— Я бы не зарекался, — пробормотал Найкол, тут же об этом пожалев.
— В любом случае я собираюсь залечь на дно. Кубрик будет на время закрыт для посетителей. Но передай Мэгс, что я сожалею. Если бы я первым добрался до ее подружки… ну, такого точно не случилось бы.
— А где Томсон? — поинтересовался Найкол. — На случай, если они вдруг спросят. В карцере? — (Тимс покачал головой.) — А может, нам туда его все же определить?
— Подумай хорошенько, Найкол. Если мы прижучим его за то, что он сделал, он потянет за собой девчонку, так? Баба из женской вспомогательной службы, которая на них наткнулась, ничего толком не знает. Лишь имя Джин. А малышка Джин никому не расскажет о том, что произошло. Если она, конечно, хочет спокойно добраться до Англии и без лишнего шума встретить своего старика, в чем лично я не сомневаюсь. — Он бросил на пол окурок. — А кроме того, уверен, тебе тоже ни к чему разговоры о том, что твои девчонки попали в беду. Это ведь и на тебя бросит тень. То, что они всем скопом были в машинном отделении незадолго до твоего дежурства… — Он говорил ласково и спокойно, но в словах его явно звучала скрытая угроза. — Я просто хочу дать тебе понять — типа из любезности, — что мы с ребятами сами разберемся с Томсоном и его паршивым дружком. Даже если придется подождать увольнительной на берег.
— Все непременно откроется, — сказал Найкол. — И ты не хуже моего это знаешь.
Тимс оглянулся на длиннющую очередь. А когда снова повернулся к Найколу, тот прочел в глазах кочегара нечто такое, что ему даже стало слегка жаль незнакомого обидчика.
— Нет, если все будут держать рот на замке.
Маргарет перегнулась через перила, насколько позволял ей огромный живот, и принялась подтягивать вверх плетеную корзину, сердито бормоча себе под нос, когда корзина стукалась о борт корабля. А внизу темнокожие мальчишки ныряли с плотика прямо в переливающиеся воды океана за монетками, что бросали им с палубы матросы. Туда-сюда сновали выдолбленные из цельного куска дерева изящные лодки, ими ловко управляли худые загорелые мужчины, которые держали в руках пригоршни безделушек. Портовый город Коломбо, остров Цейлон, состоящий в основном из блестевших на жарком солнце низких строений, кое-где перемежающихся высокими зданиями, был окружен с трех сторон густыми темными лесами.
Поскольку в городе было зарегистрировано несколько случаев оспы, из соображений безопасности женщинам не разрешили сойти на берег. Корабль стоял на якоре в лазурных водах всего в нескольких сотнях футов от города, и им оставалось только любоваться Цейлоном с безопасного расстояния.
Маргарет, много дней мечтавшая покинуть корабль, чтобы наконец ступить на твердую землю, была вне себя от ярости.
— Тот парень из военторговской лавки утверждает, что мужчинам все же разрешат сойти на берег, тогда почему бы нам не попробовать самим подцепить эту чертову оспу? — Она чуть не плакала от такой несправедливости.
— Думаю, мужчины просто привиты от оспы, — ответила Фрэнсис, но Маргарет пропустила ее слова мимо ушей.
Вероятно, чтобы утешить девушек, один из кладовщиков одолжил им канат, к которому Маргарет и привязала корзину. Им оставалось только опустить ее, а потом поднять, чтобы на досуге изучить положенные туда товары. Кладовщик показал им еще два военных корабля, стоящих на якоре, они были облеплены маленькими лодчонками, устанавливающими с командой кораблей товарно-денежные отношения.
«Французский и американский. Вот увидите, в конце концов все торговцы скопятся возле янки. — Он с довольным видом потер большой палец об указательный, ухмыльнулся и хитро поднял бровь. — Если сумеете добросить туда корзинку, то сможете купит пару новых чулок».
— Ну что, девчонки, товар вроде бы ничего. Готовьте кошельки.
Маргарет, пыхтя от напряжения, осторожно подняла корзинку, перекинула ее через перила и поставила возле орудийной башни, где они сидели. Порывшись в корзинке, она достала бусы из ракушек и кораллов и пропустила их через растопыренные пальцы.
— Ну, кому перламутровое ожерелье? Все лучше, чем эта штука из колец для цыплят, а, Джин?
Джин ответила ей вялой улыбкой. Она с самого утра была непривычно притихшей. Маргарет слышала, как Джин еще до сигнала к побудке о чем-то шушукалась с Фрэнсис. Потом они отправились в туалет и долго не возвращались. Фрэнсис зачем-то взяла с собой свою походную аптечку. Никто не обсуждал, чем они там занимались, а Маргарет неохота было спрашивать, да и, наверное, не стоило. И вот теперь Джин молча сидела между ними; бледная и поникшая, она казалась до ужаса юной. И ходила она почему-то очень осторожно.
— Посмотри, Джин, оно здорово подойдет к твоему синему платью. Ой, а как красиво перламутр переливается на свету!
— Миленькое, — сказала Джин. Она закурила очередную сигарету и съежилась, словно от холода, несмотря на тропическую жару.
— Надо будет взять что-нибудь для бедной старушки Эвис. Может, ей чуть-чуть полегчает.
Маргарет прекрасно понимала, что ее голос звучит слишком жизнерадостно, и ответом ей была тишина, которая красноречивей всяких слов говорила, что Фрэнсис, может, вовсе не желает, чтобы Эвис становилось лучше.
Вернувшись в каюту накануне вечером, эти двое здорово поцапались. Фрэнсис, утратив свою обычную сдержанность, орала на Эвис, обзывала ее эгоисткой, предательницей, обвиняла в том, что та думает лишь о своих шкурных интересах. Эвис, с пылающим от стыда лицом, говорила в ответ, что не собирается ставить под удар свое будущее из-за распущенной девицы с повадками подзаборной пьянчужки. И все равно рано или поздно они узнают ее имя. Эвис и так была до крайности раздражена, потому что ее подруга Айрин куда-то испарилась. И единственное, что смогла сделать Маргарет, — не дать им перейти к разборке на кулаках. На следующее утро, когда Эвис покинула каюту, остальные предположили, что до конца дня больше ее не увидят.
Тут до них донеслись голоса торговцев, которые на пальцах показывали, сколько стоит товар.
— Миссис Мельбурн! Миссис Сидней!
Между их лодчонками они увидели показавшуюся на поверхности воды голову маленького мальчика. Он с улыбкой сжимал в руке что-то металлическое. Затем пригляделся поближе, и лицо его сразу помрачнело. Он размахнулся и швырнул в сторону корабля выловленный из воды предмет, который, словно пуля, отскочил от борта.
— Что это значит? — прищурившись, поинтересовалась Маргарет.
— Матросы кидают им старые орехи и болты. А дети думают, что это монеты, и ныряют за ними, — объяснила Фрэнсис. — Такая вот странная манера развлекаться. — Она не стала продолжать. Ведь им самим пришлось кардинально пересмотреть точку зрения на манеру матросов развлекаться.
Но Джин, похоже, ее не слышала. Внимательно изучив небольшое жемчужное ожерелье, она принялась засовывать его в карман.
— Хочешь, чтобы я за тебя заплатила? — спросила Маргарет. — Не беда, если ты забыла кошелек.
Джин подняла на Маргарет глаза с красными кругами вокруг них.
— Не-а, — помотала она головой. — Я не буду платить. Раз уж они такие дураки, что отдали нам товар просто так.
После такого заявления все замолчали. Затем Маргарет, ни слова не говоря, достала из кошелька несколько монет, положила в корзинку к оставшимся безделушкам и спустила корзинку вниз. А затем, чтобы помочь легкомысленной подружке, а возможно, и себе тоже вернуть душевное равновесие, спросила:
— А я тебе когда-нибудь рассказывала, как Джо сделал мне предложение? — Она уселась поудобнее и обняла Джин. — Ты будешь смеяться. Он уже твердо решил попросить моей руки. Получил у папы разрешение. И даже купил кольцо. Ой, сейчас я его не ношу, — объяснила она. — Пальцы слишком распухли. Но так или иначе, он выбирает среду — предпоследний день увольнения на сушу — и появляется у нас: в приподнятом настроении, ботинки начищены до зеркального блеска, волосы прилизаны. И уже представляет себе, как все будет. Он опускается на одно колено и впервые в своей жизни делает романтический жест.
— С тобой это пустая трата сил, — заметила Фрэнсис.
— Ну, теперь-то он и сам знает, — ухмыльнулась Маргарет. — Ну так вот, приезжает он к нам, стучится в дверь, переступает порог, а я в это время благим матом ору на Дэниела, который опять бросил одежду на пол, типа будь я проклята, если буду, как мама, ходить за ним по всему дому и подбирать его вещи. Бедный старина Джо стоит в прихожей, а мы с Дэном вовсю лаемся. А потом в дом вбегает папа, кричит, что коровы выбрались из загона. Джо продолжает стоять, слегка в шоке оттого, что я ругаюсь как сапожник, но папа хватает его и говорит: «Пошли, приятель. Чего стоишь как неживой?!» — и тащит его на задний двор. Словом, сплошной дурдом. Кругом штук сорок коров, они уже успели снести изгородь, а две из них топчут то, что осталось от маминого сада, а папа колотит их палкой, слезы текут у него по щекам, он старается спасти мамины цветочки. И тут появляется Колм на грузовичке, гудит как полоумный, пытается отогнать стадо в сторону дороги. Лиам скачет на лошади, изображает из себя Джона Уэйна[27]. Ну и мы с Джо силимся загнать оставшихся коров в коровник. — Она внимательно оглядела подруг. — Девочки, вы когда-нибудь видели испуганную корову? — Маргарет слегка понизила голос. — Они срут, как не знаю кто. Наматывают круги по двору и повсюду разносят дерьмо. И бедный старина Джо уже с головы до ног в дерьме, и его начищенные ботинки, и все-все.
