Когда я вышла из больницы, далеко, на площади у ратуши, пробило одиннадцать утра. Значит, до обеда час. Хватит времени добежать до нашего дома, взять письмо и вернуться в Театр.
Письмо, написанное на двух листочках, лежало под подушкой, как мама и сказала. Маминым почерк- чуть-чуть небрежный, угловатый, словно буквы спешат сложиться в слова, но все равно не успевают за мыслью. Я аккуратно спрятала листки в карман. На полу и на столе была пыль, стояли немытые чашки, какие-то вещи выпали из шкафа на пол. Наверно, когда маму увозили в больницу, пришедшие за ней люди так и ходили тут, в уличной обуви, искали нужные вещи, а ненужные просто кидали, как попало. Я постаралась навести хоть какой-то порядок. Когда маму отпустят домой - как ей неприятно будет возвращаться в неубранное жилье, ведь тут так пыльно, грязно, и разбросаны вещи. Я быстро помыла чашки, подмела, убрала вещи в шкаф. Потом поправила одеяло на кровати, взбила подушку. Пусть мама придет в опрятную, чистую комнату, и хоть немного порадуется! Затем заперла дверь и изо всех сил побежала обратно, в училище, придерживая рукой ключ в кармане.
Глава 12
Мне очень повезло. Я успела за несколько минут до того, как наш класс вернулся с прогулки. Повесила плащ, сняла уличные сапожки и села с книжкой в комнате для уроков. Госпожа Тереол, правда, отругала меня, за то, что я ушла из библиотеки - ученицы не должны оставаться одни, а всегда быть под присмотром. Я извинилась, но сама подумала - знала бы дежурная воспитательница, где ее ученица была на самом деле - вот бы мне досталось. И еще подумала, как же мне посчастливилось, что не попалась. И, самое важное, - как бы сейчас спрятаться от всех и прочесть письмо. Еле вытерпела, тем более, в выходные, когда в училище оставалось мало учениц, готовили очень плохо. Суп был какой-то жидкий и пересоленный. На второе - отварная капуста, которую все терпеть не могли. Из девочек, живших со мной в одной спальне, сегодня, вместе со мной, осталось трое. Как всегда, не забрали Тийну и Налину. Когда мы вернулись после обеда, они убежали в комнату для занятий и стали там о чем-то шептаться. Вот и хорошо. Я легла, прямо в платье, поверх покрывала - обычно за это ругали, но в выходные на нас обращали внимание меньше, чем обычно. Я раскрыла книгу, а внутрь, на одну из страниц положила письмо.
"Милая доченька, солнышко..."
Я остановилась. Глаза защипало, буквы, и без того спешащие и неровные, расплывались. Мама так никогда со мной не говорила... Может быть, в раннем детстве, но этого в памяти не осталось...
"Я не могу писать долго, а сказать надо о многом. Может быть, мы еще сможем поговорить с тобой, но, скорее всего, нет. Я тороплюсь написать тебе, потому что знаю - еще день-два, и потом у меня не будет сил держать перо. Прости меня, что оставляю тебя одну, в чужой стране. Это - Судьба. Она привела тебя в эту страну, в Театр. Она поведет тебя дальше и выше, а меня уводит во тьму.
Самое важное, что ты должна узнать. Я расскажу о твоем отце.
Хотя когда-то наша семья жила в Ургеле, а я родилась в Анларде и любила его, как свою родную страну. Так было, пока мне не исполнилось девять лет. В тот год началась война с Фарлайном. Ты знаешь, что это эльфийское государство. И на нас, на эльфийские семьи, пришелся двойной удар. Нас первыми уничтожали или изгоняли из наших домов фарлайнцы - за то, что мы, эльфы, воюем против них. Но анлардцы тоже не верили нам и ненавидели нас. Они считали, что среди эльфов множество предателей. Предатели, перешедшие к фарлайнцам, в самом деле, были. Но большинство из них ушли в армию Фарлайна уже потом, когда анлардцы начали жечь наши дома и убивать эльфов - еще хуже, чем враги. Потом король Анларда запретил притеснения эльфов, им вернули отнятые дома и имущество, возместили потери. Но многие из нас никогда не смогли больше видеть в Анларде свою родину.
Война закончилась, но через двенадцать лет началась снова. В первые же дни многие эльфийские семьи ушли и спрятались в лесах - им страшно было снова попасть под двойной удар. Мой отец погиб еще во время первой войны. Мать простудилась и умерла зимой.
Мы жили с ней в лесу, вырыли себе земляную хижину. Конечно, в ней всегда было холодно. Летом мы сушили на зиму грибы, малину, травы для отваров. А зимой я отрывала кору с деревьев, сушила, толкла в мелкий порошок и пекла хлеб. Я не умерла лишь потому, что еще не пришел мой срок. Эльфы, убежавшие от войны, жили разрозненно - считали, что так их труднее отыскать в лесу. Иногда кто-то из них приходил, подкармливал нас. Если в чьей-то семье были мужчины, они охотились и ездили по приграничным деревням, обменивали вещи на еду. И помогали таким, как мы, сколько могли. Так я прожила восемь месяцев.
Начался второй месяц весны - месяц Снежных Ручьев, когда в лесу зацветают розовые крокусы. Их стебли можно есть - они мягкие, нежные и сладковатые на вкус. Однажды утром я возвращалась в хижину с целой корзиной крокусов. В лесу росли и другие цветы - бледно-голубые первоцветы и синие пятилистники, и я собрала маленький букет. Я спустилась по тропинке в овраг, и вдруг услышала стон. За кустами ежевики лежал человек в темно-зеленом военном плаще".
Потом на странице шел пропуск, и дальше почерк немного изменился, стал более небрежным. Наверно, продолжение мама написала в другой день, и ей стало тогда хуже.
"Я поняла, что это раненный солдат. Было странно, что он здесь, довольно далеко от тех мест сражений. Но, может быть, это был дезертир или убежавший из плена. В любом случае, он не мог бы причинить никакого вреда - казалось, он совершенно без сил. Невозможно было бросить его, вот так, посреди леса. Я нагнулась к нему, и вдруг он схватил меня за руку. Это был эльф, он сломал ногу, был усталый, голодный и слабый. Я пожалела его и помогла дойти до моей хижины. Он прожил у меня два месяца. Я не рассказывала о нем даже эльфам, они за это время приходили несколько раз, принесли немного мяса, муку и соль.
Дальше надо написать или слишком много, или ничего... Мы полюбили друг друга. Я узнала о нем, что он из Фарлайна, и, по его словам, отстал от армии. Он умел колдовать, правда, говорил, что не любит колдовства, и я тогда ему верила. Хотя сломанную ногу он лечил волшебством, и, как я потом вспомнила, огонь, на котором я готовила, горел тогда сильнее и дольше, и лепешки, которые я пекла на камнях, были почти сладкие даже без сахара. Его звали Уртлиан. Он хорошо знал целебные травы, лучше, чем я, и делал целебные отвары, а другие травы прикладывал к ноге. По ночам ему снились тяжелые, ужасные кошмары. Он просыпался с криком, а в глазах были тоска и страх.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
