Воины на альков Мора посматривали исподлобья, хмурясь и кривясь, но не рискуя открытым взглядом выразить недовольство. Никто и представить не мог, чтобы прежний князь столь нагло себя повел бы. Может, Мор прежнему князю вовсе не сын? Может, подкидыш какой? Уж больно далеко яблочко укатилось от яблоньки…
Альков располагался на большой колесной платформе, сконструированной так, чтобы князя и его приближенных – в том числе и Даля – не растрясло в пути. Платформа была обшита стальными листами для защиты от врагов. В листах прорезали бойницы, и один лист сейчас был открыт – князь желал с платформы лицезреть своих подданных и даровал им милость насладиться видом своего обожаемого правителя.
Мор поднялся из кресла. В руке его была глиняная бутылка. Он сорвал восковую пробку, поднес горлышко ко рту и хорошенько, чрезмерно даже, отхлебнул неразбавленной настойки спор Древа Жизни. Чрезмерно – потому что облился, зеленая жидкость потекла по подбородку и по черным одеждам на груди. Лицо Мора исказила судорога. Хорошо, хоть он не снял солнцеочки, не показал своему народу черных-пречерных глаз, одно лишь воспоминание о которых до сих пор пугало Даля.
Мор шагнул к краю платформы и остановился там, покачиваясь с пятки на носок.
Возможно, настойка придавала князю мужских сил (не испив ее, к любовным утехам он никогда не приступал, если верить рассказам его фавориток и жен), но насчет ее способности приумножать ум сомневались чуть ли не все в княжестве, а многие так еще и надеялись, что благодаря зелью правление Мора не продлится слишком уж долго.
После глотка-другого настойки князь развивал бурную деятельность и совершал безумные поступки. Вот и сейчас он зачем-то вытащил кнут из-за пояса ратника, поспешившего встать рядом с хозяином, чтобы подхватить его, если тот надумает свалиться с платформы.
– Мы, князь Мор, владыка Моса, приказываем нашему войску, нашему народу… – из-за воздействия настойки говорил князь негромко и невнятно, будто во рту у него был непрожеванный кусок, но все же его услышали, на площади враз стало тихо. – Мы приказываем тебе, наш народ… В бой! Уничтожим! Ублюдки! Враги! Избавим от них нашу землю! Уничтожим захватчиков!
Каким-то немыслимым для Даля образом Мор умудрился сказать то, что нашло отклик в сердцах воинов и провожающих. Толпа разразилась криками, мгновенно полюбив своего князя, которого только что ненавидела. Он надавил на ту мозоль, что раздражала всех многие годы, чуть ли не с рождения, будто почесал то самое зудящее место, до которого никак не дотянуться. Мору готовы были целовать ноги, мечтали носить его на руках!.. Альбинос-говорец с удивлением почувствовал, что и его проняло это всеобщее безумие. Да он же в полном восторге от Мора!.. Даль тайком ущипнул себя за руку, и сразу чуть отпустило.
Владыка Моса взмахнул кнутом. Стальной шарик на конце ремня со свистом рассек воздух – и народ прямо-таки взвыл от радости и счастья, народ жаждал уничтожить вражин по ту сторону границы.
Второй щелчок кнутом послужил сигналом – сотни горнов, труб и прочего железа, по случаю войны извлеченных из княжеских закромов, задрали начищенные до блеска рыла и издали такой жуткий рев, что даже видавшие виды воины чуть присели, а уж женщины и детишки так и вовсе попадали. Сотни палочек ударили по натянутой коже сотен барабанов.
Третий щелчок – и войско Моса сдвинулось с места.
…Полдня колонна протискивалась в отнюдь не узкий створ ворот. Когда все воины ушли, город опустел почти на половину.
Стравливая черный дым, паровые повозки тащили за собой пушки, баллисты и катапульты. Отдельно ползли по дороге повозки, запряженные зогами. Под пологами в них лежали снаряды огромной разрушительной силы, созданные по приказу Мора. Мор обожал мертвое оружие прошлого и сделал все, чтобы оно могло убивать в настоящем. Лучшие механики Разведанных Территорий были специально приглашены князем в Мос, где они воссоздали это оружие по старинным технологиям. Лучших из лучших воинов Мор вооружил древним огнестрельным оружием.
Менталы шли налегке, вообще без оружия, – ножи на поясах не в счет – они будут воевать своими дарами.
Но все же большинство воинов было облачено в доспехи из железного дерева. И вооружены они были живым оружием: ручными змеями, плюющими отравленной слюной, сапрофитами, стреляющими отравленными шипами, плодами-хлопками, которые, взрываясь, разбрасывают вокруг не только осколки, но и ядовитые споры, и копьями, которые на привале втыкают в землю и поливают водой, а в бою – кровью врагов. Многие вели на поводках волчарок, с которых перед боем снимут ошейники и которых тогда же оденут в деревянные доспехи. Кстати, челюсти зогов – ящеры нервничали, им не нравились шум и суета – были связаны веревками, чтобы они не покусали друг друга и чистокровных.
Слышались крики, воняло потом и дерьмом, которое то и дело вываливалось из-под хвостов ящеров. Над колонной вились полчища слепней, мух и комаров. Волчарки мочились на колеса повозок, то ли помечая их, то ли так выказывая свое презрение. Троим псинам уже отдавило колесами лапы – визгу было, вою…
Княжескую платформу то и дело обгоняли телеги с провиантом: солониной, мешками с мукой, картофелем и прочими корнеплодами. В хвосте колонны пастухи-дружинники гнали стада коз, овец и свиней. И все же запасов еды не хватит на весь поход. Два отряда охотников верхом на ящерах отделились от колонны, чтобы добыть диких птеров, зайчеров и медвежар. Огромные стальные казаны ждали добычу. Клепаные цистерны готовы были поделиться водой, чтобы та, вскипев в казанах, сварила мясо.
…Который уже день колонна в пути. У границы она соединится с войсками Кия и Тарны.
Повозка впереди со скрежетом просела, сломалась ось, колесо откатилось, едва не задавив пару человек.
Из-за жары постоянно хотелось пить. А тут еще Даль не отошел от двух подряд сеансов связи. Первый – с Сычом, миссия которого была для князя не менее важной, чем грядущая война. Но Сыч не обрадовал Мора хорошими новостями. А во втором сеансе уже Далю было не до приятных вестей. Как же ему было плохо… Перед глазами мерцало призрачное марево. Или это облако, далеко, на краю горизонта? И даже не облако, а смерч… Даль прищурился, ладонями хлопнул себя по щекам, но видение не исчезло, наоборот – стало четче. Большая, судя по расстоянию до нее, зеленая воронка, заостренная книзу. В ней то и дело вспыхивали молнии. Грозовое облако? Нет. И еще – воронка двигалась к Мосу.
Увиденное Далю не понравилось настолько, что он посмел нарушить покой князя, на коленях которого радостно хохотала, скаля ровные белые зубки, новая, не пресытившая его пока что фаворитка.
– Хозяин, я вижу странной формы облако, и оно…
– Что?! – взревел Мор из-за полуобнаженных прелестей девицы. – Как смеешь ты, бледная поганка, прерывать нашу негу с самой прекрасной придворной дамой?!
Сообщение о «самой прекрасной» вызвало сдержанное негодование у прочих особ женского пола, лежащих на подушках алькова, и уже это привело Мора в ярость. «Самая прекрасная» – хороша в постели, Даль недавно покувыркался с ней – с визгом слетела с коленей князя. А в следующий миг кулак Мора врезался в челюсть Даля, подняв его над бортом платформы и швырнув в дорожную пыль.
Чудом говорец не свернул себе шею. Как только не треснул хребет?..
Но дух из него вышибло. Он лежал в пыли с открытым ртом, безнадежно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Перед глазами у него валялся крупный ржавый болт. Его вырвало из телеги, когда колесо отвалилось. Поддавшись порыву, не понимая зачем, но веря, что так надо, Даль схватил болт – нагретый солнцем, тяжелый – и спрятал в карман куртки. «Эта мертвая вещь, – решил он, – отныне будет напоминанием мне. Напоминанием о последнем унижении. Если выживу, не потерплю больше такого обращения со мной!..»
Сильные руки, больно вцепившись в плечи, подняли его на ноги. Что-то сместилось в теле, щелкнуло, и Даль опять задышал. Промычав непонятное, ратник – это он поднял Даля – толкнул его, княжьего раба, верную бледную поганку, к остановившейся в ожидании платформе. Говорец еще нужен был Мору. Мору никак без ментала-альбиноса. Даль недобро ухмыльнулся.
Погода стремительно портилась.
С неба посыпались первые робкие снежинки, предвестницы грядущей вьюги.
* * *
Долго-долго шли в полумраке.
Зил потерял счет времени и шагам. Его уже не пугал скрежет лап в боковых коридорах. А потом, когда сгорели все травяные жгуты-факелы, они еще дольше шли во тьме, в непроглядной тьме, полной хриплого дыхания, ударов сердец и все того же хищного скрежета лап. И вот, выбравшись на поверхность из бесконечного лабиринта нор, Зил никак не мог вновь привыкнуть к яркому свету и открытому пространству. Чуть ли не пальцами поднимая тяжелые веки, он заставлял себя хотя бы щуриться. Так и хотелось развести руки и вскинуть их, чтобы коснуться стен и свода.
