В следующем году, после очередной схватки с федеральными следователями, AIG согласилась выплатить 126 млн долларов[321] для снятия с себя уголовной и гражданской ответственности за то, что позволила PNC Financial Services вывести с баланса 762 млн проблемных кредитов. В рамках этого дела с подразделением AIG было заключено соглашение об отсрочке уголовного преследования[322], а это означало, что Министерство юстиции снимет уголовные обвинения по истечении 13 месяцев, если компания будет соблюдать условия соглашения. После того как гигантская бухгалтерская фирма Arthur Andersen была признана виновной, что привело к ее краху, правительство предпочло более мягкую форму наказания в виде соглашения об отсрочке судебного преследования. Давался своего рода испытательный срок – подход, который ранее был более распространенным в делах, связанных с наркотиками.
Подразделением AIG, которому дали 13-месячный испытательный срок, было AIG Financial Products Corp, или FP. Это подразделение было эпицентром финансовых махинаций, которые почти уничтожили компанию.
* * *
FP появилась в 1987 году как продукт сделки Гринберга и Говарда Сосина, известного как «доктор Стрейнджлав деривативов»,[323] – ученого-финансиста из Bell Labs. На деривативах можно хорошо заработать. Они представляют собой финансовые инструменты, привязанные к какому угодно базовому активу, от ипотечного кредита до погодных условий. Как бомба из финала фильма «Доктор Стрейнджлав», деривативы могли взорваться. И взорвались. Уоррен Баффет назвал их оружием массового поражения.[324]
Сосин работал в Drexel Burnham Lambert – злополучной компании Майкла Милкена, торгующей бросовыми облигациями. Но ушел до того, как этот базирующийся в Беверли-Хиллз карточный домик сложился в ходе очень громкого скандала, в 1990 году приведшего к его банкротству. В поисках партнера с более глубокими карманами и высоким кредитным рейтингом в 1987 году Сосин с командой из тринадцати сотрудников Drexel, в том числе и с 32-летним Джозефом Кассано, бежал в AIG.[325]
В комнате без окон на 3-й авеню на Манхэттене маленькое подразделение Сосина с большими кредитами работало почти как хедж-фонд. Первые дни на фирме дела не ладились. В офис привезли не ту мебель, и сотрудникам приходилось обходиться детскими стульями и крошечными столами. Тем не менее почти сразу удалось дать такую же, как в Drexel, прибыль. Как и в некоторых хедж-фондах, трейдерам доставалось примерно 38 % прибыли[326], материнская компания получала остальное.
Ключом к успеху был наивысший кредитный рейтинг AIG – ААА – по версии Standard & Poor’s. С таким рейтингом стоимость капитала была значительно ниже, чем почти для любой другой фирмы, что позволяло привлекать средства для рискованных операций по более низкой цене. Гринберг всегда признавал, насколько ценным был этот рейтинг, и тщательно оберегал его. «Вы, в FP, только попробуйте сделать что-то, что повредит моему рейтингу[327], и я явлюсь к вам в ночном кошмаре», – говорил он.
Но Сосина раздражал короткий поводок, на котором держали подразделение, и в 1994 году после ссоры с Гринбергом он ушел, как и некоторые другие учредители.
Однако задолго до ухода Сосина Гринберг, впечатленный конвейером по извлечению прибыли, которым к тому времени стала FP, создал «теневую группу»[328] для изучения бизнес-модели Сосина на случай, если тот когда-нибудь решит уйти. Гринберг заставил PricewaterhouseCoopers создать компьютерную систему для отслеживания сделок Сосина, чтобы потом можно было воспроизвести технологию. После долгих уговоров со стороны Гринберга Кассано согласился остаться и был назначен главным операционным директором.
В отличие от большинства талантов, которых Сосин привел с собой, – технических аналитиков[329] со степенями кандидатов наук, создавших сложный комплекс торговых программ, которые составляли костяк подразделения, – уроженец Бруклина и сын полицейского Кассано был силен организаторскими, а не математическими способностями или финансовой хваткой.
В конце 1997 года, когда так называемый азиатский грипп стал пандемией, а в Таиланде рухнула национальная валюта, началась цепная реакция на финансовых рынках финансовая. Кассано принялся искать защитные активы. Именно тогда он встретился с некоторыми банкирами из JP Morgan, которые продвигали новый тип кредитных деривативов, использующих широкий индекс доверия обеспеченных бумаг, позже названных BISTRO[330]. В то время как банки и экономика всего мира терпели потери в азиатском финансовом кризисе, JP Morgan искал способ снизить свои риски по просроченным ссудам.
С BISTRO банк брал пакет с сотнями корпоративных кредитов на своем балансе, рассчитывал средний риск дефолта по ним, а затем пытался свести к минимуму путем создания специального инструмента и продажи его инвесторам по частям. Зловещая, но безупречная стратегия. Похожие на облигации бумаги были названы страхованием: JP Morgan закапывал безнадежные кредиты среди надежных, а инвесторам выплачивалась премия за принятие рисков.
В конце концов Кассано пошел на покупку BISTRO у JP Morgan, но был настолько заинтригован, что потребовал от своих аналитиков разобраться, что это такое. Создав компьютерную модель, основанную на многолетних данных по корпоративным облигациям, те пришли к выводу, что новый инструмент – кредитный дефолтный своп – надежен. Одновременный дефолт по большому количеству кредитов выглядел не слишком вероятным – разве что случится очередная Великая депрессия. Если не будет катастрофы такого же масштаба, держатели свопов могут рассчитывать на получение миллионов долларов в виде ежегодных премий. Легкие деньги.
Кассано, который стал главой подразделения в 2001 году, привел AIG в бизнес кредитных дефолтных свопов. К началу 2005 года фирма стала таким крупным игроком в этой области, что даже Кассано удивлялся скорости.
– Как нам удается совершать так много сделок?[331] – спросил он своего топ-менеджера по маркетингу Алана Фроста во время селекторного совещания с отделением подразделения в Уилтоне, штат Коннектикут.
– Дилеры знают, что мы можем закрыть сделку, и закрыть быстро, – ответил Фрост. – Поэтому они идут к нам.
Даже сейчас, когда пузырь грозился лопнуть, Кассано и другие в AIG не беспокоились. Когда в августе 2007 года кредитные рынки начали сжиматься, Кассано говорил инвесторам: «Мы не легкомысленны[332], но нам трудно даже представить сценарий, по которому мы потеряем хотя бы доллар в любой из этих операций». Его босс Мартин Салливан соглашался: «Вот почему я спокойно сплю по ночам».
* * *
Похожая на пирамиду структура бумаг, обеспеченных долговыми обязательствами, – отличная штука, если вас очаровывают тонкости финансового инженерного искусства. Банкир создает обеспеченное залогом синтетическое долговое обязательство (CDO), собирая части долга в соответствии с их кредитным рейтингом и доходностью. AIG и другие, привлеченные ею, совершили ошибку: они верили, что долги с более высоким кредитным рейтингом надежны, так что компании не заботились о выделении капитала в их обеспечение на случай, если CDO начнет приносить убытки.
Глядя на свои доходы, руководители AIG упорно верили в неуязвимость фирмы. Они думали, что избежали краха, когда к концу 2005 года остановили размещение кредитных дефолтных свопов (CDS)[333], привязанных к части субстандартных ипотечных ценных бумаг. Это решение позволило избежать убытков по наиболее токсичным CDO, выпущенным в течение следующих двух лет. Основной же причиной уверенности, царившей в фирме, была необычная природа самой AIG. Это был не инвестиционный банк, отданный на милость краткосрочного финансирования на рынке. У AIG была очень низкая задолженность и около 40 млрд долларов наличными на счетах. С балансом в размере более триллиона долларов они были просто слишком велики, чтобы рухнуть.
Выступая в декабре 2007 года перед инвесторами в Metropolitan Club на Манхэттене, Салливан хвастался, что AIG входит в пятерку крупнейших компаний в мире. Его компания, подчеркнул он, «не зависит от коммерческих бумаг[334] или реакций рынка секьюритизации, и, главное, у нас есть возможность держать снизившиеся в цене активы до их восстановления. Это очень важно».
Он признал, что AIG была подписана на большое количество определенных финансовых продуктов, чье будущее даже тогда казалось сомнительным, – траншей кредитных деривативов, известных как «суперстаршие»: «Но, так как этот бизнес тщательно застрахован и структурирован с очень высокими значениями коэффициентов ожидаемых потерь, мы считаем, что вероятность финансовых потерь близка к нулю».
