И Лена не имела права повторить свою же ошибку.
Плевать на разность в образовании: разве Димка не доказал, что он не только не глупее Лены, но во многом умнее и опытнее? Плевать на умные разговоры: Лена смеялась над Димкиными шутками и именно так хотела проводить свободное время. Плевать на то, что он работал у нее охранником: ей ни разу не было стыдно рядом с ним. А еще она чувствовала себя защищенной и по шальному счастливой.
И назвала его закомплексованным болваном.
Да, Черемных, ты на самом деле умеешь только разрушать. Странно, что Димка все еще не послал тебя со всеми твоими закидонами и расследованиями ровно туда, где тебе место.
Или все-таки послал?
Ночь прошла в полусне-полуанализе, и утром Лене пришлось признать, что она так и не сумела разгадать основную загадку и не имела ни единой хоть сколько-нибудь здравой версии относительно происхождения деталей и суммы их стоимости. Зато в предоставленном ей наконец Милосердовым табеле учета рабочего времени первым же взглядом нашла ошибку.
– Почему у Корнилова сегодня стоят рабочие сутки? Он же вчера отработал, – прямо спросила она у не успевшего откланяться Николая Борисовича. Тот снова подошел к ее столу и внимательно посмотрел бумаги, словно видел их впервые. Потом улыбнулся.
– А, так это Дуденко еще в прошлом месяце предупреждал, что ему сегодня надо день на свадьбу к племяннику съездить, – сообщил он и вернул листок Лене. – Я Дмитрия на подмену и написал. А свадьба в итоге расстроилась, молодые что-то там не поделили, вот и пропали даром мои старания. А ведомость забыл переделать. Но по количеству дней все точно, Леночка, даже не сомневайся!
Лена покачала головой, но делать из мухи слона не стала. В конце концов, ее интересовал не сегодняшний день, а тот, когда в приходной ведомости появились детали к Рендж Роверу. Она разыскала среди нескольких листков табель за март и с удовлетворением обнаружила напротив искомого числа имя Радика.
Значит, Кириллу не послышалось, и он действительно слышал именно его голос. И Радик, несомненно, должен знать, что это за детали и откуда они взялись. Так что зря Димка говорил, что с механиками нет смысла об этом разговаривать. Очень даже есть. Надо только найти правильный подход и придумать правильные вопросы.
Лена опустила взгляд в табель и еще раз нашла тот самый день и имя Радика. А следом с удивлением обнаружила под ним и Димкину фамилию. Он же сказал, что в тот день не работал! Неужели соврал? Или тоже что-то перепутал?
В груди противно заскреблись сомнения и просочилось предчувствие неприятностей. В охватившем смятении Лена еще несколько раз пробежалась по табелям глазами, потом посмотрела на часы. У Димы как раз заканчивалась смена, и, пока он не пристроился к какому-нибудь механику помогать, Лена набрала его номер.
Голос у Димки был немного удивленный, но Лена до поры не стала ничего объяснять. Только попросила выйти на улицу и сама, собрав все табели, отправилась следом.
– Не хочу, чтобы нас слышали, – пояснила она в ответ на читавшийся в его взоре вопрос. – И так уже судачат почем зря, не хватало еще, чтобы вычислили, чем мы тут занимаемся.
Дима хмыкнул и склонил голову набок.
– То есть сами сплетни тебя совершенно не волнуют? – испытующе поинтересовался он. Лена передернула плечами.
– Нет, Дим, не волнуют, – спокойно ответила она. – Прошли те времена, когда я оглядывалась на всех и каждого. Сейчас есть всего несколько людей, чьим отношением к себе я дорожу. Вот от них услышать осуждение всегда очень больно.
Лена не удержалась, бросила быстрый взгляд на Димку, словно бы предупреждая, чтобы он поостерегся ее обижать, а у него стукнуло в груди так, что едва не сбило дыхание. Ну глупо, глупо так реагировать на каждую Ленкину провокацию, но ее власть над ним была слишком велика. За двенадцать прошедших лет Дима так и не нашел ответ на вопрос, чем же именно она его приворожила, просто смирившись с тем, что все было именно так, а не иначе, и не рассчитывая когда-либо проверить хоть одну из своих теорий на практике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ленка просто не должна была снова появиться в его жизни. Все было против этого – кроме, видимо, самого умелого искусителя на свете, забросившего их обоих с Черемухой на этот чертов автосервис, который теперь надо было спасать. Спасать вместе с Ленкой. И умудриться не спалиться перед ней, когда ни одна здравая мысль не спешила на помощь его одуревшему от непривычных и неуместных чувств сердцу.
Как все было бы просто, сумей он хоть на несколько минут вернуться в юность и почувствовать, что может сделать свою Черемуху счастливой!
Что он мог дать ей сейчас, Дима не знал. А становиться обузой не собирался, даже если Ленка вдруг причисляла-таки его к людям, которые ей дороги. Ему не надо было отношений из жалости или чувства вины. Слишком хорошо он помнил, с каким восхищением смотрела она на него в одиннадцатом классе, и только на такое же восхищение мог согласиться.
И должен был снова его добиться, чего бы ему это ни стоило! Иначе следующие двенадцать лет грозили окончательно засосать его в свое безнадежное болото.
– Рад это слышать, – одобрил он, уходя от опасной темы. – А то думал, будем шифровки друг другу писать и свидания назначать в темных переулках, нацепив бороды и изменив голоса, чтобы никто не догадался, кто мы и каковы наши намерения.
Лена прыснула вопреки всем своим недавним переживаниям. Представившаяся картина была слишком яркой, чтобы игнорировать ее и Димкину шалость.
– А знаешь, Корнилов, от тебя это звучит каким-то вызовом, – заявила она. – Как будто ты закидываешь удочку и проверяешь, хватит ли у меня сумасбродства повестись на него.
Дима повел бровями. Нет, на этот раз вызов он не планировал, но если Ленка настаивала…
– И хватит? – поинтересовался он. – Неужели строгая девочка Черемуха даст наконец волю своему внутреннему хулигану? Я-то, признаться, уже отчаялся его найти.
Лена чуть разочарованно вздохнула. Димка действительно будил в ней чувства и желания, о которых она у себя даже не подозревала, и ей это нравилось. И как было бы здорово на самом деле организовать игру с шифровками, переодеваниями и тайными встречами. Можно было бы и Кирилла с собой позвать, ему бы обязательно понравилось.
Но не сегодня, не сейчас. Сейчас у них было слишком серьезное дело.
– В другой раз, Дим, – безапелляционным тоном проговорила она. – Сейчас мне надо разобраться с табелями. Вот смотри, – Лена протянула ему лист за март. – Ты говорил, что шестого у тебя был выходной. А в табели указано, что ты работал. И твоя подпись стоит.
Дима тоже нахмурился: такого поворота разговора он не ожидал.
Он взял у Лены табель и нашел это злосчастное шестое марта со своей фамилией. Подпись проверять не стал: они все подписывали такие табели в конце месяца, и он никогда даже не смотрел, что там написано: по деньгам Милосердов не обижал, а остальное Диму не интересовало. В отличие от Ленки. Которая снова смотрела на него, как на лгуна, и ждала объяснений.
Дима глубоко вздохнул.
– Лен, шестого марта у меня был выходной, – медленно и четко проговорил он, в упор глядя на Ленку. – Можешь спросить у Кирюхи, если мне не веришь. К нам в тот день из опеки приходили, так что я очень хорошо этот день запомнил. Мне тогда совсем не до сервиса было.
Лена качнула головой и протянула ему последнюю ведомость.
– Сегодня ты тоже как будто работаешь, Дим, – заметила она, и Диме почудился в ее словах непонятный пока намек. Впрочем, уже то, что она не пообещала обязательно проверить его показания, давало надежду, что в его слове она не сомневается. Выходит, что-то другое.
Он заглянул и во вторую и поднял на Лену глаза.
– И что это значит?
Она склонила голову набок, как будто ждала объяснения от Димы.
– Милосердов сказал, что Дуденко хотел с тобой поменяться, чтобы поехать на свадьбу, – проговорила она и продолжила до того, как он собрался с мыслями: – Судя по всему, ты не в курсе?
