно почуяв неладное, Мор замолчал и вяло махнул рукой – мол, летите, разрешаю. Тотчас расправились прозрачные, сплошь в прожилках, крылья, из дыхательных отверстий вырвались брызги голубоватой слизи, и блестящие хитиновые тела проворно метнулись к облакам. Личный ментал-говорец повелителя Моса проводил их взглядом. Вот, считайте, и началась последняя война, которая раз и навсегда решит все споры между истинными людьми и полукровками.
Далее настал черед вербовщиков на самых быстрых и выносливых скакунах из княжеских конюшен. Все вербовщики – маленького роста, худые, чтобы скакуны меньше уставали, таская их на себе. Скакуны по грудь Далю, шесть тоненьких лапок с коготками на концах, сегментированные усы длиной как все тело, за них наездники держатся, ведь на гладком панцире, черном, с бурыми пятнами-разводами, не так-то просто удержаться, и ими же поворачивают зверя куда надо. Голова у скакуна маленькая, мандибулы тоже, зато фасеточные глаза здоровенные. Главное, скакуны по полям, лесовникам и даже болотам мчат с завидной скоростью и едят мало. Что на бегу поднимут, травку какую, то и сожрут. У князя Мора лучшие породистые скакуны на всех Разведанных Территориях. Он так думает и своим гостям и придворным любит об этом напоминать.
Пока Мор распинался о священной войне, о долге каждого чистокровного встать в строй и зубами рвать котят, руками душить ястребков и забивать ногами проклятых жаб, скакуны недовольно скрежетали. Наездники – вербовщики! – окорачивали их, чтобы услышать князя. Но как только была дана команда выступать, и Мор наконец заткнулся, наездники дернули враз затихших скакунов за усы, направив прочь с площади. Даль проводил их взглядом.
Вербовщикам вменялось обскакать все поселения чистокровных и сообщить подданным Мора о мобилизации. Каждый мужчина, прошедший испытание, не моложе шестнадцати и не старше шестидесяти, должен был взять личное оружие, хотя бы серп или кухонный нож, и отправиться в ближайший пункт сбора народной дружины, чтобы оттуда организованно в составе своего подразделения выдвинуться к границе.
Только-только взошло солнце. Со скрипом отворились главные ворота Моса – не надо путать их с той жалкой калиткой, через которую в город проникают купцы и крестьяне. Вербовщики на скакунах быстро просочились в широкий зев главных ворот и умчались в разные стороны. Следом должно было выступить княжеское войско: легион менталов, ратники и батальоны механиков со всеми их угрожающе громоздкими штуковинами. Провожая мужчин на войну, кричали женщины. Плакали ничего не понимающие сонные дети. Старцы, которые по возрасту уже не годились для ратных дел, тайком смахивали слезу. Наряженные в лучшие свои платья девушки целовали на прощание суженых, ломая при этом строй и нарываясь на проклятья сержантов, недовольных нарушающими дисциплину нежностями…
Мор взял с собой на войну лучших своих женщин – и вовсе не для того, чтобы с ними разрабатывать планы сражений, но чтобы в перерыве между бездарно проигранными битвами предаваться пиршествам и блуду, ведь он, великий полководец, этого заслужил, да и просто ему так хочется.
Воины на альков Мора посматривали исподлобья, хмурясь и кривясь, но не рискуя открытым взглядом выразить недовольство. Никто и представить не мог, чтобы прежний князь столь нагло себя повел бы. Может, Мор прежнему князю вовсе не сын? Может, подкидыш какой? Уж больно далеко яблочко укатилось от яблоньки…
