вниз на грудь — еще один глубокий вздох — он сжал ее в своей ладони. Где-то на самом дне сознания лихорадочно пищала мысль, что если он сейчас не остановится, то не остановится совсем. А Ромала сама расстегнула застежку лифчика, и теперь сей предмет женского туалета свободно болтался впереди. Пальцы, руки, губы были наглее и смелее головы. Они взбунтовались и действовали так, как хотели. Стянули с янтарных плеч бюстгальтер и откинули, а сами сжали холодную, острую, совсем девичью, грудь, и по юному телу прошла судорога. Саша не удержался и опустил глаза. На самой вершине небольшого холмика темнели твердые соски. Господи! Не умереть бы от разрыва сердца! Парень, тяжело дыша, прижал Ромалу к себе. Каждая клеточка ее кожи пылала, и хотелось целоваться дальше и дальше. Но Саша держал ее крепко, так крепко, что девушка едва дышала.
— Возможно, уже завтра я об этом пожалею, — с трудом произнес он, — но мы не станем…
— Саша, ты хочешь этого так же сильно, как и я, — с хрипотцой в голосе произнесла Ромала, гладя его по спине, — так почему…
— Потому что я люблю тебя. Больше всего на свете люблю. У нас вся жизнь впереди.
И тут перед глазами девушки вновь всплыла та жуткая картина.
— Саша, я хочу этого, — потребовала она, стукнув его легонько кулачком по широкой спине. Он отодвинул ее от себя.
— Ты врешь, — вдруг сказал он.
— Нет, — спокойно ответила Ромала, глядя ему в глаза, — я хочу, чтобы мы…
— Я не позволю, чтоб о тебе говорили гадости. А так и будет, ведь ты можешь забеременеть, — тихо сказал парень.
— Тогда тебе дадут отсрочку, и ты точно не попадешь в горячую точку, — чуть слышно произнесла цыганочка. — Я так боюсь за тебя! Давай ты ногу сломаешь!
Саша приглушенно засмеялся.
— Ты готова мне ногу сломать, лишь бы я не ехал завтра!
— Лишь бы ты жив остался, — тихо поправила она, и парень перестал смеяться. Что же там всё-таки произошло? Что она увидела? Каких-то людей в черном… Да что думать-то об этом?! Устала просто. Вон какая нервотрепка была: экзамены, бал выпускной, проводы… Немудрено, что она так расстроена. Ничего, вот поступит в институт и отдохнет тогда. А сейчас нужно одеться, а то как-то неудобно получается.
Саша нашарил свою рубашку и натянул на девочку. Она не сопротивлялась и даже стыдливо отводила глаза. Сам же парень в бане сдернул с веревки первую попавшуюся рубаху, и, приведя себя мало-мальски в порядок, парочка отправилась домой к цыганочке. Забрались в комнату через окно. Девушка сходила, проведала бабушку. Полина Яковлевна к тому времени уже спала, видать, снотворное выпила. Анфиска подняла голову, развалившись поверх хозяйского одеяла, зевнула, широко открыв черно-розовую пасть, и опять уткнулась носом в лапы, дескать, отстаньте от нас, полуночники.
Вернувшись в комнату, девушка долго стояла в дверях и смотрела на Сашу. А может, ей всё привиделось? Так оно и действительно ей померещилось. Только вот уж больно явно. Взаправду. Она машинально сплюнула через левое плечо и постучала по шифоньеру. А парень смотрел на любимую и думал о том, что эту ночь он никогда не забудет: уж больно насыщенной та получилась. И до утра еще далеко…
Ромала привалилась рядом и расчесывала еще влажные волосы, а Саша вдруг отобрал гребенку и сам бережно и нежно распутывал шелковистые локоны. Он даже заплел ей косу. А потом они опять целовались, и в эту черную дурманящую ночь девушка была просто необузданной. Прикосновение маленьких рук разжигали в парне страсть всё сильней и сильней. Она тоже надела рубашку, и его ладони нагло лезли под тонкую ткань. И он ничего с этим не мог поделать. Шептал, что Ромала сошла с ума, и его туда же тянет, что нужно остановиться, иначе будет поздно. А бесстыжие пальцы сами расстегнули пуговицы, и они уже вдвоем голые по пояс ласкали друг друга, да видно Саша более трезво оценивал ситуацию, хоть его и пьянило происходящее. Он даже не удержался и поцеловал темные круги сосков. Ромала от этих ранее неиспытанных ощущений едва не теряла сознание, надеясь на то, что страсть всё же поглотит парня. Но нет, тот тяжело дышал, но держался стойко.
— Любимая моя, — шептал он, — девочка моя ненаглядная.
— А ты не можешь заболеть? — тихо спросила Ромала, запустив пальцы в его золотистые волосы.
— Ты опять начинаешь?
— Нет, я продолжаю. Сашка, миленький, как ты понять не можешь, что я без тебя пропаду. Умру, понимаешь? Нельзя торопить судьбу! Положено тебе ехать осенью, ну и поехал бы. Чего торопиться-то?
— Ромала, ну что ты сегодня, в самом деле, а? Вцепилась в мой отъезд, как клещ энцефалитный, сил спорить нет! Я тебе об отъезде еще в апреле сказал, и ты, между прочим, промолчала. А теперь?
— А теперь я знаю, что будет, если ты уедешь, — жалобно ответила девушка, — и я тебя не отпущу. Ты поедешь осенью!
— Я еду завтра, вернее, даже сегодня часа, эдак, через три-четыре и точка!
— Хорошо, — неожиданно согласилась она, — но тогда ты поклянешься, что ни в Чечню, ни в Дагестан не поедешь.
— Ага, буду отсиживаться в штабе, — хмыкнул парень, теряя терпение.
— Так ты клянешься? — не успокаивалась Ромала.
Саша не мог ей солгать. А говорить, что защищать родину — священный долг каждого мужчины, сейчас бесполезно. И ни к чему хорошему не приведет. Только к ссоре. Где-то на самом дне сознания тлела мысль: а может, действительно не стоит спешить с отъездом? Только теперь этого уже не изменить. Да и потом, после сегодняшней ночи вряд ли Александр смог бы долго продержаться. Красота девушки сводила с ума, а что уж говорить о том, что только сегодня открылось взору и рукам. Господи, не нагрешить бы!
— Клянешься? — с нажимом спросила Ромала. Парень вздохнул.
— Я тебе обещаю, что сам напрашиваться не стану, — сказал он, и девушка заулыбалась, — но и отсиживаться не буду. Если позовут — пойду.
Ромала отвернулась и заплакала. Александр стал ее успокаивать. Они еще долго спорили, но каждый остался при своем.
Утром они встретили рассвет на своем любимом месте, там, где Саша сделал предложение, и Ромала вновь пела про разлуку и калитку. И сегодня ее голос звучал особенно печально. Когда они вернулись домой к девушке, Полина Яковлевна была уже на ногах. Она
