— Ну, это не тигр, — улыбнулся Шульгин. — Далеко ему до хищника. Это просто жук навозный. Откуда только у него такой шикарный спальник?
— Это господский, — улыбнулся лейтенант Брагинский, — спальник самого начальника политотдела. Со сменными простынями. Каждую ночь стелят новенький нулевой комплект.
— Ну, что же, — усмехнулся Шульгин. — Тогда этот носильщик побежит у нас вместе с этим спальником…
Шульгин наклонился к солдату, потряс его за скатанный трубкой мешок. Солдат еще крепче зажмурил глаза. Недовольно заурчал. Сердито отмахнулся рукой. Шульгин подмигнул Матиевскому и Богунову.
— А ну-ка, ребята, сыграем боевую тревогу.
В одно мгновение он скинул автомат с предохранителя, сунул горячий ствол под ухо спящего солдата и нажал на курок. Богунов и Матиевский тоже скинули свое оружие и наставили стволы в воздух. Жаркая канонада разорвала тишину.
Солдат тут же открыл глаза и повел испуганным взглядом вокруг себя. В то же мгновение Матиевский с Богуновым подхватили его под мышки и рывком поставили на ноги.
— Бегом марш, — оглушительно скомандовал Шульгин, и свирепый взгляд его впился в переносицу опешившего солдата.
— Шевели ногами, зелень… — раскатисто взревел Богунов, а Матиевский присвистнул режущим ухо протяжным свистом.
— Ши-ире ша-аг…
Солдат качнулся вперед и побежал вразвалку, неуверенно оглядываясь на Шульгина и улыбающихся лейтенантов из штаба.
— Вот навязали нам бойца, — воскликнул высокий лейтенант и радостно потер руки.
В штабе полка без военного переводчика обходились с трудом, лейтенант прекрасно знал все тюркские языки, свободно говорил по-английски и немецки, и многих офицеров в полку изумляло, что такой образованный офицер, с отличием закончивший в Москве институт военных переводчиков, прозябает в их полковой дыре.
— Ну, спасибо, Андрей, выручил, — переводчик неловко стиснул Шульгину руку. — Я хоть и многие языки знаю, но с солдатами разговаривать не умею. Этот цирлих-манирлих мне не удается. Вот поручили нам этого охломона, а он тут же на голову сел.
— А я вообще простой счетовод, — добродушно хохотнул Железняк. — Зарплату начисляю. Продовольствие списываю. Дебет-кредит, одним словом. Командного голоса в бухгалтерии не требуется…
Лейтенанты простодушно улыбнулись Шульгину.
— Кстати, о продовольствии, — протянул Шульгин. — Что там у вас в вещмешках? Жратва имеется? Или вас кормят крошками с хозяйского стола.
Брагинский растерянно развел руками, а начфин тряхнул вещевым мешком.
— Есть одна коробочка, — радостно сказал начфин. — Целенький комплект. Услуга за услугу. Рады будем вас угостить.
Он ловко скинул новенький вещевой мешок, развязал тесемки. Матиевский впился в чистенький брезент мешка глазами. Богунов шумно сглотнул.
— Суточный паек, — возвестил Железняк и достал из вещмешка небольшую коробку.
— Что это? — удивленно кивнул Шульгин.
— Паек, — пожал плечами Железняк, — такой же, как у вас. Смотрите сами…
Он вскрыл коробку и высыпал на траву галеты в упаковке, сгущенку, тушенку, аэрофлотовский сахар, сок в тюбике, бумажные пакетики чая.
Шульгин изумленно провел рукой перед глазами.
— Бред, — сказал он растерянно, — это штабные нормы, что ли?..
— Почему штабные? — удивился Железняк. — Обычный паек для горных условий. И вы тоже такой получаете. Я же списываю после каждой операции такие пайки. Усиленное питание, согласно приказа… Мы сейчас на какой высоте, скажи-ка, Шульгин?
— Что, что, — пробормотал Шульгин, — при чем здесь высота?..
— А при том, — терпеливо сказал начфин, — что на высоте свыше полторы тысячи метров ротам полагается выдавать паек для горных условий. Вот этот самый… Да ты что?.. Первый раз его видишь?
Шульгин развел руками, а Богунов за спиной шумно крякнул:
— Вот это да!..
— Усиленное питание, — эхом отозвался Матиевский.
— Представь себе, — тихо сказал Шульгин, — что такой паек мы видим впервые.
— Не может быть! — охнул начфин. — Что это за дебет-кредит? А что я тогда, по-вашему, списываю? Ерунда какая-то… Вот так номер!..
Он хлопнул ладонью по колену, обернулся к полковому переводчику.
— Может, напутали чего? А-а?
Переводчик мрачно посмотрел на товарища.
— Да уж, напутали… Бардак какой-то…
Лейтенанты виновато спрятали глаза.
— Да вы-то здесь причем? — воскликнул Шульгин. — Я же вас ни в чем не обвиняю! Ладно вам! Поговорим еще по-душам. Идите лучше, ребята, догоняйте своего доходягу. А то он опять завалится где-нибудь на боковую.
— Мы ему завалимся, — оживленно воскликнул начфин. — Мы ему пропишем выговор с занесением по личному телу…
— Так точно, ниже пояса занесем выговор, — засмеялся переводчик.
— Догоняйте, догоняйте, — кивнул Шульгин, и обернулся в сторону кишлака.
Лейтенанты пошли наверх быстрым шагом, а Шульгин уставился на сухие галеты в упаковке.
Богунов потер заурчавший живот.
Матиевский рухнул перед пайком на колени.
— Бог меня услышал, — закричал Матиевский с вожделением, — и послал мне, наконец, жратву.
Он уже поспешно вытер ладошки о бушлат и протянул дрожащую руку к галетам, как вдруг раздался спокойный голос Шульгина:
— Паек собрать в вещевой мешок.
— Чего, чего? — растерянно переспросил Богунов, а Матиевский с недоумением обернулся и молча закусил пальцы.
— Что вы на меня так смотрите? — рассердился Шульгин. — Вы лучше туда посмотрите. Разуйте свои глаза. Что вы там видите?..
Богунов поднял голову в сторону вертолетной площадки и обреченно сказал:
— Лесоповал…
Действительно, именно лесоповал напоминала тропа над кишлаком, ведущая к горному плато. Лежали вдоль тропы солдаты и с правой, и с левой стороны. Словно сухие бревна валили с бортов беспорядочно в разные стороны.
Матиевский простонал:
— Лучше бы не дразнили…
— Ничего, — бодро сказал Шульгин, — другим еще тяжелее, чем вам. А на вас, ребята, пахать еще можно. Доберемся наверх, я вам выделю тройную порцию самого усиленного пайка. Три часа будете отъедаться.
— Лучше трое суток, — заметил Матиевский и горько вздохнул. — Вот так я свою кошку Мурку дразнил дома. Покажу шкурку от колбаски и фи-ить… А она воет, мя-яу… А теперь я сам вою… У-у-у…
Шульгин скупо улыбнулся. Помог солдатам собрать паек. И тоже сглотнул сухую слюну. Потер небритую щеку. И вдруг неожиданно заметил краем глаза какое-то движение справа от себя за дувалами пустынного кишлака. Шульгин стремительно развернулся, и пальцы его машинально оказались на спусковом крючке.
— Богунов, — быстро скомандовал он, — через дувал марш вперед. Матиевский прикрой сержанта. Кто-то там мелькнул в халате…
Группа прикрытия быстро рассыпалась по сторонам.
49.
Матиевский провалился в расщелину глинобитного дувала, взяв на прицел возможные очаги огня.
Шульгин укрылся за каменной стеной.
Богунов рыскающими движениями пробежал по афганскому двору, перемахнул один дувал, другой…
— А ну, стой, — вдруг раздался за дувалами зычный голос сержанта, — стой, тебе говорят…
Шульгин выглянул из-за укрытия. Глухой шум раздался в глинобитном сарае. С грохотом распахнулась досчатая дверь на кожаных петлях. Сержант Богунов выталкивал из дверей глинобитного сарая дряхлого старика в длиннополом халате.
— Давай быстрее, аксакал, — сердито распоряжался он.
— Товарищ лейтенант, обнаружил душманского наблюдателя, — доложил он Шульгину.
— Да какой он наблюдатель, — махнул рукой Шульгин, — полуслепой глуховатый старик… Из него же песок сыпется…
Он задумчиво потер ладонью лоб, оглядел седую бороду афганца.
— Хотя, может, он нам и пригодится, — Шульгин покачал головой.
— Спросить бы у этого старика, есть ли хлеб в кишлаке? А то вон сколько наших валяется на тропе. Одного штабного пайка на всех не хватит. Там же полсотни хромых и приплюснутых. Всех же поднять надо.
Старик тоже кинул взгляд на тропу, по которой только что прошли лейтенанты штабного управления. Заметил развалившихся по сторонам тропы уставших солдат. Довольное выражение промелькнуло по его лицу.
— Смотрите, товарищ лейтенант! Не такой уж он и слепой! Лыбится, сволочь, — возмущенно воскликнул Богунов. — Радуется, что ли?.. Вот же, гад…
— Матиевский, — крикнул Шульгин, — догони-ка штабного переводчика. Если он еще недалеко ушел… Попробуем поговорить с этим Хоттабычем.
— Есть, — козырнул Матиевский и загрохотал сапожками по тропе.
— Лейтенант Брагинский, — заорал он оглушительным дискантом. — Стойте, товарищ лейтенант…
Ждать пришлось недолго. Брагинский быстрым шагом спускался вниз.
