По свидетельству Ата-Мелик Джувейни, «ту зиму (1222/23 г. Чингисхан. – А.М.) провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Зучи с приглашением покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов)»[105].
«Выше было сказано, что после завоевания Хорезма Зучи осенью 1221 года был послан на север от реки Сейхун (Сырдарья. – А.М.). Главные силы (хорезмшаха) Мухаммеда состояли из туркмен и канкалов, которые от преследования монголов могли убегать и укрываться в степи, лежавшей на север от Каспийского и Хорезмского (Аральского. – А.М.) морей. Там, соединяясь, они составляли значительные силы на фланге пути, соединявшего Чингисхана с его северными владениями, и могли разобщить его с войсками Зэва и Субудэя, долженствовавшими, пройдя Кавказский перешеек, вернуться в свою орду (в Монголию. – А.М.) по северной стороне Каспийского и Аральского морей. Поэтому для обеспечения своих сообщений с родовым улусом и с войсками Зэва и Субэдэя Чингисхан назначил Зучи наблюдать за кочевыми народами, находившимися на севере Каспийского и Хорезмского морей, впоследствии же приказал ему идти на половцев, когда военачальники его, Зэв и Субэдэй, проникли на Кавказ. Таким образом, движение Зучи за реки Урал и Волгу в землю половцев должно было облегчить действия Зэва и Субэдэя и раздвинуть завоевания Чингисхана до Каспийского моря. По болезни или по другим причинам, Зучи не выполнил предначертания своего отца»[106].
Очевидно, М. И. Иванин делает такие выводы, опираясь на слова Рашид ад-дина о том, что «…Чингисхан приказал, чтобы Зучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингисхан, рассердившись, сказал: «Я его казню, не видать ему милости»[107].
Поскольку в описываемый период времени (1221–1224) Чингисхан никак не покарал Зучи за бездействие, а, наоборот, «пригласил покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой», можно предположить, что процитированное выше утверждение Рашид ад-дина, если и имеет под собой реальное основание, то относится к более позднему периоду: к последним годам жизни Чингисхана и Зучи. А в 1223–1224 гг., как свидетельствует Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «армия Зучи располагалась в Кипчакской степи и рядом с ней, они (Зэв и Субэдэй. – А.М.) соединились с нею и оттуда отправились к Чингисхану»[108]. Таким образом, это свидетельство Джувейни, во-первых, хотя бы косвенно, проясняет, где был и чем занимался Зучи после встречи с отцом в Таликане, и, во-вторых, наводит на мысль: очевидно, правы те исследователи, которые вслед за Джувейни, Абуль-Гази, Лувсанданзаном считают, что Чингисхан по пути на родину встречался и имел серьезные беседы со всеми своими четырьмя сыновьями, в том числе и с Зучи. В этой связи обращают на себя внимание два события, которые произошли по пути следования армии Чингисхана на родину: Великий Хуралдай, который состоялся в начале 1224 г. на берегу Сырдарьи, и «(многолюдное) собрание и великое пиршество», устроенное Чингисханом осенью того же года на Алтае, у истока Иртыша, в местности Бука-Суджику (Буга Сочигай)[109].
Из сообщений летописцев явствует, что, прежде чем покинуть завоеванную территорию державы хорезмшаха, Чингисхан вместе с сыновьями и приближенными решал вопрос, «как управлять народом, уже собранным». Очевидно, на упомянутых выше двух Высоких Собраниях Чингисхан объявил о своем решении разделить завоеванную в ходе похода на запад огромную территорию и передать ее в управление своим сыновьям – Зучи, Цагадаю и Угэдэю. В первую очередь «Чингисхан отделил своего сына Зучи, назначив его главным правителем (страны. – А.М.) кипчаков. Отделил и Цагадая, (послав) в страну сартагчинов (хорезмийцев. – А.М.)». А в помощники им были приставлены не только опытные военачальники, но и все те, кто «в (местных. – А.М.) законах и обычаях был одинаково сведущ». Решение Чингисхана свидетельствовало о том, что в связи со значительным расширением своих владений он продолжил строительство «пирамиды» военно-административного аппарата исполнительной власти, начатое в 1206 году.
В то время, когда Чингисхан вместе с армией находился у истока Иртыша, он был оповещен о том, что новый правитель тангудов Ли Дэ Ван (1223–1226) предпринял попытку вторжения на монгольскую территорию в районе реки Эзний-гол и склонил на свою сторону племена в Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса, по сути дела, инициировав создание античингисовой коалиции. И тогда Чингисхан предпринял последнюю попытку вразумить тангудских правителей, заставить их неукоснительно следовать взятым на себя обязательствам «быть правым флангом» в войне против войск Алтан-хана: он незамедлительно отправил против вероломных тангудов значительное количество воинов во главе с сыном Мухулая, Бором, которому было приказано захватить город Инчжоу, на восточной окраине Тангудского царства.
В начале осени 1224 года Бор, новый главнокомандующий монгольских войск в Китае, атаковал двумя флангами восточные рубежи страны тангудов и вскоре, разгромив тангудского полководца Тахай хамбу, захватил Инчжоу. Тангудский правитель Ли Дэ ван в надежде обмануть доверчивых монголов и выиграть время для сговора с чжурчжэнями запросил мира, а затем, в ответ на ультимативное требование Чингисхана, пообещал отправить в заложники своего сына.
Чингисхан прекрасно знал о двуличии тангудских правителей, но основным силам его армии после почти семилетнего похода на запад требовалась передышка, поэтому Бору было приказано отвести войска и продолжить подготовку к наступлению на последний оплот Алтан-хана южную столицу чжурчжэней.
По мнению исследователя Искандера Ундасынова, «затем Чингисхан с тремя младшими сыновьями ушел в Монголию… а Зучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке, потому что должен был управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 году на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для Западного похода… При этом, видимо, точной даты его начала установлено не было, во всяком случае, никаких приготовлений к нему в 1225 году не велось, а в 1226–1227 гг., то есть до смерти Чингисхана, основные монгольские силы были связаны войной против Тангудского государства Си-Ся»[110].
1223–1224 годы
Чингисхан весной (1223 г. – А.М.) отправился обратно в свой юрт. Переходя по областям и укрепленным местечкам, он поставил правителей и даруг. Перейдя через реку Амударью, вступил в Бухару. Здесь с ним соединились царевичи и ноёны, которых он посылал на сторону.
Завоеватель страны Чингисхан послал от себя жителям Бухары человека с приказом: «Пришлите ко мне кого-нибудь из ученых мулл; я хочу кое о чем спросить его».
Бухарцы послали к нему кадия по имени Эшрефа и одного ваиза (проповедника).
Чингисхан спросил их: «Что значит ваше имя: мусульмане?»
Они отвечали: «Слово мусульмане значит: рабы Божии. Господь един; он ни с чем не имеет сходства, не имеет вида».
Чингисхан сказал: «И я знаю, что Бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.) един».
Они дальше говорили: «Был пророк – посланник Божий; Всевышний Господь присылал его для того, чтобы рабам своим дать повеления и запрещения».
Чингисхан одобрил и эти слова.
Потом говорили они: «Каждодневно совершая пятивременную молитву, мы тем совершаем наше служение Богу».
Это он также похвалил.
(Они продолжали): «В продолжение одиннадцати месяцев мы едим, когда только хотим; но в один месяц мы не вкушаем пищу днем, а едим только ночью».
И это он почел хорошим.
Потом они говорили: «Есть город Мекка; туда мы ходим, если позволят силы, на поклонение Богу».
Чингисхан не одобрил этого и сказал: «Весь мир есть обитель Бога (Всевышнего Тэнгри. – А.М.); зачем ходить для этого в одно только место!»
После этого Чингисхан отпустил их от себя. Граждане и сановники Бухары просили себе у хана тарханного ярлыка[111], и хан благосклонно пожаловал народу тарханный ярлык.
Из Бухары Чингисхан перешел в Самарканд.
«Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази Хивинского хана», с. 115–116.
Исследователи считают, что Чингисхан накануне возвращения в Монголию встречался только с даосским монахом-отшельником Чань Чунем, дабы покаяться в убийствах людей и узнать средства для продления жизни. Интересно, что в то же время Чингисхан встречался и беседовал с мусульманскими священнослужителями, которые по его просьбе объясняли монгольскому хану основные принципы Корана.
