Глаза у Маргарет наполнились слезами. Она пыталась незаметно от Фрэнсис вытереть мокрые щеки. Нет, это ж надо так разнюниться! Превратиться в глупую плаксивую девчонку. Она высморкалась в мокрый носовой платок. Попыталась устроиться поудобнее и болезненно поморщилась, когда ребенок, видимо в отместку, лягнул ее под ребра. И тут она почувствовала у себя на руке прохладную ладонь.
— Полагаю, этого следовало ожидать, — сказала Фрэнсис. — Что между нами возникнет некоторое напряжение. Я хочу сказать, мы живем в такой тесноте и все такое…
— Я не хотела тебя обидеть. — Маргарет снова высморкалась.
И когда Фрэнсис повернулась к ней, Маргарет неожиданно заметила, какие у той огромные глаза. Фрэнсис тяжело сглотнула, словно то, что она собиралась сказать, требовало от нее определенных усилий.
— А я и не думаю обижаться. — Она буквально на секунду сжала ладонь Маргарет, а затем снова сложила руки на коленях и продолжила смотреть фильм.
Маргарет с Фрэнсис шли обратно к себе в каюту по ангарной палубе. Фильм кончился поздно, и им пришлось обедать не в свою, а во вторую смену. Их просьба перенести часы трапезы вызвала весьма кислую реакцию у женщин-офицеров, неохотно согласившихся пойти на уступки, словно девушки, как выразилась Маргарет, попросили разрешения пообедать нагишом.
— Остывший пирог с солониной вместо теплого. Можно подумать, для этого необходимо наличие международного соглашения!
Фрэнсис улыбнулась уже во второй раз за сегодняшний вечер. Маргарет заметила, что от улыбки лицо Фрэнсис волшебно преображалось. Его фарфоровая неподвижность, выражение меланхолической отрешенности куда-то исчезали, и перед Маргарет возникала прекрасная незнакомка. Маргарет собралась было пройтись по данному поводу, но не решилась, так как, судя по тому, что она успела узнать о Фрэнсис, та непременно снова замкнется. И вообще Маргарет не слишком любила совать нос в чужие дела.
А Фрэнсис тем временем рассказывала о своей жизни на борту плавучего госпиталя. И пока она ровным спокойным голосом описывала сестринские обходы, ранения одного молодого морского пехотинца, за которым ухаживала неподалеку от Соломоновых островов, Маргарет размышляла о тайнах ее улыбки, затем вспомнила о Летти. О том, как странно помолодело, как удивительно похорошело тетино лицо, когда та на какой-то короткий миг поверила в светлое будущее с Марри Донливи. Маргарет вдруг стало безумно стыдно, и она поспешила отогнать непрошеное воспоминание.
В отличие от предыдущих вечеров, температура понизилась не слишком сильно, и теплый воздух напомнил Маргарет о ласковых летних днях на родной ферме, когда она сидела на переднем крыльце, касаясь босыми ногами нагретых досок и прислушиваясь к размеренным хлопкам, знаменующим бесславный конец очередного кровососущего насекомого от руки одного из братьев. Возможно, Дэниел сидел бы рядом и свежевал бы кроликов карманным ножом.
И тут до нее вдруг дошло, чтó говорит ей Фрэнсис. Маргарет остановилась. Заставила Фрэнсис повторить сказанное.
— Ты уверена? Он знает? — спросила она.
Фрэнсис еще глубже засунула руки в карманы.
— Он именно так и сказал. Спросил, чья она.
— А ты ответила?
— Нет.
— И что ты сказала?
— Ничего.
— Что значит «ничего»?
— Я ничего не сказала. Просто закрыла за собой дверь.
Они прижались к трубам на стене, чтобы пропустить двух идущих навстречу офицеров. Один из них дотронулся до козырька фуражки, и Маргарет вежливо улыбнулась. Подождала, пока они спустятся по трапу, и только потом заговорила снова:
— Он сказал тебе, что ему известно о собаке, а ты даже не поинтересовалась, собирается ли он о нас доложить, да? Или как давно ему это известно? Неужели вообще ничего не спросила?
— Ну, ведь он пока о нас не доложил, так?
— Но мы не знаем, что он собирается делать! — Маргарет заметила, что у Фрэнсис застыло лицо.
— Я просто… Я не хотела вступать в дискуссии на данную тему.
— А почему нет? — Маргарет не верила своим ушам.
— Не хотела, чтобы у него возникли какие-нибудь фантазии насчет…
— Фантазии? На тему?
Фрэнсис каким-то образом удалось занять одновременно и наступательную, и оборонительную позицию.
— Мне не хотелось, чтобы он вдруг решил, что может воспользоваться собакой как предметом для торга. — (Пауза затянулась. Маргарет озадаченно нахмурилась.) — Все это достаточно серьезно. И я подумала, что он может захотеть получить что-то… взамен. — Фрэнсис явно было неловко, ведь на слух ее логика воспринималась весьма неоднозначно.
— Ну ты даешь, подруга! У тебя на редкость странные представления об отношениях между людьми!
Они наконец подошли к своей каюте. Маргарет пыталась понять, был ли некий тайный смысл в манере морпеха приветственно махать им рукой и не стоит ли самой завести с ним разговор, когда он заступит на дежурство, но ей пришлось переключить внимание на бегущую к ним по коридору девушку. У девушки были темные волосы до плеч, заколотые у висков невидимками, одна из которых расстегнулась и повисла на волосах. Оказавшись возле них, девушка резко остановилась и принялась изучать цифру на двери:
— Вы здесь живете? Это 3G?
— Да, — пожала плечами Маргарет. — Ну и что?
— Вы знаете девушку по имени Джин? — так и не успев толком отдышаться, спросила темноволосая девушка и, получив утвердительный ответ, добавила: — Может, вам стоит спуститься вниз. Присмотреть за вашей подружкой. Не дай бог, если ее увидит начальство. Она, похоже, влипла в историю.
— Где? — спросила Маргарет.
— В машинном отделении. Вниз и налево. Синяя дверь возле огнетушителя. Все, мне пора бежать. С минуты на минуту появятся морпехи. Вам тоже стоит поспешить.
— Я пойду вперед, — заявила Фрэнсис. — У меня быстрее получится. А ты догоняй.
Она скинула туфли, небрежно бросила сумку и кофту под дверью и помчалась вниз по коридору так, что только пятки засверкали.
Если ты в хорошей компании, то никакие трудности тебе не страшны, думала Эвис. После того как она встретила Айрин Картер и была приглашена на чашку чая в кругу ее друзей, а затем на занятия по домоводству — Айрин сшила несколько восхитительных тряпичных мешочков для кухонных мелочей — и, наконец, на ужин, они так много и оживленно разговаривали, что Эвис забыла не только о времени, но и о своей ненависти к этой старой посудине.
Отец Айрин Картер был владельцем крупнейшего теннисного клуба в Мельбурне. Она была замужем за младшим лейтенантом флота, который только что вернулся из Адриатики, сыном (здесь Эвис сделала глубокий вдох) какой-то шишки из Министерства иностранных дел. И она взяла с собой не меньше одиннадцати шляп, на случай если в Англии таких не достать. Айрин Картер была однозначно представительницей того самого круга. И с рвением, которого у Эвис, как она сама подозревала, явно не хватало, Айрис принялась окружать себя девушками исключительно из высшего общества, причем для достижения своей цели она даже устроила обмен койками, в результате которого смуглая девица в очках была переведена в каюту, где она «будет в компании себе подобных». И Айрин отнюдь не было нужды расшифровывать, что она под этим понимает. Эвис, глядя на Айрин и безупречно красивых девушек из ее окружения, прекрасно видела, что все они похожи как две капли воды, причем это касалось не только манеры поведения и стиля одежды, но и взглядов.
— Ты ведь, конечно, знаешь, что случилось с Лолицией Таррант, да? — осторожно взяв Эвис под руку, говорила Айрин, когда они спускались по трапу в главный ангар. Остальные отстали от них на несколько ступенек.
— Нет.
На Айрин были туфли точь-в-точь такие, как мама Эвис видела в парижском журнале. Вероятно, Айрин доставили их самолетом.
— Ты, наверное, помнишь, что она была помолвлена с тем пилотом? С тем, у которого еще… висячие усы? Нет? Ну так вот… он еще и пяти недель не прослужил в Малайе, а она уже закрутила роман с американским солдатом. — Айрин понизила голос. — Ужасный человек. Такой грубый. Ты только представь себе, что он говорил о Мельбурне! Типа «он вдвое меньше самого большого нью-йоркского кладбища, но такой же мертвый». Уф! И повторял это до бесконечности. Тоже мне оригинал выискался!
— И что случилось? — Эвис округлила глаза, представив Лолицию с этим американцем.
— Слушай дальше. Ее жених вернулся и, как ты понимаешь, не слишком обрадовался, обнаружив, что Лолли повсюду разгуливает с этим янки. Скажем так, американец укрепился не только на Брисбенской линии, но и кое-где еще. Улавливаешь, о чем я?
— Боже мой! — ахнула Эвис.
— И когда отец Лолиции до всего докопался, он тоже не был на седьмом небе от счастья. После тех убийств все как-то остерегались американцев.
