– Да мне глубоко на это наплевать! – зло усмехнулась Наоми. Максим, глядя на меня, неодобрительно покачала головой. Мол, дурной ты аргумент для убеждения нашел, Сашок.
– А как же слова прадеда, что он любит тебя, Наоми? – спросила мажорка.
– Я не знаю, для чего я ему понадобилась. Мне и на это начхать. Он может трезвонить про свои чувства ко мне, сколько угодно. Я не поеду, поскольку не желаю видеть его гадкую рожу. Ясно? Хотите ему рассказать? Пожалуйста. Хотите в полицию сообщить? То же. Только вам никто не поверит. Ничего не докажете.
– Да мы и не собирались в Скотланд-Ярд обращаться, – сказала Максим. – Толку от них, как от козла молока. У них заявление о пропаже человека лежит, так они до сих пор не оторвали свои задницы от кресел. Вероятно, думают найти по камерам видеонаблюдения и системе распознавания лиц.
– Мне всё равно, – равнодушно сказала Наоми.
Повисла тишина. Длилась она несколько минут, становясь всё тяжелее.
– Может, войдете все-таки в наше положение? – спросил я, не выдержав тягостного молчания.
– В ваше положение? А что, вам кто-то угрожает? – усмехнулась Джейни. С начала разговора это была её первая реплика.
– Никто не угрожает, – сказал я. – Мой отец попросил меня и Максим сделать это, то есть вернуть Наоми домой, поскольку это очень важно для их совместного с корпорацией Mitsui Industries совместного проекта.
– Мне-то какое до него дело? – спросила равнодушно Наоми.
– От того, станет ли он выполняться, зависит благополучие десятков тысяч людей. Это сотрудники Mitsui Industries и холдинга «Лайна» моего отца, а ещё их семьи – жены, дети, сестры с братьями и так далее. Представьте только: огромный город, который сейчас зависит от вашего решения. И все эти люди даже не понимаю, в какой сложной обстановке они теперь оказались. Ведь если контракта не будет, обе компании, скорее всего, обанкротятся.
На самом деле, конечно же, я понятия не имел, что случится с бизнесами моего отца и клана Мацунага. Но хотелось произвести на Наоми большее впечатление. Рассудил просто: она ведь девушка. На мою Лизу, например, действуют грустные истории. Метод «давить на жалость» с ней всегда срабатывает. Японка чем хуже? Ничем, особенно если их культуру вспомнить. У них так много жалобных фильмов! И все эти персонажи аниме с огромными грустными глазами!
Вышло с точностью до наоборот. Выслушав мои слова, Наоми усмехнулась и ответила:
– Да мне глубоко по фигу, что там будет с вашими компаниями. Я люблю Майкла и хочу, чтобы от нас все отвалили, понятно?!
Я сидел, как оплёванный. Моя психологическая хитрость не сработала. У этой японской заразы что, вообще слабых мест нет? С надеждой смотрю на Максим. Ну, давай же, мажорка, придумай что-нибудь для спасения нашей миссии!
– Предлагаю вам сделку, – говорит вдруг Максим после пары минут молчания.
– Какую? – в унисон спрашивают девушки.
– Те семь миллионов, которые вы заполучили, остаются у вас. В обмен на то, что ты, Наоми, поедешь в Токио на беседу с прадедом, – предлагает мажорка. – Одна, без Майкла.
Девушки удивленно переглядываются. Потом наклоняются друг к другу и начинают шептаться. Ну прямо как две девчонки за школьной партой! Причем не спорят, просто обсуждают. Наконец, Наоми поворачивается к нам.
– Мы согласны. С одним условием.
– Каким?
– Джейни поедет со мной и будет присутствовать во время разговора с прадедом, – говорит японка, и по металлу в её голосе можно понять: отступать она не собирается. Дух самурая в ней крепок. Правда, непонятно, откуда он взялся в этом хрупком, притом женском теле, ну да ладно.
– Хорошо, – говорит Максим. – Собирайтесь.
– Как? Прямо сейчас? – удивляется Джейни.
– А чего тянуть? Старому Мацунаге столько лет, что он в любой момент может коньки отбросить, и тогда все наши усилия коту под хвост, – улыбается мажорка, и я радуюсь: к ней вернулось прежнее настроение.
– Да, но как же деньги? Мы ведь не можем их держать в квартире? Вдруг их украдут?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– По дороге заскочим в банк, положим в сейфовую ячейку, как вернетесь – заберете, – говорит мажорка. Девушки соглашаются.
И вот мы, несмотря на поздний, а точнее ранний час, поскольку около четырех утра, сидим с Максим в ожидании, когда леди соберут чемодан. Делают они это весьма быстро: я так понимаю, что к бегству заранее приготовились. Потом Максим говорит, что нам следует поехать в отель – забрать наши вещи. Но ещё, и это важно, всем надо хорошенько выспаться, поскольку ближайший рейс на Токио в полдень.
– А чтобы у вас не было желания удрать, рюкзаки с деньгами мы прихватим с собой, – говорит мажорка и, не дожидаясь ответа, легко взваливает один себе на плечо, другой – на моё. – Увидимся ровно в десять часов у нашего отеля, это The Athenaeum Hotel & Residences на Пикадилли.
– Честь имеем кланяться, – говорит Максим по-русски, а затем выходит из квартиры.
Я следую за ней. За плечами у меня три миллиона евро, и это наводит на странные мысли. Хочется взять рюкзак и махнуть с ним прямиком домой. Что скажет мой папаша? Да наплевать! У меня будет достаточно денег, чтобы начать самостоятельную жизнь. И пусть мажорка с моим предком кувыркается в постели, сколько захочет, я себе получше Максим найду.
Но буквально через пару минут становится стыдно. Вот она, пресловутая власть денег! Чужих, между прочим! Если я сделаю так, то лишусь не только благосклонности родного отца. Максим тоже не станет в моей жизни. А как же мой план – сделать её своей любовницей? Да, я уже достаточно помечтал об этой крепкой девчонке с необычным чувством юмора. Теперь хочу воплотить свои фантазии в жизнь, потому что иначе мне так и придется мастурбировать, представляя, как мы с ней… Ну вот, опять сладкие мечты стали в голове рождаться.
Глава 44
Что, если нам взять эти деньги, да и махнуть куда-нибудь в теплые края?
– Максим, – робко говорю я, когда мы едем в такси. – А может, нам эти деньги… Ну…
– Прикарманить? – улыбается мажорка. Она сидит не спереди, как обычно, а рядом, между нами – два набитых деньгами рюкзака.
– Да, – смело выговариваю я, глядя ей прямо в глаза.
– Окей, давай попилим бабло. Семьдесят на тридцать.
– Чего семьдесят на тридцать? – не понимаю я.
– Мне семьдесят процентов, тебе – тридцать, – говорит Максим.
– Почему это? – начинаю заводиться, тут же позабыв о том, что собирался не делить деньги, а вместе с мажоркой жить на них, став обычной парой. Вот прямо как она с моим отцом.
– Потому что я мозг этой операции, а ты – её кривые руки, – мажорка явно опять насмехается надо мной.
– Я тебе что, плохо помогал? – спрашиваю с обидой.
– Помогал, конечно. Насколько кривизны ручонок и слабости умишка хватало, – ответила Максим с усмешкой.
Настроение у меня падает на резиновый коврик в салоне машины. Я отворачиваюсь к окну. Вот же коза безрогая! Сама ты криворукая! Сама ты… не знаю, что сказать! Закусываю губу от обиды и молчу.
В отеле расходимся по своим номерам, чтобы помыться и привести себя в порядок, а я после того, что мне мажорка наговорила в машине, как всегда в своей ехидной манере, больше вообще не желаю иметь с ней никаких финансовых дел. «Да я на одном поле с ней гадить не сяду!» – думаю про себя, тщательно смывая с тела пыль, пот и заодно – мерзкое ощущение, что участвую в каком-то гадком предприятии, хотя ведь на самом-то деле ничего отвратительного в нем нет.
Едва выхожу из душа, как раздается телефонный звонок. Смартфон надрывается, и я думаю: «Кто это такой настойчивый? Неужели наконец мой папенька решил проведать сына и поинтересоваться, как у того идут дела?» Надо же, молчал-молчал столько времени, а теперь сподобился.
Но то, что высвечивается у меня на дисплее, заставляет вздрогнуть. Там большими буквами: «МАМА». Ёлочки зелёные! Я же обещал ей ежедневно докладывать в одно и то же время про всё, что со мной происходит, но стоило вылететь из Москвы, как благополучно о ней забыл! Всё, мне трындец. Наследства не лишит, конечно. Однако гладить рубашки и прочие вещи придется самому. А это полная катастрофа, потому что с утюгом я обращаюсь, как танкист – с пуантами. То есть имею представление, но не использовал никогда. Хотя нет, в детстве, помнился, погладил себе маечку. Получился топик. С устойчивым ароматом пригорелой ткани.
