товарищей. Моё аргументированное предложение: назначить её в качестве испытателя.
— А инцидент с её участием? — спросил кто-то из-за стола.
— Любой инцидент всегда можно замять. Главное, что она не принимала непосредственного участия в полётах. Наоборот: помогала спасать пострадавших и тушить пожар. То есть, мало того, что она лучшая во всей эскадрилье, целеустремлённая и красивая — так она ещё и очень храбрая! Господа, я просто не вижу причин отказать такому кандидату.
Настроение у совета переменилось. Они посмотрели на ситуацию с другой стороны и начали задумываться.
— Вы знаете, уважаемые господа-заседатели, — вдруг обратился к присутствующим долгое время молчавший Витте, — я поддерживаю мнение господина Столыпина. Надо думать, Роман Иванович тоже?
— Так точно, ваше высокопревосходительство, — ответил он.
— В любом случае всё должно решить голосование. Можем ли мы провести его сейчас?
— Отчего же нет? — ответил Кригер-Войновский. — Думаю, результат нам известен заранее.
— Что же, — усмехнулся Витте, — давайте голосовать. Кто считает, что испытателем необходимо назначить Степана Адлерберга?
Несколько людей всё же подняли руки.
— Кто считает, что испытателем достойна стать Гладерика Дельштейн-Орлова?
Как и сказал министр путей сообщения, результат был известен заранее. Практически все выступили за её назначение, подняв руки — кто-то уверенно, а кто еле-еле как.
— Всё понятно, — улыбнулся председатель. — Что касается дублёров, то основным выступит, конечно же, господин Адлерберг. Ни Ивана Дашкова, ни Милорада Друцкого после случившегося на эту роль уже не поставить никак. Знаете… дублёр может быть один. Зачем нам их несколько?
— Действительно, — кивнул сидящий рядом чиновник.
— Ивана Дашкова и Милорада Друцкого нужно будет судить по всей строгости закона. О полётах, ясное дело, больше речи не идёт. Более того: лично я бы подумал об их исключении из «Золотых крыльев», но боюсь, у нас и так мало подготовленных кандидатов, — внезапно Витте перешёл на очень серьёзный тон. — Согласно докладу военной разведки, такие же организации созданы и в странах наших вероятных врагов. Надеюсь, все вы понимаете исключительную важность данного мероприятия? Все кандидаты обязаны научиться летать на новом типе аэроплана. Они будут задействованы в возможных военных действиях. Как бы это ни было прискорбно, но мы готовим не мечтателей, а военную элиту. Надеюсь на вашу поддержку в этом нелёгком деле. Впрочем, на сегодня наше совещание можно считать оконченным. Благодарю каждого из вас за активное участие в сегодняшних обсуждениях. Что касается аэроплана, — вдруг дополнил председатель, — то он будет доставлен уже завтра ночью. Данное мероприятие является тайным. Уже послезавтра он будет собран в специальном ангаре и полностью проверен. Госпоже Дельштейн-Орловой пока не стоит об этом говорить. Она узнает о своём статусе испытателя ровно в день самого испытания. Её и всех, кто не участвовал непосредственно в полётах, необходимо освободить из-под стражи, а инженеров отправить обратно в город. На этот раз точно всё.
Все принялись прощаться и расходиться. Роман Иванович взял портфель и с облегчением вышел из зала, направившись к выходу. Предстояло написать письмо Грише Доброву, в котором ему будут изложены инструкции по дальнейшим действиям. Когда он вышел из здания двенадцати коллегий, столицу снова накрыла облачность, а ветер поднялся над косыми крышами бесчисленного множества домов. Настала пора возвращаться в Ш-бург…
***
Вплоть до вечера Гладерика, Ваня Дашков, Ваня Орлов, Коля и Серёжа просидели в штабной палатке под вооружённым надзором. Гриша распорядился не давать им ничего, кроме хлеба и воды, а также запретил общаться с ними остальным кандидатам. Большую часть времени они просидели в углу палатки на каких-то ящиках. Девушке в голову лезли столь неприятные мысли, что это было настоящим мучением. В небе над Л-жским озером сгустились тучи и поднялся ветер. Всё это время заключённые ни о чём между собой не общались. Каждый думал о чём-то своём. «Вот и закончилась твоя история, Гладерика, — думала девушка про себя, чертя пальчиком какие-то узоры на поверхности дерева. — Долеталась. Теперь меня ждут бесконечные разбирательства, суды, допросы, а потом, в лучшем случае — позорное исключение из рядов эскадрильи. Вот так и исполняй мечты… Молодец, что сказать».
По стенкам палатки застучали капли дождя.
«А ведь кто виноват, что я такая дурочка? — чуть ли не прошептала Гладерика. — Ведь могла бы спокойно сидеть в своей палатке в эту ночь… — Но тут внезапная мысль поразила её. — Не могла! В кабине аэроплана летел Александр. Дорогой, милый Александр… Почему я не отговорила его? Ведь могла же! Он бы послушал меня! Все бы меня послушали — и Ваня Дашков, которому сейчас, наверное, ещё хуже, чем мне; и Миля мог бы послушать! Ах, какая же я дура».
В подобных размышлениях и отчаянии минул целый день. Ближе к отбою в штабную палатку вновь пришёл Гриша Добров. Зайдя внутрь, он приказал:
— Все, кроме «Тюльпана» — на выход. Инженеры, поедете в город. Вас заберёт Герр Браун. «Аурус», приказано тебя освободить из-под стражи. Бегом в свою палатку, уже отбой.
Гладерика слегка изумилась, однако она была не в том положении, чтобы не соглашаться с данным решением. Выбежав из штаба, она первым делом умылась холодной водой, а затем прошла к Глаше.
Впрочем, её в палатке не оказалось. Гладерика быстро переоделась в уставной спальный костюм, который представлял собой хлопковые синие штаны и сорочку, и улеглась к себе на нары. Сон всё никак не шёл, несмотря на то, что за прошедшие сутки она очень утомилась. Из головы никак не уходил образ Александра, который лежал на койке с красными руками. Она ворочалась и вздыхала, но всё было безрезультатно. Внезапно в палатку вошла Глашенька и чуть не завопила от страха, увидев Гладерику.
— Тихо, тихо, милая, — поспешила успокоить её девушка. — Меня с Колей, Ваней Орловым и Серёжей выпустили из-под стражи.
— Неужто?.. — растерянно молвила Глашенька, но тотчас обрадовалась. — Я так за тебя рада! А ты не знаешь, где сейчас господин Кирсанов?
— Его отвезли вместе с остальными инженерами в город до выяснения обстоятельств. Видимо, там у них будет что-то вроде домашнего ареста, зная нравы Герра Брауна.
— Почему?
— К сожалению, теперь всех, кто был хоть как-то причастен к происшествию, ожидает дознание и большие неприятности. Да, Глашенька, вот видишь, как оно бывает… Сначала ты — лучшая кандидатура, сдаёшь все нормативы на «отлично», учишь в совершенстве все инструктажи и предписания, но потом какая-то ерунда стреляет тебе в голову — и тебя ждёт в лучшем случае исключение с позором из рядов эскадрильи…
Гладерика говорила всё это с напускным спокойствием и отрешённостью.
— Как всё это горько и неприятно, — только и могла дрожащим голосом Глашенька.
— Что поделать? За все свои проступки,
