«Юань ши»[101]
На мой взгляд, появление слуха об этом странном звере является выражением чаяний монгольских воинов, пресыщенных многолетним походом и стремившихся поскорее возвратиться на родину.
Ш. Нацагдорж[102]
Когда монгольские войны выздоровели, Чингисхан принял решение возвратиться домой по пути, пролегающему через Индию в землю тангутов. Он прошел несколько перегонов, но поскольку там не было никаких дорог, он повернул назад и пришел в Пешавар…
Из Пешавара Чингисхан решил вернуться в родные места; и причиной тому было то, что китаи (чжурчжэни. – А.М.) и тангуды, воспользовавшись его отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом.
Проехав по дороге, пролегавшей через горы Бамиана, он соединился со своим обозом, который оставил в землях Баглана. Лето (1223 года. – А.М.) он провел на пастбищах в тех краях, а с наступлением осени вновь отправился в путь и переправился через реку Окс…
Ту зиму (1223/24 г. Чингисхан. – А.М.) провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Зучи с приглашением покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов).
Цагадай же и Угэдэй отправились в Кара-Кол развлечься охотой на лебедей, и каждую неделю, как доказательство успешной охоты, они отсылали Чингисхану пятьдесят верблюжьих вьюков лебедей.
Ата-Мелик Джувейни, «Чингисхан. История завоевателя мира», с. 93–94.
Памятник монгольскому полководцу Мухали в столице Монголии, городе Улан-Батор
Весной, в третьей луне года гуй-вэй (3 апреля – 1 мая 1223 г. – А.М.)… скончался гован Мухали.
В условиях, когда почти все военные силы Великого Монгольского Улуса были переброшены на западный фронт, бесстрашный полководец Мухали на основе глубокого анализа внешнего и внутреннего положения державы Алтан-хана решал поставленную перед ним Чингисханом задачу «активной обороны» путем постоянного наступления. Он разделил свои войска на два фланга; занимавшиеся им рубежи охранялись пехотой и погранотрядами; обеспечив безопасность одного фланга, Мухали во главе кавалеристских частей ежегодно наносил главный удар по другому флангу или какой-то одной провинции. За шесть лет боевых действий (с 1217 по 1223 г. – А.М.) Мухали дважды совершал рейды и наносил удары по каждой из следующих провинций: Шаньдун, Хэбэй, Шаньси и Шэнси; захватив все эти провинции, Мухали отодвинул линию фронта на юг до рубежа: граница государства Южных Сунов – южная столица Алтан-хана, город Нанжин – река Хуанхэ – город Сиань. Следуя наказу Чингисхана, Мухали проявил истинно «ханское» милосердие и покровительство, в результате чего смог привлечь на свою сторону многих военачальников держав Алтан-хана и Южных Сунов, значительно увеличилось число его приверженцев среди китайского населения. В результате неустанных разведывательных операций Мухали в конце концов определил оптимальный путь подхода к южной столице Алтан-хана, городу Нанжин, который пролегал по территории государства Южных Сунов. Исходя из вышеизложенного, военную политику Мухали можно сформулировать следующим образом:
– используя внутренние противоречия державы Алтан-хана, привлечь на свою сторону влиятельных военачальников чжурчжэньской армии и тем самым укрепить собственную боеспособность;
– надежно прикрывая силами пехоты занимаемые рубежи, максимально использовать возможности маневра кавалеристских частей, наступать широким фронтом от Шаньдуня до Шэнси, определить оптимальный путь к южной столице Алтан-хана, городу Нанжин;
– если не удастся добиться капитуляции Алтан-хана путем всестороннего военного и дипломатического давления, решить главную стратегическую задачу путем окружения, штурма и захвата Нанжина.
Таким образом, выдающийся монгольский полководец Мухали, в распоряжении которого было четыре с половиной тумэна кавалерии и пехоты, противостоял державе Алтан-хана с населением 40–50 миллионов человек; армия Мухали показывала чудеса маневра по фронту шириной 1500 км… линия фронта, оставленная ему Чингисханом, была отодвинута на юг на 500 км; монгольские войска обоих флангов смогли преодолеть на своем пути серьезную водную преграду – реку Хуанхэ. После смерти Мухали командование монгольскими войсками в Китае временно перешло к его младшему брату Тайсуну. А в 1224 году с западного фронта (из Хорезма) возвратился воевавший там сын Мухали, Бор, и, взяв в свои руки управление восточным фронтом, продолжил дело своего отца.
Х. Шагдар[103]
Летом (Чингисхан) скрывался от жары у реки Балу-вань (Парван. – А.М.).
Царевичи Зучи, Цагадай и Угэдэй соединились с войсками Бала-ноёна. После чего установили порядок в городах Западного края и поставили там даругачинов (наместников. – А.М.) надзирать за ними.
«Юань ши», с. 473.
Во всех завоеванных им (Чингисханом. – А.М.) городах он посадил правителей (шихнэ).
Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 225.
Своеобразная кочевая административная структура, внедренная монголами на завоеванной территории, состояла из следующих должностных лиц: даругачин, заргучи, таммачин, алгинчин.
Даругачины являлись своеобразными чрезвычайными и полномочными послами Великого хана в завоеванных государствах, крупных городах и областях. Они осуществляли высшую исполнительную власть на территории своего нахождения, были обязаны выполнять приказы и указания Великого хана. Даругачины выбирались из ближайшего окружения хана и хишигтэна. На первых порах они организовывали перепись населения, сбор налогов, мобилизацию в армию; в дальнейшем, по мере расширения Великого Монгольского Улуса и превращения его в империю, права и полномочия даругачинов значительно увеличились, расширились их права и обязанности, значительно увеличилось и их число.
Следующие после даругачинов по значимости чиновники – заргучи. Они назначались ханом в уделы членов «золотого рода» и должны были выполнять в этих уделах те же функции, которые Чингисхан возложил на Шихихутага, назначив его Верховным заргучином Великого Монгольского Улуса: «судить разные тяжбы», возникшие между членами «золотого рода», в том числе касающиеся раздела подданных, «карать подданных за ложь и взыскивать за воровство, подсудных всех судить и выносить смертный приговор всем, кто достоин смерти». Таким образом, заргучи имели чрезвычайные полномочия административного, следственного и судебного характера…
По свидетельству авторов «Сокровенного сказания монголов» и автора «Сборника летописей» Рашид ад-дина, монголы размещали на завоеванных территориях особые военные подразделения охраны, которые назывались «тамма» («тамма» – слово тибетского происхождения, в переводе означает «рубеж, граница»), а командиры этих подразделений именовались «таммачин». В обязанность им вменялось обеспечение лояльности местного населения, а также изымание материальных богатств и ценностей и доставка их в ханскую казну… В некоторых древних хрониках вместе со словом «таммачин» употребляется слово «алгинчин», что свидетельствует об идентичности служебных обязанностей этих должностных лиц.
Ш. Бира[104]
Глава 22. Возвращение на родину (1223–1225 гг.)
В чем согласие между отцом и сыном?
Ведь не тайком отправляю я тебя (так) далеко,
(А для того), чтобы ты управлял тем, чем я овладел,
Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился,
Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою
Половины моего дома и половины моей особы.
Чингисхан
Судя по процитированным в предыдущих главах источникам, намерение «вернуться к (своему) коренному становищу и к древнему (своему) юрту» у Чингисхана появилось еще в 1222 году. Дождавшись возвращения отрядов Бала и Дурбэй догшина из Индии и Угэдэя из Газни и получив известие о сговоре чжурчжэней с тангудами, Чингисхан принял решение вести войска на Тангудское царство, следуя кратчайшим путем через территорию Индии и Тибета. Но так как «в пути были труднодоступные горы и непроходимые леса, а климат (тех мест был) неблагоприятный и гнилой и (питьевая) вода служила причиной заболеваний, он повернул назад и прибыл в Пешавар…».
Монеты, отчеканенные в 1220–1221 гг. на территории завоеванного Чингисханом государства хорезмшаха. На каждой из них надпись: «Великий Владыка Чингисхан»
По свидетельству Ата-Мелик Джувейни, «ту зиму (1222/23 г. Чингисхан. – А.М.) провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Зучи с приглашением покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов)»[105].
