Он, ничего не понимая, следует за мной. Думает, наверное, что у меня крыша поехала. Чего убегать-то? Но не стану же я объяснять, как мне не хочется прямо сейчас столкнуться с Лизой! Когда она увидит рядом со мной парня, будет море ревности, слез, обид и прочего: «свалил, бросил ради приятеля!» Ну, а так… срочно уехал, и всё.
Мама пусть сама придумает что-нибудь. Ей не впервой. Лгать она не любит, потому скажет, что я передал: «Уехал помогать товарищу с курсовой. Срочно. Просил за него извиниться». И да, я же подарочек ей оставил у себя на письменном столе! Ту безделушку, в Японии купленную. Точно знаю: как Лиза её увидит, про меня тотчас позабудет до завтра.
Выбегаем из подъезда, заходим за угол дома. Тяжело дышим, пытаясь успокоиться. Я вызываю такси, и потом мы едем к Косте домой. Или к Максим? Я запутался, где у мажорки то место, которое она считает своим домом. Огромная квартира моего отца, его загородный дом или вот эта квартирка в новостройке на окраине? Надо бы её спросить. Только найти сначала и понять, куда это и зачем она рванула.
В квартире Костя ставит чайник, собираясь меня угостить кофе с молоком. Не отказываюсь, это нужно нам обоим – сесть, спокойно подумать. Когда раздается свист, и кипяток готов, парень делает нам два бокала ароматного напитка. Я осторожно, чтобы не обжечь губы, прихлебываю. Костя делает то же самое. Вижу, как у него дрожат пальцы. Мне его искренне жаль. Но надо помочь, а не выражать сочувствие.
Надо позвонить отцу. К кому, как не к нему, могла умчаться Максим? Только надо отца спросить как-то… аккуратно, уравновешенно, чтобы тот не подумал чего-нибудь. Набираю его номер. Слышу радостный голос: он уже знает от японских партнеров, что наша миссия завершилась успехом, и завтра в десять утра ждет меня в своем кабинете в офисе, чтобы «обсудить перспективы». Какие ещё перспективы? Мне доучиться надо, а уж потом…
Словно мимоходом спрашиваю, не у него ли Максим. Отец отвечает отрицательно. Мол, с момента отъезда в Токио её не видел, а что? Говорю, мол, она по ошибке забрала у меня планшет. Взяла в самолете кино посмотреть, да и прихватила. Вот, хочу вещь обратно. «Ну, раз у тебя её нет… А ты не знаешь, где она может быть?» – спрашиваю и замираю. Снова «нет». Но ещё вопрос, давно ли мы расстались. Говорю, что в Шереметьево, сразу после посадки. «Странно, – говорит отец. – Она ещё со мной на связь не выходила». «Может, задержалась где-нибудь», – вкладывая в интонацию максимум равнодушия, отвечаю я. «Может быть», – слышится в ответ. Мы прощаемся.
– Её у отца нет, – говорю Косте. Он опять бледнеет. Вот ведь какой чувствительный!
Протягиваю руку через стол, кладу ладонь на плечо. Он дрожит. «Так сильно беспокоится за свою девушку», – думаю я. Мне его искренне жаль, это чувство опять накатывает волной. Но нельзя давать волю эмоциям.
– Успокойся, всё будет хорошо, – горою и убираю руку. Мы не близкие друзья, а это был такой жест… лишний. – Давай перебирать всех, у кого он может быть, – предлагаю. – Я её знаю мало, мы лишь несколько дней назад познакомились. Потому бери листок бумаги, телефон, будем обзванивать и помечать. Так наверняка найдем. Кстати, а чего ты волнуешься? Может, она раньше так делала?
– Никогда так не поступала со мной, – отвечает Костя.
«Со мной», – выделяю эти слова про себя. Значит, все-таки я угадал, сомнений быть не может. Мажорка и нашим, и вашим. А хорошо все-таки устроилась! Тут у неё любовное гнездышко, там у неё богатый папик. Трахается с молодым парнем, спит с моим отцом. Вот и зачем, спрашивается, я ввязался в это дело? Подумаешь, мажорка пропала. Как обо мне родители в детстве говорили, когда не хотел домой со двора идти? «Есть захочет – придет». Ну, а мажорка нагуляется – вернется. Это наводит на мысль.
– Костя, ты прости, что задам тебе этот вопрос. Но он важен для понимания… обстановки. Скажи, у Максим есть… кто-нибудь?
– В смысле?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Костя, она красивая, стройная, смелая девушка с деньгами и на крутом байке. Подумай сам. У такой, как она…
– Никого у неё нет. Совсем. Я бы знал, – говорит Костя, и его лицо становится очень серьезным, даже немного обиженным, словно я полез не в те дебри, куда следовало.
– Хорошо. Тогда звони её подругам. Они-то у неё наверняка есть?
– Да.
– Приступай.
Парень берет телефон и начинает звонить, попутно делая пометки на листке. Пишет имя или фамилию, иногда прозвище, но повсюду снова и снова длинная черта, означающая «нет». Так проходит час, у мажорки оказывается широкий круг друзей и знакомых, многие из которых, я так понимаю, у них с Костей общие (нечему удивляться), но толку по-прежнему никакого.
Ещё через полчаса список заканчивается сплошными прочерками, мы понимаем: Максим пропала.
Глава 47
– Костя, нам с тобой вдвоем придется ее искать, – говорю я, когда он безрезультатно завершает обзвон общих знакомых.
– Может быть, в полицию обратимся? – робко спрашивает он. В глазах у парня невыразимая грусть. Но давать волю эмоциям нельзя, что проку, если мы сейчас станем предаваться тоске и отчаянию, как две кисейные барышни?
– Костя, соберись! – требовательно говорю я. – Ничего страшного с ним не произошло.
– Откуда ты знаешь?
– Это же Максим! Он живучая, как кошка. И умная. Разве нет?
– Да, она такая, – через силу улыбается Костя.
– Тогда будем действовать следующим образом. Я обзвоню морги… – Костя напрягся весь. – Спокойно! Это просто сбор информации. – А ты звони по больницам, поищи в интернете, куда доставляют попавших в ДТП. Только сначала посмотри новости, может, есть что-то.
Все-таки зря я такой откровенный. У Кости появляются слёзы. Очень неожиданная реакция! Не думал, что такой чувствительный. Они медленно вытекают из огромных глаз, Костятся по коже и шлёпаются на стол. Глубоко вздыхаю, чтобы не поддаться минутной слабости – мне тоже грустно! – и протягиваю ему платок.
– Костя, – говорю мягко, – не волнуйся. Мы сейчас обзвоним, убедимся, что никакая Максим Альбертовна к ним не поступала, и станем искать дальше. Хорошо? Выпей воды.
– Хорошо, – кивает он. Встает, наливает себе стакан, отпивает немного.
– До дна, – требую я.
Парень послушно булькает. Потом идет в комнату, приносит оттуда ноутбук, открывает и смотрит новости. Я в это время звоню по скорбным заведениям. В поисках проходит ещё полтора часа. Мы за это время успели с Костей выпить целый чайник воды, добавляя кофе и молока. Оказалось, что эти пристрастия у нас с ней одинаковые. Ещё одна мелочь, а приятная.
Когда мы снова оказываемся в поисковом тупике, Костя вдруг что-то вспоминает и говорит:
– Знаешь, а Максим недавно говорила, что её на дачу приглашала какая-то подруга. Я не знаю, как её зовут. Кажется… Арина. Они общались по телефону, я слышал только Максим, и она сказала, что на выходных заедет. Они обе поклонницы байков, а у Арины собственная мастерская. Может, она там?
– Отлично, Костик! – радуюсь открывшейся возможности. – Говори адрес!
– А я… его не знаю, – вдруг отвечает он. Смотрит на меня испуганными глазами, ожидая, видимо, что стану истошно орать и материться. Но я благовоспитанный юноша, не могу позволить себе выкрикнуть нечто вроде «Так какого, ёперный театр, ты мне, на хрен, это всё говорила, драный рот?!», хотя безусловно хочется. Но держаться, Сашок, держаться. По боку эмоции.
– Костя, так дело не пойдет, – ровным тоном отвечаю. – Вспоминай детали. Они по какому телефону говорили?
– По городскому, мы его хотим отключить, правда, редко пользуемся…
– А кто кому звонил? Ну, номер набирал?
– Максим Арине.
– Ну, уже хорошо! – выдыхаю и иду к телефону. Нажимаю кнопку (подобный аппарат стоит у нас дома) и смотрю номера. – Когда это было?
– Неделю назад, перед вашим отъездом, – отвечает Костя.
– Так, хорошо.
