было зеркала, и она смотрела словно на улицу, но на самом деле на свое отражение. Ее лицо как будто больше не представлялось ей своим. Она чувствовала себя словно чей-то тенью. Тенью Эвелин Эйлер, живущей в своем сверкающем мире. Она чувствовала, что медленно превращается в блеклую копию себя; вот-вот и ей начнет казаться, что Эвелин Эйлер украла ее внешность. Эти мысли рождали в ее душе разочарование и неясную легкую ревность, не имеющую конкретного адресата.
– Как много людей может узнать во мне ее? – спросила Ева.
Глаза Марка Касселя загорелись в полумраке комнаты.
– Не так много, как ты думаешь. Возможно, только большинство Аркадцев. И солдаты.
– А Густав?
– Он будет молчать.
Ева кивнула и тогда задала свой последний вопрос, но не Марку, а в пустоту.
Марк, ты же не оставишь меня?
Она все еще пыталась понять, насколько может на него рассчитывать. Насколько они успели стать союзниками? Ведь в последнее время в пути Марк стал относиться к ней более человечно – она не забывала, что он спас ее от рожденного.
Или ей только казалось, что его отношение постепенно менялось?
Понтарексийский фургон
Неяркий свет разъедал тьму – он струился из крохотных окон, что были у самого потолка. Дребезжание железных стен фургона становилось все сильнее, стоило только колесу наехать на заледеневший сугроб.
Из клетки, стоящей в углу, доносилось жалобное скуление. В кармане пуховика Рори Аллен нащупал крохотный кусочек сыра. Осторожно, чтобы никто не увидел, он дал псу слизать его со своей ладони.
Все равно этот несчастный кусок не спас бы никому жизнь, подумал он. Пес ласково лизнул его пальцы.
Изо рта настырно валил пар, и продолжали стучать зубы. Замерзшие ступни ныли тупой болью. Рори посмотрел на Артура: у него, кажется, не было сейчас никаких проблем, кроме той, что его книги и компьютер остались вместе с сумками и машиной на дороге.
– Какая разница, если они тебе уже не понадобятся? – сказал ему Рори.
– Пожалуйста, прекрати, – отозвался Артур.
Он и думать не хотел о неудаче. О смерти. Может, раньше – да; может – в начале пути, когда они посреди лунной ночи сражались с преввирами, но точно не сейчас. Его мысли были полны раздумьями об Аркаде и об ордене… Он много думал над тем, что Ева узнала о себе. И если то, что сказал Марк Кассель о самом Артуре правда, то он ни за что не хотел умирать.
Он поймал на себе взгляд сидящей напротив женщины. Артур посмотрел на осунувшееся, исцарапанное морщинами лицо, пробежался по шерстяному платку, туго прилегающему к голове – там золотистые пряди волос небрежно выбивались наружу. На руках у этой женщины спал грудничок, укутанный в толстое голубое одеялко. Женщина смотрела на ребенка пустыми глазами – взором, лишенным всякой надежды.
Рядом с ней сидел парень, на вид, лет шестнадцати. Застывшим взглядом он сверлил пол, крепко обняв руками колени. На нем был один единственный свитер. На Артуре же их было два, да еще и пуховик – Артуру за себя перед этим парнем стало немного стыдно, но собственные его пальцы немели тоже, и ноги кололо от боли – если бы не это, он поделился бы чем-нибудь из своей одежды.
Артур поскорее повел взглядом дальше. Подле этого паренька сидела молодая девушка. Иногда она качала малыша, но, несмотря на проявление этой заботы, все равно складывалось ощущение, что они с женщиной не знали друг друга до встречи в этом фургоне.
Последний присутствующий здесь человек сидел рядом с самим Артуром. Голова его была черная, местами покрытая сединой, и покоилась на согнутом левом колене. Вторая нога, правая – это был деревянный протез.
Артур наклонился к Рори и тихо шепнул ему на ухо:
– Слушай, если не считать калеку, то нас здесь трое парней.
– Я знаю Артур. Я сам уже думал об этом, но ничего не выйдет.
– Почему нет?
– Наше оружие у солдат.
После ссоры с Евой у Рори было чересчур упадническое настроение. И так как Артур давно знал Рори, он понимал, что обычно ему сложно выйти из этого состояния в короткие сроки. Его не мобилизировала даже критическая ситуация, в которой они оказались. Но это был не тот случай, когда промедление было уместным.
Рори действительно хотел поговорить с Евой об Эвелин Эйлер. За этим он и затеял с ней долгий разговор у озера об ордене и обо всех страдающих людях и городах, которые он увидел в пути. Чтобы рассказать ей о том, что внутри купола живет дочь Президента, точь-в-точь похожая на нее. И чтобы Ева поняла, что может многое изменить, что именно ей это по силам. Но затем внезапно с отцом случилось то, что случилось, и для Рори не представлялось возможным начать этот разговор. Тем более ему уже не было дела, вступит ли Ева в орден, посчитает ли она, что должна помочь – Город Гор, город, который он любил всем сердцем, был под угрозой бомбардировки. И на тот миг Рори всерьез и искренне забыл об ордене, его битва была здесь и сейчас, он собирался защищать город отца до последнего, но Фараону удалось уговорить Еву уехать. В планы Рори Аллена это уже не входило, однако вмешался Кассель. Он стал шантажировать Рори, и тот понял, что у него нет выбора – потому что Ева не может узнать о своем прошлом в такой момент. Если она узнает – правда ее шокирует, и все, что она почувствует – это страх. И так как побег из Города Гор неминуем, они отправятся в Барреру, а этого он не мог допустить. Ведь если и оставлять Город Гор на погибель, то во имя высокой цели – спасения остальных городов целого мира.
Но теперь он чувствовал, что попал в ловушку собственных действий, которые, как ему казалось, он делал во благо. Он ощущал себя действительно виноватым. Он понял, что совершил ошибку, но ему представлялось, что скрывая правду, он защищал Еву все это время. И боялся признаться себе в том, что защищал и себя тоже.
Он собирался рассказать Еве потом. Но обстоятельства сложились иначе. И он с горечью вспоминал, как все было, когда Артур ушел искать ее.
«Рори поднесся к Касселю и ухватил его за ворот медвежьей шубы.
– Зачем ты рассказал ей? – процедил он.
Кассель оттолкнул его и спокойно ответил:
– Я здесь не при чем.
– Ты специально ей рассказал.
Собственные пальцы сжимались
