— Слушай меня внимательно, — начал я, весь дрожа от пережитого крайнего напряжения сил. — Собирай своих нагов и убирайся из Саманданга. У тебя есть способ подать им сигнал с неба?
— Есть, — прошипел он сквозь зубы.
— Сейчас я тебя отпущу, — продолжил я, не торопясь ослаблять хватку. — Ты обернешься, взлетишь и скомандуешь им уходить. Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше, тем меньше твоих ребят положат из-за твоей глупости. Не вздумай ерепениться — Сеннарская конница уже входит в ворота Джуджит. Понял меня?
— Да, — выдавил он.
— Завтра утром ты свяжешься с Ширин и попросишь ее с Ревалем об условиях достойной капитуляции. Потом встретишься с ними и вы совместно — я еще раз повторяю — совместно — решите, как будете делить Ар Шамаль. Но я бы предложил не слишком настаивать на своем. Не знаю уж, кого ты слушал, когда тебя натравливали на Шамаль, не объяснив, что в этом мире есть и другие силы, способные объединиться и поставить на место одного взбесившегося змееныша. Ты понял меня?
Он прошипел что-то неразборчивое.
— Так понял?
— Да, — ответил он четко, и в голосе у него вдруг прорезалась какая-то очень знакомая усталость, словно что-то, державшее его в горячечном напряжении, внезапно откатилось назад, уступая место обычным человеческим чувствам.
— Когда они подтвердят, что вы договорились, я верну тебе перчатки.
Подождав еще несколько мгновений, я убрал кинжал, медленно ослабил хватку и слез с него, на всякий случай выставив саблю вперед, ожидая, что он снова в ярости бросится на меня. Но из его глаз уже ушло боевое безумие, наведенное сущностью вечной твари. Тварь спряталась, оставив человека разбираться с тем, что она натворила. Осознание проигрыша накатывало на него волнами, и я наблюдал, как меняется выражение его лица. Что ж, не стоит унижать его дальше. Я попытался вспомнить, где отбросил вторую саблю, но сквозь истощение и боль, терзающие мой разум, не смог сосредоточиться даже на том, где я нахожусь. Кажется, старые сады… Как бы теперь доковылять до дворца и найти Шандра… Лучше, конечно, обернуться, но в ближайшее время мне такой подвиг точно не светит. Стараясь держаться прямо и не хромать, я двинулся к большим воротам, замеченным в противоположном конце сада, и неожиданно оказался на широкой улице, ведущей к эмирскому дворцу.
И почти сразу же наткнулся на Юльку, стоявшую перед входом с перекошенным от ужаса лицом. Осторожно попятившись назад, я прислонился спиной к стене, стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть. Нечего ее пугать, она и так, бедняга, напугана.
— Ты его убил? — спросила она дрожащим шепотом.
— Нет, — ответил я медленно, увидев, как со стороны дворца в нашу сторону идет и снижается вимма, судя по цветам — наша. — Только игрушки отобрал.
Взгляд ее неожиданно скользнул вверх, и через несколько мгновений я тоже увидел, как над городом поднялся светло-золотистый змей. Правое крыло у него ничем не отличалось от левого. Раскинув крылья, он трижды свел их над головой, почти коснувшись перепонками, потом поднялся чуть выше крыш и медленно и плавно, под небольшим углом стал набирать высоту, уходя в сторону Сеннского хребта.
Провожая его взглядом, Юлька, словно завороженная, двинулась за ним следом и, споткнувшись о ступеньку соседнего крыльца, очнулась и присела на краешек. У нее явно больше не было сил, чтобы двигаться дальше.
Из виммы выскочил Шандр, бросил напряженный взгляд сначала на нее, потом — на меня.
— Иногда я тебя боюсь, — бросил он, подходя и пристально всматриваясь в мое лицо. — А иногда мне кажется, что ты просто… самоубийца. Идти можешь?
— Не знаю, — прошептал я. — Увези ее, пожалуйста, к Ревалю. Нигейр сейчас отведет войска из Саманданга. Кажется, мы договорились… Дайте нагам отступить. А местную шваль — добивайте, если вздумают сопротивляться.
— Давай я сначала отвезу тебя, — сказал он обеспокоенно, но я лишь покачал головой.
— Ее. И побыстрее. С собой я как-нибудь сам… разберусь.
Глава 22. Рамьен
— И что теперь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эрлен была удивительно серьезна и сосредоточена. До его прихода она что-то внимательно читала, какие-то бумаги с серым едва заметным отпечатком рысьей морды внизу страницы, эмблемой ее домена. Могла бы по гвору позвонить, чтобы узнать новости, подумал Кольер не без раздражения, но Вечные предпочитали по возможности встречаться лично, испытывая странное недоверие к гворам.
— Я считаю, мальчик очень много выиграл, — ответил он, выбирая из предложенных напитков простую воду. — Я ожидал полного провала, особенно, когда неожиданно закрылись шеадры. Сам запаниковал, должен признаться… Но Ворон его пощадил.
— Ант не пощадил бы, — хмыкнула она, вставая и отходя к окну. В Рамьене шел дождь, холодный осенний дождь. Парк, окружавший замок, был невыразимо прекрасен, одевшись в пламенно желтые одежды. Уже почти стемнело, фонари вдоль аллей подсвечивали мокрые желтые листья, усеявшие дорожки. Из приоткрытого окна тянуло сыростью, от растопленного камина — жаром. Ему вдруг вспомнилось что-то давным-давно забытое, что-то из прошлого, которого, казалось бы, и не было в его жизни, так давно все случилось… он уже почти не помнил начало. Большая старая комната, осень за окном, сырой холодный воздух, жар камина и женщина… Кто из них — Вечный? Они — все эти существа, мнящие себя всесильными и бессмертными, или он, помнящий еще прошлого Нигейра, и Наджара-Филина, и Элианну… Ту женщину он помнил, несмотря на сотни других, бывших после нее. Они ушли, из жизни и из памяти. Она — осталась.
— Фактически, он получил больше, чем мы сами планировали ему отдать, — усмехнулся он. — Кельбела полностью останется под его контролем. Эльашр он разделит с Ширин, а Рувабе — с Лануэль, при сохранении влияния Реваля и Ширин в этих эмиратах в виде очагов. Он показал, на что способен сам, почти без поддержки союзников. Даже этот бой… — он вздохнул, вспоминая, как метался, запертый в Наган-Кархе, не имея возможности прийти на помощь своему мальчику, не зная даже, что там происходит. — Жаль, я не видел…
— Реваль видел, — сказала Эрлен. — Впечатлился настолько, что вернул себе человеческий облик. Правда, он не делился подробностями.
— Мальчик считает, что проиграл бой с Вороном, — вздохнул старый наг. — Вчистую проиграл, даже невзирая на то, что он его дважды ранил. Перчатки то потеряны…
— Разве Хэйген их не вернул?
— Вернул, сегодня утром, через Шандра.
— Что, лично не снизошел? — с презрением бросила она.
— Ну и что? — пожал плечами Кольер. — Я бы на его месте вообще не торопился возвращать.
— Ага, высокомерно бросил через слугу, — поморщилась она. — Как подачку.
— Ты очень сильно передергиваешь, — вздохнул старый наг. — Придумываешь, как все женщины. Иногда мне кажется, что ты к Хэйгену… неравнодушна.
— Кто, я? — взвилась Эрлен. — Неравнодушна. Ненавижу. Убила бы.
Кольер рассмеялся.
— На самом деле, я рад, что мальчик попробовал свои силы против такого непростого противника, как Ворон. Может, он и не воин, но умен и расчетлив, что делает его опасным.
— Он не боец, — отрезала Эрлен. — Но имеет наглость лезть туда, где ему не место. Неудивительно, что от этого страдает его шкура.
— Он боец, — возразил Кольер сурово. — Именно потому, что нападение и война— не свойственная ему функция, его дело — защищать, а не убивать. Тем не менее, Саманданг он взял за несколько часов, а мы просчитались.
— Только не говори мне эту избитую истину, что не надо недооценивать противника, — фыркнула она, возвращаясь на покрытый пушистыми белыми шкурами диван, вытягиваясь на нем во весь рост и пристально глядя на собеседника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— У меня нет чувства, что он противник, — подумав, ответил Кольер. — А вот союзника, и хорошего, мы полностью потеряли.
— Ты про Реваля?
— Да. Хорошо еще, что он не мстителен.
— Он почуял движение сил и выполз кое-как на крышу, представляешь? Перепугался так, что обернулся человеком, — хмыкнула она. — Кстати, может, хоть у тебя есть соображения, кто стоит за этими стрелами? Мне, например, очень бы не хотелось бегать по местным лесам в шкуре, пугая всех подряд и теряя авторитет у своих последователей.
