«Я гляжу, ты молод, Тенг из Хаттама. Молодость любит удовольствия. Мы, старики, тоже любим удовольствия. Но к старости нет столь крепких зубов, чтобы наравне с молодыми грызть лосиное мясо, и нет достаточно огня в жилах, чтобы забавляться с красивыми рабынями. Пляска же одинаково веселит и старых и молодых».
Меюке-саз что-то шепнул почтительно наклонившемуся к нему воину, и тот быстрым шагом скрылся за палатками. Вскоре на лужайке перед пиршественными полотнами, расстеленными прямо на земле, появились четыре рабыни. Три из них, несших бубны, уселись в ряд на траву, подогнув под себя ноги, а одна вышла на середину свободного пространства. Это была высокая стройная девушка с грубоватыми чертами лица, одетая в наряд, весьма странный для жителя Империи Ратов.
Светлые волосы ее были заплетены в косу, перевитую цветными шнурами из шерсти, и свисавшую по спине до пояса. Прямо на голое тело была одета короткая меховая безрукавка из оленьей шкуры, безо всяких застежек, обшитая по краям цветными шерстяными нитками. Руки защищались от холода вязанными шерстяными рукавами, украшенными ярким узором и перехваченными немного ниже подмышек мягкими кожаными ремешками. Подобные же чулки, доходившие до лодыжек, были одеты на босые ноги. Чулки над коленом также были перевязаны кожаными ремешками. Живот оставался совершенно неприкрытым, а на расшитом бусами широком меховом поясе, висевшем на бедрах, спереди и сзади было прикреплено по куску оленьей шкуры с мехом, отороченным, как и безрукавка, витым шнуром из разноцветной шерсти. Судя по всему, это был праздничный наряд, специально одевавшийся для плясок.
Ударили бубны и пляска началась. Сначала рабыня ритмичными движениями медленно переступала из стороны в сторону. Потом ее движения, повинуясь звуку бубнов, убыстрились, и в танец вошли плавные повороты. Ритм бубнов все учащался, в нем появились новые ноты, и плясунья, подстегнутая ими, стала делать резкие рывки в разных направлениях, вихрем вращаясь по полянке. Ее коса моталась из стороны в сторону, полы безрукавки то и дело распахивались, обнажая на мгновение широкую, но слегка отвислую плоскую грудь с маленькими бледными сосками. Куски шкуры на поясе также взлетали при каждом повороте, вызывая смачные реплики глазевших на плясунью воинов. Ставшая нестерпимо быстрой дробь бубнов внезапно смолкла и танцовщица рухнула на колени, широко расставляя бедра и откидываясь назад, выгибаясь всем телом и опираясь на землю руками позади себя. Ее меховая безрукавка соскользнула с плеч, открыв вызывающе выставленную вперед грудь. Зрители завопили от восторга.
«Не привести ли эту рабыню в твой шатер?» — повернулся к Тенгу Меюке-саз.
«Я ценю подарок, предложенный от чистого сердца. Но мое положение и обычаи моей страны не позволяют мне опускаться до рабынь» — как можно более почтительно постарался обосновать свой отказ Тенг, не отводя напряженного взгляда от плясуньи.
Когда багровое закатное солнце зацепилось за верхушки деревьев и через лагерь побежали длинные темные тени, хаттамцы и агму стали расходиться по своим палаткам, отгородившись друг от друга выставленными караулами. Лагерь постепенно затихал. Тенг пошел проверять посты, чувствуя, как на ходу слипаются у него глаза. Тряхнув головой, он отогнал от себя дремоту и решил спуститься в лощину к тоненькому ручейку, чтобы ополоснуть лицо. Поеживаясь от вечерней прохлады, он ступал по влажной земле вдоль серебрившейся в сумерках ниточки струящейся воды. Им вдруг овладело ребяческое желание поглядеть на родник, питающий этот ручеек.
Осторожно пробираясь сквозь кусты, он заметил впереди смутно белеющую сквозь ветки фигуру. Удвоив осторожность, Тенг приблизился и тихонько выглянул из-за кустов. Раздался сдавленный возглас испуга и тут Тенг узнал Сюли.
«Что ты здесь делаешь?»
Сюли, еще не оправившись от неожиданности, лихорадочно поправляла подоткнутое выше колен платье, выбираясь из ручейка на топкий травянистый берег.
«Не надо бы тебе уходить из лагеря, во всяком случае, одной». — Тенг подошел к ней поближе. Сюли молчала, потупив голову, потом подняла глаза на Тенга. В ее взгляде пылал гнев. Гневом дышала и ее сбивчивая речь:
«Не уходить одной!.. А с кем мне идти? Ты разве со мной пойдешь?! Я для тебя никто! Только одна Ноке! Чем тебя взяла эта худышка? Разве я хуже нее? Почему же я лишена той же чести? Чем я не угодила тебе? Чем мое тело тебе неприятно?» — с этими словами она скинула на землю с едва пробивавшейся сквозь прелую листву молодой травкой свою меховую накидку и быстро стащила через голову платье вместе с рубашкой. Отшвырнув их в сторону, она тряхнула волосами и шагнула к Тенгу. От всей ее фигуры веяло какой-то первобытной мощью. Массивные, но стройные бедра, выпуклый живот с глубоким пупком, широкие плечи, крупная налитая грудь, лишь немного обвисающая под собственной тяжестью — все ее тело дышало и волновалось в охватившем ее порыве. Сюли напрочь забыла и про всевидящего Ихонгу, и про возможную месть подруги Священного Леопарда. В ней говорила только ревность женщины, уязвленной успехом соперницы…
Тенг быстро взял себя в руки.
«Так ты хочешь вместе с Ноке делить меня перед лицом Ихонгу? Может быть, ты и Зиль пригласишь?» — резко бросал он ей в лицо, скрестив руки на груди и не трогаясь с места. — «Или вы разыграете меня в кости? Иди!» — Тенг махнул рукой в сторону шатров. — «Я не держу на тебя зла. Но запомни — я воин, и решаю сам — когда и с кем пускать в ход меч, а когда и с кем…» — он нарочито позволил себе грубость, не видя иного способа раз и навсегда остановить притязания Сюли. Видя, что она слегка опешила от неожиданного выговора, Тенг повернулся и зашагал прочь. Через несколько шагов он обернулся и бросил на ходу тоном господина (отчего сделался противен сам себе):
«Я доволен твоей смелостью. Дозволяю тебе и впредь оставаться в моей охране».
Переговоры оказались не столь трудны, как опасался Тенг. Всего за неделю удалось договориться о сохранности границы в обмен на помощь войском. Конечно, Великий Утсуг видел мало проку в немногочисленных хаттамских воинах, но и в их края дошли слухи о чудесном огне, которым владел Тенг из Хаттама. Кроме этого, Зарап-утс-Каок настоял на церемонии братания, объявив Тенга своим младшим братом, и потребовал, чтобы он взял себе в жены одну из его дочерей. Браки между братьями и сестрами уже выходили из обычая у агму, но довольно широко еще практиковались среди родовитых вождей. Кроме того, Тенг Хаттамский ведь был всего лишь названным братом, да и вообще не принадлежал к народу агму…
На этих условиях союз был заключен. Оставалось пройти теперь через длинную цепь торжеств по поводу бракосочетания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
