Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама. А Гранская продолжала:
- У Галины золотые руки. Жаль, редко выбираюсь к ней. Между прочим, попасть к ней не очень-то легко...
Я вспомнил, что Максимова - парикмахер.
- Значит, разговор был задушевный?
- Очень. Бедная девушка. Не везет ей с мужчинами.
- Влюблена?
- Еще как. Готова за Лугового...
- Лже-Лугового, - поправил я.
- Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей...
- А что?
- Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения, и обещания. А как-то пришла с работы, а на столе записка... Вот и все... Лже-Луговой обещал жениться на ней. Может, и хорошо, что все кончилось так быстро.
- Чем же он так ее заворожил? - полюбопытствовал я.
- Развитой, говорит, интеллигентный...
- Может, деньги привлекли?
- Нет. Своего бывшего мужа она содержала сама. Покупала самую дорогую обувь, костюмы, рубашки...
- А у Лже-Лугового были деньги?
- Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень ее баловал.
- А что это? - все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным прибором.
- Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у нее...
- Лже-Михаил, - опять поправил я.
- Пусть так. Он очень следил за собой. По утрам обязательно брился. Я подумала, чем черт не шутит...
- Да, действительно вдруг остались отпечатки.
- Ну вот, собственно, и все... Да, может быть, нам лучше сдать деньги в банк? Все-таки сумма...
- Смотрите сами.
- Возьмем квитанцию. Если выяснится, кому они принадлежат, или объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.
- Конечно, пусть крутятся в обороте государства. Я не возражаю.
- Завтра допрашиваю Шатрова. Хотите присутствовать?
- Когда?
- С утра.
- К сожалению, не могу. Кстати, запишите допрос на магнитофон. Никулин говорит, путается парень.
...На следующий день с утра я ездил по делам общего надзора в колхоз и, возвратившись, застал Гранскую за странным занятием.
В ее кабинете на обоих столах были разложены деньги. За одним столом сидела Гранская, за другим - Вероника Савельевна, мой секретарь. Обе женщины тщательно осматривали каждую купюру.
- Вот одна, - сказала Вероника Савельевна, показывая пятидесятирублевку. - ОМ 3906141.
- Отложите ее, - сказала Инга Казимировна.
Я не стал ничего спрашивать и молча наблюдал за их действиями.
- Все, - сказала Гранская. - У меня нет. Значит, у вас.
Она подошла к Веронике Савельевне и стала следить, как та перекладывает купюры из одной кучки в другую.
- Есть! - секретарша протянула следователю ассигнацию.
Гранская повертела ее в руках. Взяла ранее отложенную. Сравнила.
- Да, действительно, номер одинаковый...
- Объясните, пожалуйста, в чем дело? - заинтересовался я.
- Вот, смотрите. - Гранская протянула мне две пятидесятирублевки. - На них одинаковые номера.
- И как вы обнаружили это? - удивился я.
- Я дала Веронике Савельевне перепечатать список номеров ассигнаций, который нам представили из милиции вместе с вещественными доказательствами. Я сегодня собиралась сдать деньги в банк.
- Наверное, копирка у них была старая. Намучилась я. Каждую буковку и цифру разбирала. И мне показалось, что один раз этот номер я уже печатала. Посмотрела, действительно уже встречался, - пояснила секретарь.
- Мы сначала решили, что их машинистка ошиблась. Нет. Два одинаковых билета, - сказала Гранская.
- Все-таки есть поддельная ассигнация! - вырвалось у меня.
- Да. Дым не без огня. Значит, нужна новая экспертиза. Пошлем на проверку все деньги, а не выборочно, - подытожила Гранская, складывая ассигнации в чемодан. - Вероника Савельевна у нас сегодня герой дня.
Секретарша засмущалась и вышла.
- Все-таки что за разговор был у лже-Лугового с Шатровым?
- Хотите послушать показания Шатрова?
- Давайте.
Инга Казимировна достала из сейфа кассету, заправила в магнитофон. Я устроился поудобнее. Лента закрутилась.
... - С чего у вас с Луговым возник разговор о деньгах? - раздался голос следователя.
- Точно не помню, - чуть помедлив, ответил Шатров.
- А все же?
- Попросил я у него пару раз взаймы. Он отказал. Мать ему запретила давать мне.
- Почему?
- Ну, чтобы я меньше пил.
- Вы знали, что у него имеется много денег?
Шатров долго молчал.
- Знали или нет?
- Откуда? Нет, не знал.
- Луговой не говорил вам, где работает, чем занимается, откуда сам?
- Говорил, родители в Ленинграде. А чем занимается, не знаю.
- Целый месяц у вас жил человек, почти вашего возраста, и у вас не возникло разговора об этом?
- Я спрашивал, кто он по специальности. Смеется. И жнец, говорит, и швец, и на дуде игрец... А чего мне лезть к нему в душу?
- В какой форме Луговой предложил вам заниматься изготовлением фальшивых денег?
- Не пил он. А тут вдруг утром зазывает меня к себе и спрашивает: выпить хочешь? Я как раз гудел...
- Что?
- Ну, запил... С похмелья был. Сели мы, он вынимает бутылку, колбасу. Я сбегал, нарвал редиски, луку. Выпили. Он мне говорит, мол, если хочешь иметь деньги, давай ко мне в артель. Я спросил, что за артель. Он говорит: деньги делать. Я их так, говорит, делаю, что в банке от настоящих не отличат... Я думал, шутит он, смеется надо мной. Открывает он чемодан, а там полно сотенных и пятидесяток... Хоть я уже и того был, а сам думаю: надо держать ухо востро. Мишка мало пьет, все мне подливает...
- Когда произошел этот разговор?
Шатров помедлил с ответом. Потом сказал:
- Ну, раньше. За день.
- Раньше чего?
- За день раньше, как Мишка сбежал.
- Почему вы думаете, что он сбежал?
- Ну, пропал. Нету же его...
- Хорошо. Значит, вы говорите, что Луговой предложил вам делать деньги накануне своего исчезновения. Так?
- Да. Я ответил, что подумать надо. Он говорит: правильно, мол, подумай... А я это нарочно сказал, чтобы он не того...
- В каком смысле "не того"?
- А кто его знает, что он мог мне сделать, если бы я сразу отказался...
- Понятно. Дальше.
- Оделся он. Ушел. Я был, конечно, на взводе. Думаю, надо в милицию идти. Но ведь не поверят, потому как выпивши я. А делать что-то надо. Взял я из его комнаты чемоданчик, отнес в голубятню. Правда, взял одну сотенную, чтобы проверить, фальшивая или нет. Здорово на настоящую похожа. Ну, и не удержался я... Не помню даже, как меня мать домой притащила.
- Значит, что было в этот день, вы больше ничего не помните?
- Отключился... А назавтра утром Мишка будит меня. Спрашивает, где деньги. Я сказал, что знать ничего не знаю. Он говорит: ладно, опохмелись, потолкуем. И опять про деньги спрашивает. Дураком обозвал, сказал, что мы можем вместе с ним столько денег сделать - завались. Я тяну резину, а сам думаю, как бы улизнуть, сообщить куда следует. Мать опередила меня... Но я в тот же день заявил бы...
Гранская задумчиво выключила магнитофон.
- Вас что-то смущает? - спросил я.
Она ответила не сразу.
- Понимаете, в чем дело... По словам Евгения Шатрова, квартирант поил его дважды. За день до обыска и в день обыска. А старушка, его мать, показала, что она помнит только одну их совместную выпивку - в день обыска.
- Ну и?..
Инга Казимировна пожала плечами.
- Будем работать. Орешек крепкий.
В том, что орешек действительно крепкий, убедиться пришлось довольно скоро.
Через несколько дней после этого разговора были получены результаты двух экспертиз - повторной ассигнаций и дактилоскопической. Гранская и Коршунов пришли ко мне.
В первом пакете, который протянула мне следователь, была вложена дактилокарта с тремя фотографиями. Две в профиль и одна анфас. Фотографии изображали молодое мужское лицо. С крупным чувственным ртом, умными глазами. В волосах заметно выделялась белая прядь.
- Гребцов Олег Михайлович, - сказала Гранская. - Тридцать два года. Отбывал наказание в колонии за хищение государственной собственности. Три с половиной месяца тому назад отбыл срок и освобожден.
- Вот что значит бриться чужой бритвой, - сказал Коршунов. И я не понял, шутит он или нет. А старший лейтенант продолжал: - Объявили всесоюзный розыск. Родные его живут не в Ленинграде, а в Липецке.
- Крупное хищение? - поинтересовался я.
- Я запросила дело, - ответила Гранская.
- Помимо Максимовой, других связей в городе не обнаружили?
- Пока нет, - сказал Коршунов. - Но работу в этом направлении продолжаем.
- Хорошо.
- Теперь второе, Захар Петрович. - Гранская достала другой пакет. Результаты исследования денег. Из двух билетов достоинством в пятьдесят рублей с одинаковым номером один оказался поддельным.
- Фальшивым? - уточнил я.
- В том-то и дело, что нет. Обе ассигнации настоящие. Только на одной из купюр цифры подрисованы.
Она достала две фотографии. На них крупно увеличено "ОМ 3906141". На одной цифры 9 и 4 обведены кружком.
- Таким образом, - продолжала Гранская, - цифры 9 и 4 на одной ассигнации подрисованы. Другая купюра без всяких дефектов.
