Когда Лил вернулась, уже к завтраку, я спросила у нее - не видела ли она, когда проснулась, как кто-то ложится в постель и заворачивается в одеяло. Но Лил сказала, что ей было так холодно и противно, что по сторонам она не смотрела, да и вообще сначала не могла понять, в чем дело.
После завтрака, когда госпожа Ширх должна была отвести нас на первый урок, а сама потом уйти домой, я подошла к ней.
-Что ты хочешь, Растанна? - ласково спросила она.
-Нет, ничего... Только хотела сказать - ведь это несправедливо, что кто-то исподтишка делает пакость, а потом за это никто не ответит и не будет наказан.
-Я расспрашивала девочек, не видели они, как кто-то подходит к кровати Лил, они все крепко спали. Или, возможно, боятся рассказать.
-Но ведь это нечестно!
Воспитательница вздохнула.
-Милая моя Растанна, к сожалению, в мире не всегда бывает так, что зло наказано, а добро вознаграждено. Жизнь очень сложна, и хотя, я верю, в конце концов, добро побеждает, но это бывает не сразу. Справедливость иногда идет очень окольными путями, и не всегда мы их понимаем. Да, жизнь непроста, ты-то уж должна очень хорошо это знать и понимать.
И она поторопила меня, потому что и ее уже торопил колокольчик. Я шла на урок и думала, что есть вещи, которые я не хочу понимать - ведь понять значит оправдать, как мне кажется, а оправдать несправедливость я не могу. День прошел без происшествий, только Лил иногда кашляла. Ее освободили от занятий танцами, и она сидела на скамеечке в углу танцевального класса, грустная и бледная.
После дневного чая мне, Лил и Тийне велели идти в Театр, где нас ждал Нерсален. Там уже были некоторые из отобранных им учеников и учениц, и постепенно подходили остальные. Дальше Нерсален давал задания или двум-трем ученикам сразу или вызывал на сцену по одиночке. Меня, Тийну и Лил он вызвал одновременно и велел нам исполнить под музыку несколько любых упражнений - на свое усмотрение. Я-то думала, он сам скажет нам, что именно нужно станцевать - и изо всех сил приготовилась выступить как можно лучше. А тут я растерялась. Музыка уже зазвучала - незнакомая, нежная, с затейливыми переливами, девочки уже начали танец, а я стояла посреди сцены и чувствовала себя глупо. Кажется, в зале раздался смешок. Я мельком увидела у Тийны был переход из арабеска в плие, у Лил - изящное вращение на одной ноге, после вращения - легкий наклон... То есть, получается, просто надо сделать, как на уроке, только задание ты себе придумываешь сама...
Я начала не в такт, но потом вошла в ритм музыки. Взмахнуть руками, встав на цыпочки... покружиться... Я не делала ни одного движения, которого бы мы не изучали на уроке. Когда Нерсален велел музыкантам остановиться, и только тут мне подумалось, не ждал ли он как раз, что кто-нибудь станцует нечто свое, не выученное... Но он же сказал - упражнения... Очень недовольная собой, спустилась со сцены. Лил потянула меня за руку:
-Ты слышала?
-Нет, - сказала я, потому что настолько огорчилась из-за своего неудачного выступления, что и в самом деле прослушала короткую реплику, которую бросил постановщик. - Что он решил? Кого берет?
-Всех нас завтра еще приглашает. А в других классах - или никого не выбрал, или кого-то одного, но все равно - завтра надо прийти, еще раз выступить, чтобы окончательно утвердили.
Мы вернулись в спальню за учебниками и побежали на урок музыки. Как раз успеем к концу... Я так и не могла разобраться в себе - рада ли я, что у меня будет завтра еще одна возможность показать свое умение? Еще один лишний день волнений, а выберет ли? Лучше бы сразу отказал. Но, конечно, постановщик думает о пользе дела, а не о наших волнениях.
Наступил новый день. Проснувшись еще до звона утреннего колокольчика и сразу вспомнила - сегодня те, кого выбрал Нерсален, должны снова пойти в Театр, на окончательное утверждение. Когда зазвенел утренний колокольчик, девочки начали вставать и потянулись полусонной вереницей умываться. Только Лил все лежала в кровати. Я подошла к ней, чтобы разбудить. Она часто засыпала заново после звонка. Но сейчас она лежала с открытыми глазами.
-Занять тебе умывальник? - спросила я.
Она вздохнула и помотала головой.
-Не могу встать, совсем нет сил, - и она вдруг закашлялась, а щеки горели, как будто ей было жарко - хотя в спальне к утру всегда было прохладно, камин уже остывал.
-Сейчас скажу дежурной! - и я побежала к воспитательнице.
Госпожа Тереол быстро вошла в спальню. Дотронулась до лба Лил:
-У тебя жар. Простудилась, наверно? Ну, что ж, надень утреннее платье, и пойдем в лазарет.
Девочки столпились около кровати Лил. Одни смотрели на нее с сочувствием, а другие - с некоторой завистью. Ведь ей не придется идти на занятия. Правда, были и такие, кто смотрел со злорадством.
-Когда можно будет ее навестить? - спросила Стелла.
-После обеда, но очень ненадолго, - ответила дежурная воспитательница, и повела Лил в лазарет.
Когда мы со Стеллой прибежали в лазарет, Лил лежала в постели, грустная, с горлом, обвязанным теплым платком. Рядом на тумбочке сидела кукла.
-Что тебе сказали врачи? - потребовала отчета Стелла.
-Сказали, что это простуда. Дают горячее молоко и мед, разные порошки. Ставят горчичники, - Лил уныло посмотрела на нас.
-Ничего, ничего, лечись, как следует, - строго сказала Стелла. - Молока много дают? Оно при простуде очень полезно.
-Кружку на завтрак, а потом еще на ужин одну.
-Мало, - покачала головой Стелла.
Тут мне пришла в голову замечательная мысль.
-Мы можем отдавать ей наше молоко - если оно у нас будет на ужин.
-Отличная мысль, - похвалила Стелла. - Правда, оно еле-еле теплое. Но мы будем греть его около печки. Вот только как бы его вынести из обеденного зала... Впрочем, это пустяки. Завтра меня заберут домой, а я попрошу у отца его фляжку, с которой он ходит на рыбалку. Потихоньку будем переливать туда молоко, греть и носить в лазарет. Это ведь ничего, если молоко немного будет пахнуть грогом?
-А вы не попадетесь? - робко спросила Лил.
-Уж мы постараемся, - махнула рукой Стелла.
Вечером в выходной, когда Стелла вернулась из дома и мы шли на ужин, она взяла мою руку и похлопала ей по своему карману. Она действительно принесла обещанную фляжку. В тот день на ужин как раз давали молоко. Я не представляла, как мы станем переливать его на глазах у всех, и все время посматривала на подругу, но Стелла шепнула:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
