На следующее утро, вскоре после восхода солнца, но спустя немало времени с тех пор, как с минаретов отзвучал призыв на молитву, вчерашняя женщина принесла Майе поесть. Во всяком случае, Майя предположила, что это она – из всего лица были открыты только глаза, красивые большие карие глаза, окаймленные венчиком черных ресниц и подчеркнутые линиями долгих жизненных лет. Эти глаза с сочувствием смотрели в покрасневшие глаза Майи, последствия проведенной в слезах ночи. Снова оставшись в одиночестве, Майя маленькими глоточками пила горячий кофе и наблюдала, как яркое оранжевое сияние, льющееся в окно, постепенно сменяется желтовато-белым светом наступившего утра. Черный кофе, крепкий и такой сладкий, что напоминал скорее еду, чем жидкость, лишь усиливал остроту белой рыбы с яркими овощами, среди которых Майя различила красный перец и кориандр. Еще на тарелку положили теплый лаваш, успокоивший жжение десен и языка. И хотя Майе казалось, что желудок ее совершенно пуст, всю еду с тарелки из тонкого кованого металла съесть было просто невозможно. Кто-то явно заботился о ее самочувствии, и это успокаивало.
Майя повернула голову, когда дверь открылась и женщина зашла вновь, теперь она волокла перед собой бадью с водой, повесив на руку полотенце, держа гребень с грубыми зубьями и придерживая большим пальцем стенку сосуда. За ней появился Рашид с охапкой темной материи и парой сапог. Он бросил вещи на тюфяк рядом с Майей.
– Ваша одежда для путешествия. – Майя с любопытством схватила одежду, но сразу же отпустила, увидев, что это рубашка и брюки, как у Рашида, причем явно ношеные. Уголки губ араба опустились в усмешке: – Все постирали.
От смущения щеки Майи залились краской.
– Мне кажется, я еще недостаточно хорошо себя чувствую и не готова к поездке, – попыталась она оттянуть отъезд по разработанному за ночь плану, надеясь, что люди Коглана уже взяли след.
Рашид взглянул на опустошенную тарелку в руках у женщины, приподнял уголки губ, сдерживая ухмылку, и Майя покраснела еще гуще.
– Мы с Джамилой подождем у двери, пока вы закончите, – сказал он и кивком головы приказал женщине следовать за ним.
Майя еще несколько секунд посидела с виноватым видом, глубоко вздохнула и смирилась. Еще вставая, она принялась за передние пуговицы платья, вылезла из него, ослабила корсет, выскользнула из двух легких нижних юбок и небрежно бросила все рядом с соломенной постелью и ботинками, снятыми поздно ночью. Неторопливо, с наслаждением помылась, распутала гребнем волосы и завязала их в тугой узел, скорее удобный, чем красивый. Постояла еще немного, раздумывая, снимать ли ей нижнее белье и чулки, потом надела поверх своего белья рубашку без пуговиц и широкие штаны со вдетой в них веревкой и затянула вокруг талии широкий ремень. Как и рубашка, он был ей немного велик и сползал на бедра. Кончиками пальцев взяла сапоги и принюхалась, держа их на безопасном расстоянии. И снова вздохнула. Без сомнения, их уже носили, но с чулками пойдет. Она отважно нырнула в голенища, обувь была ей незначительно велика, скорее просто свободна. Оставалась только полоска ткани для головы, шириной чуть больше ладони. Майя задумчиво пропустила ее между пальцев и выглянула в окно. Если бы хватило длины… Она рассмотрела стену вокруг окна и всю комнату и твердо убедилась: здесь некуда привязать кусок ткани, чтобы хотя бы попытаться протиснуться в окно и спуститься. Майя угрюмо намотала платок на волосы, свободно положив концы на плечи. Выглядела она во всем облачении весьма комично – этакий мавр из рождественского спектакля.
– Готово, – хмуро объявила она.
Войдя, Рашид громко, раскатисто расхохотался, демонстрируя белые зубы.
Майя гневно на него посмотрела.
– Так любой издалека догадается, что вы чужеземка! – Он указал на собственный головной убор. – Вы надели неправильно.
Майя резко сорвала с головы тюрбан и провела рукой по волосам, убрав на место две выбившиеся пряди.
– Вы позволите? – продолжая тихо смеяться, он протянул руку к платку.
Майя пожала плечами, но платок отдала.
– Куфии носят во всей Аравии, – рассказывал он, расправляя ткань. – Разных форм, цветов и узоров. По платку и манере его носить можно определить, откуда ты, к какому племени принадлежишь.
Майя нехотя позволила ему вновь обмотать платок вокруг своей головы, чувствуя, как он старается лишний раз ее не касаться.
– Это, – он натянул свободный конец перед ее носом и ртом, – можно приложить сюда и закрепить, чтобы закрыться от песка и ветра, – Рашид ткнул пальцем над ее ухом.
Майя нетерпеливо кивнула и отвела голову назад. Ее напрягала непосредственная близость араба, его дыхание, хотя от Рашида исходил приятный запах, похожий на аромат кедра, – он пах кожей, выжженным на солнце хлопком и солью. Словно прочитав ее мысли, он сделал несколько шагов назад и внимательно ее рассмотрел, отчего Майя не почувствовала себя свободнее. Рашид кивнул, явно довольный проделанной работой.
– Хорошо. Издалека тебя можно принять за молодого воина. На самом деле, еще нужна джамбия, ее получает каждый юноша, принятый в круг мужчин. Но я не хочу, чтобы ночью кинжал воткнули мне в спину… – Он погладил филигранную ручку и ножны, ухмыльнулся и указал на левую руку Майи: – Кольцо придется снять. Оно слишком замечается.
– Заметно, – насмешливо поправила Майя и сама испугалась прозвучавшего в голосе презрения. Но Рашид спокойно отреагировал на дерзкое замечание.
– Заметно, – повторил он, склонив голову, словно извиняясь за ошибку.
Майя достала из-под ворота рубашки цепочку, расстегнула запор и продела кольцо, которое с тонким звоном ударилось о медальон, потом вновь застегнула цепочку и заправила под рубашку.
– Пойдем.
– Мои вещи! – крикнула Майя и потянулась к одежде.
Рашид покачал головой:
– Нет, это останется здесь.
Майя растерялась. Дело даже не в самом платье, оно все равно испорчено. Оставленная английская одежда, такая родная и привычная, словно лишала ее шансов вернуться в старую жизнь. Но Рашид не оставил ей выбора, и она, глубоко вздохнув, подавила рыдания и последовала за ним.
Караульный шел впереди, и в конце коридора Рашид уступил Майе дорогу – чтобы быстро вмешаться в случае очередной попытки бегства, сообразила Майя. Спускаясь по отполированным до блеска высоким ступеням и протискиваясь меж стенами без окон, Майя постоянно чувствовала спиной его присутствие, словно живую тень. Внезапно лестница закончилась дверным проемом, Майю ослепил яркий солнечный свет, и она шагнула за порог, на улицу.
В прохладной комнатке за толстыми стенами здания Майя почти забыла, какая стоит жара. Прямо в лицо хлынул тяжелый воздух, слабо смягченный легким бризом, и от резких солнечных лучей пришлось зажмурить глаза. У лошадей их уже ждали люди Рашида, закрыв концами тюрбанов носы и рты, что придавало им мрачный вид и скрывало выражения лиц. Они держали за уздечки двух свободных коней с украшенными кисточками седлами. Майя наморщила лоб, узнав на одной из лошадей Джамилу – в мужском седле. Сквозь боковые разрезы ее одеяния виднелась сиреневая подкладка и кромка широких штанов, на ногах были надеты домашние туфли из коричневой кожи, столь популярные в Аравии: с острыми мысами, колоритным узором и тонкими, плоскими подошвами.
– Почему я должна одеваться в мужскую одежду, если с нами едет Джамила в женской? – пожаловалась она Рашиду.
Уголки его губ поползли вверх.
– Если ваши люди догонят нас, они примут Джамилу за вас или хотя бы замешкаются. Это подарит нам драгоценное время. Кроме того, – он приподнял брови, – в некоторых ситуациях вы, несомненно, предпочтете компанию женщины, а не одного из моих воинов, – взгляд Рашида не оставил сомнений, о каких именно ситуациях идет речь, и Майя залилась краской.
– Значит, султан Фадли предоставил вам одну из своих прислужниц и тюрьму для заложницы?
Вопрос прозвучал резковато: Майя пыталась скрыть смущение. Рашид ответил не сразу, словно сперва ему пришлось разобрать и осмыслить стремительный поток слов, потом улыбнулся.
– Так и есть. У нас говорят: два брата как две руки – рука руку моет, – улыбка переросла в смех. – Но, пожалуйста, не заложницы. Считайте себя моей гостьей.
Майя презрительно фыркнула, но промолчала. Они дошли до всадников, и Рашид положил руку на круп коричневой лошади с пустым седлом, щедро навьюченным поклажей, как и остальные, и жестом предложил Майе забраться на эту гнедую.
– Я не могу ехать в таком седле, – объявила она, все еще не оставляя попыток затянуть их отъезд.
Рашид вопросительно посмотрел на нее.
– Не так, – объяснила она и наглядно продемонстрировала различия между мужским седлом и женским: раздвинула на шаг ноги в широких штанах, а потом сразу опять составила ступни вместе и грациозно согнула набок колени, – а так.
