глубине своей души он знал, а потому по приезду домой обнял супругу крепче, чем обычно, и в этот вечер предпочел общение с детьми привычному телевизионному вещанию. Кто знает, может быть, случайся с ним подобное чаще, его жизнь претерпела бы значительные изменения.
Глава шестая. Столкновение
Это было непросто. Во всех смыслах этого слова. Преодоление ворот напоминало вход в пространство, которое вовсе тебе не радовалось. Напротив, готовилось размолоть тебя, превратив в уместный в этом доме вид свежеприготовленного бодрящего напитка. И не было такой силы, которая могла бы противостоять этому. Был только один шанс выжить — если тебя здесь ждали.
Шири не отрицала, что ей невероятно любопытно услышать мнение Старейшин о том, что за странный мальчик однажды вошел в особняк Эфрат в поисках смерти и затем обрел перерождение, которого никто их них еще не видел. Она предпочитала не думать о том, как переживает происходящее Эфрат. И чтобы немного отвлечься, Шири взяла с полки одну из книг.
По прибытию каждого из них проводили в отдельную комнату. Здесь не было ничего даже отдаленно напоминающего такие блага цивилизации, как выход во всемирную паутину или возможность смотреть HBO, имелись только книги. И итальянская мебель, которая пусть и не была старше хозяев, но могла бы составить честь любой музейной коллекции. «Большая книга кофейных мыслей» — гласило название. Книга мыслей. Звучит обнадеживающе, не каждый современный сборник печатного слова мог похвастаться подобным.
Я уезжаю
Сначала я сказала тебе, что не хочу замуж, а потом — что уезжаю учиться в университет. Затем каждое утро я просыпалась на своей кухне. Без какой-то особой причины, просто, когда все так, первое, что я делаю каждый день — пью кофе. Я встаю, смотрю на солнце или на серые тучи, думая о том, что скоро буду смотреть на них из окна кампуса, а сразу после этого поднимаюсь с пола, на котором сплю, и ставлю чайник. Потом я расчесываю волосы, и у меня есть время, сколько угодно времени, чтобы насладиться тем, как в них отражается солнечный свет, а еще — вкусом и ароматом кофе. Я так успела к нему привыкнуть, что когда после трех чашек кофе невозможно заболела голова, мне не хотелось в это верить. А при мысли о том, что от кофе придется отказаться, голова начинала болеть еще больше. И так до самой середины дня. Время о времени мне казалось, что кофе становится горьким на вкус, но я отгоняла от себя эти мысли и просто ждала, когда можно будет снова начать его пить. Мне показалось, что в какой-то момент я начала осознавать, что от кофе мне становится хуже, а не лучше, но я гнала от себя и эти мысли, ведь он так долго делал меня счастливой. Но когда пришлось выбирать между собой и кофе, я не знала, что делать дальше. Потому что у меня не было никакого сценария. До этого момента все казалось доступным и понятным, не то чтобы я так любила предсказуемость, но было приятно осознавать, что есть что-то, что не изменится. Я всегда выбираю себя, потому что как иначе. Смогу ли я дальше жить без кофе? Конечно. И тем не менее, у меня нет ни малейшего представления, как именно. А потому я решила начать с твоего голоса. От него у меня проходит головная боль и я начинаю улыбаться солнцу в ответ. Ты — мой личный сорт кофеина.
Мыслей здесь хватало. Прямо скажем, настоящий поток сознания, как если бы Вирджиния Вульф начала завидовать Стефани Майер. Как можно так кого-то любить? Или что-то, если мы поверим автору и примем за данность, что кофе — это и вправду кофе. Как вообще можно было любить? Даже когда понимаешь, что это вредно для твоего здоровья, или может разрушить тебя до основания? Что это за неведомое проклятие, заставляющее людей и всех прочих следовать каким-то странным, непонятным для непосвященных законам? Шири была знакома преданность и даже увлеченность, во всем этом она находила смысл, но во всем происходящем вокруг ей виделось что-то искусственное, иллюзорное. И она была глубоко убеждена, что Эфрат скоро сама это осознает.
Кофе и то, чего мы не говорим
Кофе уместен всегда. Утром, вечером, ночью, днем, да когда угодно. Кофе — это лучший способ признаться в любви. Такой приятный бонус на дне каждой чашке, привкус которого ощущаешь в каждом глотке. А потому такого кофе всегда мало. Именно по этой причине кофейные чашки должны быть самых разных размеров. От короткого поцелуя в щеку перед расставанием, до долгой ночи, переходящей в утро. Кофе оказывается рядом, когда мы ждем и когда наслаждаемся моментом безо всяких ожиданий. Иногда чей-то взгляд может обещать кофе. А иногда не нужно даже взгляда. Можно вообще ничего не говорить или думать, что сказали бы. Но ничто не звучит так громко и так понятно, как тишина.
В комнате очень тихо, и слышно только солнечный свет, касающийся твоих ресниц. Я поднялась с кровати и вышла на кухню, чтобы через несколько минут вернуться обратно с чашкой свежего кофе. Мне всегда будет казаться, что в твоих опущенных ресницах смысла больше, чем во всех моих словах. Надо было поставить чашку на прикроватный столик, но вместо этого я сделала первый глоток. Было бы странно не выпить кофе, который заварила для себя. В комнате я была одна. Хотя нет, еще там был кофе.
Модернизм в литературе и истории никогда не казался Шири привлекательным, она закрыла книгу и легла на кровать. Постепенно она погружалась все глубже и глубже в пространство, где одни находят сон, в то время как другие — создают эти самые сны, преследуя свои, исключительно личные цели.
— Не грусти, а то потом будешь жалеть, — произнесла Эфрат, стоя на пороге комнаты.
— Это означает, что «потом» все-таки настанет? — спросил Рахмиэль, стараясь придать голосу оптимизм.
— Всенепременно. — Эфрат закрыла за собой дверь. Комната Рахмиэля, как и ее, была довольно скромной, если можно считать скромными музейные интерьеры. Он сидел на краю кровати и смотрел на все еще стоящую в дверях Эфрат.
— Сколько мы будем… ждать? — Он не был уверен в том, что именно происходит, а потому предположил, что какое-то время у них есть на то, чтобы прийти в себя.
— Зависит… смерть, как известно, ездит быстро. А мы вот все еще живы.
— Все так серьезно?
Эфрат подошла к нему
