Мартовская Москва была ужасна. Она еще сама не понимала, хочется ли ей весеннего тепла или все-таки лучше остаться под привычным снежным покрывалом? Оттого и колебалась, то утопая в слякоти, то застывая, как Снежная королева… Народ уходил из дома в зимних сапогах, а вечером шлепал по лужам, проклиная резко континентальный климат.
Москвичи завидовали южанам. Вон как у них хорошо: уже вишня цветет, люди гуляют в майках и босоножках!
Южане облизывались на московские зарплаты, втайне ненавидя столичных жителей, которые там «понаоставались»…
Егор, который жил в Москве на правах столичного жителя, весне радовался, а вот дню рождения не очень.
Праздники он не любил.
Привычка выступать на коропоративах убила то щемящее чувство, рождавшееся ежегодно в конце марта, когда он предвкушал появление гостей, подарков и сюрпризов. В прошлом году он был настолько загружен работой, что даже не вспомнил о празднике. А когда его поздравили прямо на корпоративе, он автоматически начал искать в толпе юбиляра, дабы обратиться к нему с приветственной речью.
Работы стало много. Очень много! Просто до ужаса.
С тех пор как он освободился от Аллы, в жизни появился какой-то провал, разрастающийся в сердце с угрожающей быстротой. И чтобы ликвидировать эту брешь, Егор стал заваливать себя работой и мимолетными романами.
Сегодня блондинка, завтра брюнетка.
«Привет. Ты отлично выглядишь. Что ты делаешь сегодня вечером? Спасибо, ты была просто супер! Я непременно тебе позвоню».
Иногда он перезванивал, иногда нет.
Все зависело от степени занятости.
График теперь составляла помощница, влюбленная в него слишком явно, чтобы позволять себе какие-то вольности. Запутавшись в расписаниях, составленных чужими руками, Егор послушно ехал куда-то, снимался в передачах, автоматически заучивал сценарии, в тоскливой панике понимая, что вне этого хаоса жизни попросту нет.
Последствия бешеных декабрьских недель не замедлили сказаться.
С трудом отработав до Рождества, Егор однажды проснулся в постели от диких межреберных болей.
Единственным, до кого удалось дозвониться, был отец.
– Ты с ума сошел? – ворчал Боталов. – Разве можно столько работать?
Егор вяло пожимал плечами.
В частной клинике неврозов, куда его доставили после истерического звонка Боталова министру здравоохранения, было стерильно и не слишком уютно. Белые стены и мебель давили на глаза, вызывая стойкие ассоциации с моргом.
– А что еще делать? – равнодушно спросил Егор. – Ты сам сколько работаешь?
– Я, в отличие от некоторых, умею расслабляться, – назидательно сказал Александр. – А ты? Ночью на корпоратив, утром на съемку, пожрать, поспать некогда. Ты же зеленый уже совсем, как фикус! И такой же тощий…
– Сам ты фикус.
– Поговори мне еще…
Телевизор на стене показывал какую-то муть.
Сериальная героиня картинно плакала в ладошки, а сериальный герой ее фальшиво утешал, как это было прописано по сценарию. После них должны были выйти в эфир новости, а потом – новый фильм от известного режиссера из Голливуда, где, в отличие от родного отечества, снимать умели и кино, и сериалы. Егор апатично размышлял, что записанных программ кулинарного шоу осталось недели на две, а потом – либо выходить на работу, либо ставить в эфир повтор, либо искать нового ведущего.
Уходить из программы не хотелось, хоть плачь.
– Спишь нормально? – поинтересовался отец.
Егор кивнул.
Он и на самом деле спал отлично.
Полежав в первый же день под капельницей, он заметно приободрился, а потом и вовсе проспал двое суток как убитый.
Однако днем Егор совершенно не знал, чем себя занять, смотрел телевизор и скучал.
Димка умчался на гастроли, откуда периодически позванивал, взахлеб пересказывая новости. Его песни в один момент взлетели на вершины хит-парадов, и вдохновленная успехом своего подопечного Инна мгновенно отправила Димку в тур.
Через день в палату приходила помощница Егора Раечка, осведомлялась о здоровье, приносила фрукты и трогательные букетики цветов и все норовила присесть поближе.
С работы звонили коллеги, спрашивали, когда блудный сын вернется в строй, похохатывали и рассказывали сплетни о звездных гостях…
Егор слушал и скучал.
За окном трещал мороз, и даже хваленые стеклопакеты промерзали по углам так, что потом с подоконника натекала лужа.
Через два-три дня наезжал отец, прогуливался с Егором по зимнему саду и болтал всякую чушь.
– Домой хочу, – хмуро сообщил Егор. – Я с врачом разговаривал. Он не собирается меня выписывать. Ты, что ли, приказал?
– Ничего я ему не приказывал.
– Ой, не ври, а? – поморщился Егор. – У него глаза бегают, когда я начинаю права качать.
– А что он говорит?
– Говорит, что моя нервная система нуждается в укреплении. А чем они ее укрепляют? Таблетки я могу и дома попить, и на кровати дома полежу. Я уже на полтора килограмма поправился, скоро буду салуяном.
– Кем-кем? – удивился Александр.
– Салуяном.
– Это что такое?
– Да это мы так у себя в программе называем всяких упитанных гостей из числа звезд. Если, конечно, они не ведут себя, как уроды.
– А если ведут?
– Тогда просто – гоблины. Вчера был гоблин Марков против салуяна Голубевой. Примерно так.
– Интересно у вас там, – похвалил Александр.
Егор сморщился:
– Тут зато нечего делать! Ты скажи эскулапу, чтоб меня выпустили, а то я уже коростой весь покрылся. Палата белая, постель белая, только пижама в полосочку, как на зоне. Если я укроюсь простыней, ты меня не найдешь. Тут даже гуляют под присмотром. Журналисты узнают, стыда не оберешься. Вели, чтоб меня выписали. Ты же умеешь это делать.
– Что я умею?
– Повелевать. Стукни скипетром по полу: а ну, ироды, отпустите мою кровиночку!
– Умный какой. Выпишут, а ты опять на работу, – покрутил головой Боталов. – У меня сын всего один, хоть и дурной, конечно.
– Ну не могу я уже, – взмолился Егор. – Не привык к такой жизни. Это же склеп какой-то, он на меня еще хуже действует. Что ты меня тут как в клетке держишь?
Боталов вдруг неожиданно остановился.
Егор по инерции прошел еще пару шагов, а потом недоуменно повернулся к отцу.
– А ты думаешь, мне не страшно было, когда ты позвонил среди ночи? – свирепо сказал Александр. – Я чуть не сдох, когда ты мне двери открыл – в гроб краше кладут! Понятно было бы, если бы ты пил или там наркотой баловался. Страшно, но хоть понятно. А тут загнал себя работой, как лошадь, и чуть не помер! Не спишь, не ешь, перелеты, поезда… Ты же до прединфарктного состояния достукался.
– Да кто же знал, что так получится, – махнул рукой Егор.
– Кто знал… – проворчал Боталов. – Ну вот теперь знаешь. Легче тебе от этого?
