Матиевский ткнул носком сапога набитый вещмешок.
— Тю-ю, знакомая личность! Опять наш хозвзводовец завалился с господским спальником. Эй, барахольщик, подъем.
Снайпер принялся срывать с солдата лямки вещевого мешка.
— Бросай свое барахло…
Парень испуганно приподнял грязное потное лицо. Оттолкнул Матиевского.
— Оставь… Чего ты… Не твое, не лапай… Убери руки…
Матиевский сузил глаза, ткнул кулаком в тюк так сильно, что парень съехал на бок.
— Скидывай манатки, по-хорошему. Холуй несчастный… Думаешь, медаль тебе дадут за сохранность этих шмоток…
Он обернулся к Шульгину.
— Товарищ лейтенант. Этого хозвзводника я тащить не буду.
Сзади отозвался Богунов:
— Загнанных лошадей пристреливают.
Шульгин подошел к отставшему. Пнул ногой брезентовый мешок.
— Снимай. Мои орлы не потянут тебя с этими вещами.
— Ага, — замычал парень, — а отвечать кто будет?
Шульгин усмехнулся:
— Не волнуйся… С получки не высчитают. И вообще, это порядочное свинство — ездить на чужом горбу. На твоем горбу, дурак…
Солдат испуганно захлопал ресницами, провел рукой по лицу, вытирая пот:
— Но у меня приказ… Мне же приказали…
— А бросили тебя здесь тоже по приказу? — Андрей скрипнул зубами. — Хватит болтать! Мы не собираемся торчать здесь с тобой до вечера. Живо снимай спальник. Поднимешься наверх, доложишь командиру взвода, отправят жлобов покрепче из вашего хозвзвода за этим спальником.
Матиевский и Богунов приподняли парня за плечи, высвободили лямки, стащили с него спальный мешок.
— И вообще, — Шульгин хлопнул солдата по плечу, — вали все на группу прикрытия. Скажи, лейтенант Шульгин отказался тащить тебя с этим барахлом.
Богунов помог солдату подняться, буркнул ему в ухо:
— У нашего лейтенанта тоже хороший спальник в полку остался. Но он не навьючил его на такого ишака, как ты. Совесть у человека есть.
— Потому он и лейтенант, — недовольно проворчал солдат, — а что я подполковнику скажу? Выгонят меня из хозвзвода.
Матиевский сзади зло свернул глазами:
— Ага-а! Оттащат тебя от сытной кормушки и ты уже не жилец. Привык хозяйские спальники таскать и на ночь простынки стелить. Лакейская душа…
Солдат испуганно косился по сторонам. Сердито сопел, поддерживая руками ослабевший живот.
— А ты бы отказался?.. Приказали бы и пош-шел…
— На-а выкуси! — Матиевский ткнул ему под нос кукиш. — Я бы на ночь простыни никому не встряхивал. Силой не заставишь. Перевелся бы в любую рейдовую роту. Хоть в штрафную… Понял!
53.
— Лейтенанта Орлова срочно к командиру полка, — посыльный едва перевел дух, — приказано также, у-уф… немедленно вызвать в штаб лейтенанта Шульгина по его прибытию.
— Прибывают только поезда, юноша, — нравоучительно кивнул посыльному Булочка. — Привыкли в армии язык ломать. А вот вам и Шульгин собственной персоной. Легок на помине…
Шульгин рухнул на колени на край плащпалатки, сбросил с плеч вещевой мешок, скинул радиостанцию. Отстегнул с треском липучки бронежилета.
— Что опять случилось? Что за пожар?..
— Вызывают нас, замполит, — сердито ответил Орлов. — Не думаю, что за наградами… Готовь шею. Будут мылить за самоуправство…
Старшина протянул Шульгину ломоть хлеба, открытую банку с тушенкой.
— Подкрепись, Андрюша…
Шульгин помотал головой.
— Нет, старшина. Сначала головомойка, а потом полянка со скатертью…
Орлов тряхнул сапогом, сбил комья грязи, тронул чуб ладонью:
— Пойдем, замполит. Там тебя досыта накормят. Выговорами…
Командир полка издалека махнул им рукой. Но только на лице у него не было видно следов раздражения. Скорее он выглядел удивленным.
— Ну, что, сынки, — крякнул он сердито, — ругать вас или хвалить? Даже не знаю, что с вами делать?
Подполковник Сидоров развел руками.
— Мне тут подсказывают с вами не церемониться. Советуют спустить с вас семь шкур! А-а? — Сидоров оглянулся через плечо на хмурые лица офицеров политотдела. — Просят вставить вам хорошего фитиля, так сказать… Стружку снять за самоуправство… Что скажешь, Орлов?
Орлов расправил плечи, тряхнул чубом.
— Разрешите доложить. Мы действовали согласно сложившейся обстановки. Обстановка…
— Обстановку мы знаем не хуже вашего, — резко сказал командир полка. — Мы тут тоже сидели не у тещи на блинах. Все были в равных условиях. Тут прямо пословица получается какая-то: все идут в ногу, один Орлов с Шульгиным не в ногу, или как там?..
Сидоров вскинул подбородок и резко повысил голос:
— До каких пор я спрашиваю… До каких пор…
Сидоров неожиданно закричал с пеной у рта.
— До каких пор вы будете весь строй ломать?.. Вот какие у меня командиры самоуправные. Я им про черное-белое, они мне про белое-черное, или как там?…
И тут вдруг Сидоров едва заметно улыбнулся краем глаз.
— Я тут сердце рву, — Сидоров снизил голос, — а им хоть кол на голове теши…
И добавил совсем тихо, только для ушей своих младших офицеров:
— И все-таки я вас люблю… Настоящие орлы… Вы же мне полк спасли…
Он взял офицеров под руки.
— Пойдемте-ка в сторонку, товарищи офицеры. Потолкуем с глазу на глаз…
Отойдя от командирского блиндажа, Сидоров бросил через плечо насмешливый взгляд:
— Хвалить вас не положено, накрутили вы тут… а ругать у меня сил нет никаких. Вы только нос не задирайте, стратеги файзабадские? Скажи-ка мне, Орлов, у тебя, что-о… говорят, есть какое-то чутье?
— Никак нет, — ответил Орлов, — сначала факты… Хотя предчувствие имеет место…
— Во-от!.. — воскликнул Сидоров. — Командирская интуиция. Я это знаю… Ты, Орлов, настоящий командир! Как говорится, от рождения… Ты еще генералом станешь. Только в грудь себя раньше времени не бей пяткой. Стратег в лейтенантских погонах. Я же тоже понял, что мы тут на крючке… Факт!.. И на каком крючке?
Сидоров расстегнул командирский планшет и достал фотографии, которые Шульгин обнаружил в душманской чалме.
— Вот этот самый майор, — зашипел он сдавленным голосом, — этот подлец, знаете кто? Это начальник разведки кундузской дивизии. Вот у кого мы были под колпаком! Мерзавец! Все теперь сошлось… — Сидоров скрежетнул зубами. — Он продал нас с потрохами…
Сидоров крутанул каблуком.
— Раздавлю, гадину… Продал товарищей! За тридцать сребреников… А-а? Представить себе не могу. А этот капитан кто?
Он повернулся к Шульгину.
— Он вам знаком?
— Так точно, — доложил Шульгин. — Это капитан Кошевский Евгений Михайлович. Вместе поступали в суворовском училище. Вместе учились в высшем политическом училище. И вообще мы из одного города.
— Землячок, — криво улыбнулся командир полка. — Хороший у тебя землячок, Шульгин. Как ты его характеризуешь?
Шульгин поднял голову.
— Этот человек способен на все.
— Прекрасно, — сжал кулаки Сидоров. — Мы еще разберемся, чья это идея, утопить наш полк в крови. Одно скажу вам, мои дорогие, — взгляд Сидорова потеплел, — огромное вам спасибо за все… Орденов я вам, правда, не дам…
Сидоров развел руками.
— Тут уж коса на камень нашла. Ничего не могу поделать. Сами виноваты. В другие времена совсем полетели бы ваши головы. На нары бы вас бросили, в полные тартарары! И не таких когда-то косили… Но я вас съесть не позволю. Да вы и сами не представляете, какое дело сделали! Главарь крупнейшего бандформирования Басир заявляет о перемирии. Наблюдатель только что об этом доложил. Басир так спасовал при всех своих козырях, так оплошал этот душманский батька, что пошел на попятную… Не выдержали нервы у матерого волка. Басир выкидывает белый флаг. Предлагает нам переговоры. Понятно!.. Вот так-то. Ступайте в подразделение… Я сейчас должен принять важное решение. Надо посоветоваться кое о чем с политотделом. Такого главаря положили на лопатки… А-а!
Сидоров хлопнул офицеров по плечу.
— Я бы вас расцеловал, как собственных детей, но вас же бить надо, би-ить, коз сидоровых… Что мне с вами делать?
Офицеры обменялись улыбками, потом Сидоров сердито надвинул брови и прорычал:
— Не рвите мне сердце. Я же не каменный. Шагом… а-арш, в подразделение.
И в спину офицерам полетело знаменитое сидоровское изречение:
— Пионеры… дипломаты на веревочках…
54.
— Садись, замполит. Поешь горяченького. Гречка с мясом, м-м-м… Пальчики оближешь! А ну-ка лучку замполиту почистите. Репчатого, со слезой… Ешь, замполит…
Старшина заботливо обтер от золы горячую банку, только что вытащенную из костра, поправил газетку, на которой лежал свежий нарезанный огромными ломтями хлеб. Остро запахло очищенным луком.
— Сильно вас там? — покосился старшина в сторону командирского блиндажа. — Здорово распекли? Или ка-ак…
