— Не нужно, — говорю, поднимаясь на ноги. — Я отвезу, мне не сложно. В конце концов, я тебя сюда завёз, поэтому до дома подвозить тоже мне.
— Хорошо, спасибо.
Не знаю, правда ли она мне благодарна или это дежурная вежливость, да и разбираться в этом не сильно интересно.
Нет, я снова вру. Сам себе вру. Мне интересно, но страшно. Боюсь, что только придумал себе ответную симпатию.
На обратном пути мы не говорим друг другу и десятка слов, однако я зачем-то в мельчайших подробностях запоминаю дорогу к её дому. Это происходит как-то машинально, хотя знаю точно, что у меня нет ни единого повода хоть раз ещё сюда приехать. Всё кончено, даже не успев начаться. Хочется винить весь мир, судьбу-злодейку, даже саму Кристину и её чёртовые принципы, — тоже мне недотрога нашлась — но на самом деле никто, кроме меня самого в этом не виноват. Только я, мои привычки, пороки и безумный образ жизни.
— Спасибо ещё раз. — Кристина слезает с мотоцикла, когда я торможу возле панельной многоэтажки в одном из спальных районов города.
В голове всплывает, что где-то здесь неподалёку есть отличный кабак, где наливают лучшую в городе текилу. Вроде бы я пил её, поднимая стопки с тела пышногрудой красотки. Твою мать, что я за человек такой? Но вообще-то весело было, чего уж?
— За что?
Кристина хлопает ресницами, по всей видимости, подбирая слова.
— А разве не за что? — спрашивает, удивлённо глядя на меня. — За этот прекрасный день — я же, словно в сказке побывала, красота необыкновенная. Ещё за то, что слушал меня — давно уже отвыкла, что меня просто согласны слушать. И пусть я несла малоинтересную чушь, ты не зевал и не морщился, а это уже немало.
— Прекращай, мне было действительно интересно, — улыбаюсь и, сложив руки на груди, наблюдаю, как Кристина наматывает прядь длинных волос на палец. — Ещё за что мне "спасибо"?
Вот сейчас, когда она стоит напротив, краснеет и ёжится, избегая моего взгляда, понимаю, что не хочу, чтобы всё закончилось вот так. Нет уж, я докажу ей, что не такой, как ей наплели. Просто потому, что ради Кристины готов попытаться измениться.
— Спасибо, что до дома довёз.
— Очередная глупость.
— В смысле?
— Ну, это вообще не стoит упоминать. Ещё варианты. Ведь не уеду, пока самого главного не скажешь.
Она непонимающе смотрит на меня, но потом огонёк догадки зажигается в глазах, и она говорит:
— Спасибо за то, что ты такой замечательный.
Я смеюсь, заводя мотор. И уже, почти сорвавшись с места, выкрикиваю:
— Ты даже представить себе не можешь, насколько я замечательный, милая Крис. Но скоро поймёшь.
И уезжаю, зная, что, когда скроюсь из вида, она поймёт, что я оставил на асфальте сумку с продуктами. Надеюсь, вечером, когда нальёт себе вина в стакан с нарисованной белкой, будет вспоминать меня.
И если она решила, что от меня так просто избавиться, то ей придётся поменять свои убеждения.
25. Кристина
Мотоцикл срывается с места, оставляя за собой столб пыли. Слежу за ним, пока не скрывается за поворотом. Мне так стыдно за то, что я наговорила. Так хочется отмотать время назад и просто никуда с Арчи не ехать, чтобы сейчас, стоя посреди залитого солнцем двора, не мучиться раскаянием.
Вдруг взгляд цепляется за стоящий на щербатом асфальте пакет — именно в нём Арчи приносил продукты на пикник. Зачем он мне их оставил? В чём смысл? Или ему стало так неприятно, что решил избавиться от малейшего напоминания обо мне, пусть даже это и колбаса с сыром? Не знаю.
Надо будет взять у Ирмы его телефон и отправить хотя бы сообщение с извинением за испорченный день. Всё-таки мне не нужно было говорить ему всего того, но сказанных слов не воротишь, и теперь даже в глаза не смогу ему смотреть, потому что такой идиотки он, наверное, в самых страшных снах не видел. И кто меня за язык вообще дёргал? Могла же просто сказать «нет», мол, не готова, и всё происходит слишком быстро. Нет, мне нужно было нести всю ту чушь про его образ жизни, словно я что-то в этом понимаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Как ему объяснить, что за меня говорил страх? Страх повторения прошлых ошибок и предательства? Никак не объяснишь, потому что всё это будет лишним и никому не нужным.
Смотрю на битком забитый пакет — мы же почти ничего не съели — и понимаю, что нужно выкинуть его в мусорный бак, чтобы ничего не напоминало о пережитом позоре. Ладно-ладно, позор — слишком громкое слово, но неловкая ситуация точно была.
— Кристина! — слышу знакомый голос, только сейчас в нём столько истерических ноток, что даже удивительно. Соня никогда не отличалась сдержанностью, но чтобы так вопить на весь двор? Что у неё на этот раз стряслось? — Это был он? Да?!
Она произносит всё это с придыханием, словно имя священного бога. Это даже забавно и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Не трудно догадаться, кого она подразумевает под этим протяжным «он», да только мне сейчас меньше всего хочется обсуждать персону Арчи, тем более с Соней. Её восторги и пошлые намёки всё только портят и путают.
Подруга выбегает из подъезда. На ней лёгкий полупрозрачный сарафан, платиновые волосы с серебристыми бликами убраны в высокий хвост, а на лице макияж а-ля свежая майская роза. Думаю, если бы Арчи увидел её, то равнодушным не остался. Во всяком случае, Соня не для того по три часа проводит у зеркала, чтобы её красоту игнорировал противоположный пол.
— Кто «он»? — делаю вид, что вообще не понимаю, о чём она. Соня сверкает глазами и упирает руки в тонкую талию, перетянутую бежевым атласным пояском.
— Не придуривайся, подруга! — произносит с таким видом, словно видит меня впервые. — Вот скажи, Арчи привёз тебя домой, а ты его даже на чашку чая не пригласила. Так получается, да?
Не понимаю, чем она-то возмущена?! И какое ей до этого дело, скажите, пожалуйста.
— А зачем мне его приглашать? — дёргаю плечом, словно она сказала такую дикую глупость, от которой даже не смешно. — Привёз и спасибо ему, только чай я с посторонними мужчинами не пью.
Господи, откуда во мне всё это? Что я, словно девочка из пансиона? Аж самой противно.
— То есть на мотоцикле с ним кататься он тебе не посторонний, — прищуривается Соня, — а как чаем напоить человека, так сразу «мы два берега у одной реки»? Странная ты, подруга. Мне казалось, ты умнее.
В её голосе — недоумение и досада, а мне становится вдруг так весело, что не сдерживаюсь и начинаю смеяться, словно от этого зависит моя жизнь. Я знала, что моя соседка со знатной такой придурью, но чтобы до такой степени...
— Отстань, Софья, — говорю, между приступами смеха. — Пошли лучше вино пить будем.
— Пошли ко мне, — предлагает бойкая подруга. — Чего на твоей кухоньке ютиться?
— Не всем же в таких хоромах, как некоторые жить.
Соня фыркает и смеётся.
— Нужно мужика правильного искать, тогда и хоромы будут и тачки с соболями.
— А если мне это не нужно, что тогда? Может, мне и в пуховике тепло, а на трамвае быстро?
— Но мужик-то хороший ещё никому не мешал в этой жизни, согласись.
Я бы согласилась, конечно, если хоть что-то в хороших мужиках понимала. Да вообще в любых. Мой опыт ограничивается Никитой и нашими странными, до боли в подреберье ненормальными отношениями, поэтому меня вряд ли можно назвать специалистом в вопросах взаимоотношений с противоположным полом.
Пока размышляю о бренности своего женского бытия, мы уже подходим к Сониной квартире — большой и гулкой, в которой царит роскошь, пустота и одиночество.
— Твой снова в командировке? — спрашиваю от нечего делать, потому что и так знаю ответ на свой вопрос.
Сан Саныч всегда и постоянно пребывает в разъездах, что его благоверной только на руку — она всегда знает, как себя развлечь.
— Ну, а как иначе? — Соня пожимает плечами, проходя в большую гостиную, где на столике лежит пачка сигарет и початая бутылка коньяка. — Зато каждую неделю деньги присылает и даже звонит иногда, а большего мне и не нужно. Не хватало его унылую рожу видеть каждый день.
