с фактом, что это случилось со мной и произошедшее является чем-то очень реальным, в чем мне необходимо разобраться.
Я знаю, что есть такие воспоминания, к которым в какой-то момент сложно подступиться. Тем не менее мы к ним возвращаемся, когда в состоянии наконец ими заняться. Я также считаю, что, даже если мозг не может самостоятельно подавить воспоминания без осознанного усилия с нашей стороны, это не означает, что от этого они становятся менее реальными или истинными. Наш мозг и тело способны к адаптации, поэтому мы и прячем что-то подальше до тех пор, пока не почувствуем себя в безопасности, чтобы снова извлечь это на поверхность, — мы должны так делать, чтобы выживать. Когда мы всё еще подвергаемся травмирующему воздействию или же нам угрожает опасность, мы не в состоянии обрести энергию или мотивацию, которые нужны для анализа неприятного события такого масштаба. Нам необходимо направить все свои силы на выживание и спасение от опасности.
Что, если воспоминания возвращаются не в полном объеме?
Травматические воспоминания многих моих клиентов не возвращаются к ним одной волной, со всеми деталями и подробностями, которые нам были необходимы. Напротив, они появляются постепенно, дополняя друг друга и понемногу выдавая информацию, которую мы ищем. Этот процесс может быть сложным и медленным, а временами и вовсе сбивать с толку, потому что не все воспоминания, которые удается воспроизвести, являются травматическими. Помните, мы уже обсуждали это ранее? То, что миндалевидное тело может поставить травму и огорчение в один ряд с самыми разными вещами, которые по какой-то причине ассоциируются с травмой, и от этого нам еще сложнее воссоздать суть травмирующего события? Миндалевидное тело связывает воспоминания о травме с огромным количеством триггеров и приступов страха, которые не следовало бы ассоциировать непосредственно с травмирующим событием. Нам может быть сложно разобраться в том, что именно случилось и какие триггеры настоящие.
Чтобы обнаружить логику в осколках воспоминаний, стоит сделать временную шкалу травмы. Это ровно то, чем кажется, — воссоздание хронологии травмирующего опыта, который имел место в нашей жизни, в виде рисунка или записей. Нам необходимо выделить основные события, которые причинили нам страдания, и разместить их на временной шкале с максимально возможной точностью. Работая с такой шкалой, важно помнить, что не стоит зацикливаться на том, что травма, а что — нет. На этой шкале есть место и травмам категории «большая Т», и травмам категории «маленькая Т»; также следует отметить и периоды спокойствия или счастья.
Ведение такой шкалы в режиме реального времени позволяет нам дополнять ее по мере появления новых фрагментов воспоминаний. Она помогает нам увидеть все, с чем нам пришлось столкнуться в течение жизни, и понять, что мы не просто так испытываем сложности. А еще она позволяет заметить паттерны поведения в семье. Многие мои клиенты отмечают, что, увидев все события в таком формате, перестают путаться в том, что с ними происходило, и избавляются от ощущения, будто должны все это постоянно держать в голове. Можно начать со следующего: разделить всю свою жизнь на отрезки длиной в пять лет и заполнить каждый из них тем, что придет вам в голову, когда вы задумаетесь о том периоде. Стоит записывать такие события, как развод родителей, переезд, смена школы, насилие, случаи злоупотребления веществами, изменяющими сознание (у любого члена семьи), первый сексуальный опыт, ссора с другом или подругой и т. д.
Работа над наполнением такой шкалы помогает придать своим неприятным воспоминаниям формат нарратива, что само по себе способствует исцелению. Часто мы неспособны проанализировать случившееся и выкинуть его из головы, отправив на хранение в долговременную память, как раз из-за недостатка вербальной или словесно-логической памяти, заставляющей нас продолжать справляться с флешбэками и прочими симптомами ПТСР. Когда мы описываем случившееся словами, следим за согласованностью записей на временной шкале и понимаем, что нам есть из-за чего быть не в порядке, мы помогаем себе выстроить логику того, что с нами произошло. Долгие годы многие психотерапевты (и я в том числе) считали, что, проговорив травмирующий опыт, помогают клиентам излечиться и жить дальше. Сейчас же, по собственному опыту и результатам исследований, специалисты пришли к выводу, что, хотя разговорная терапия и помогает некоторым людям исцелиться, многим клиентам с ПТСР могут быть необходимы и другие виды терапии, чтобы добиться полной ремиссии и исчезновения имеющихся симптомов.
Проговорить все случившееся и превратить травму в связную историю — отличный старт на пути к выздоровлению, но для многих из нас даже такой первый шаг кажется невозможным. Что, если мы до сих пор не можем вспомнить ничего о каких-то периодах своей жизни? Как нам убедиться, что мы располагаем имеющиеся фрагменты в правильном порядке? Как проверить, можно ли доверять тому, что мы вспоминаем? На данном этапе работы с травмой очень полезно найти того, кто поможет вам проверить все факты. Таким человеком может стать кто-то из близких, с кем вам комфортно разговаривать и кто мог бы знать, соответствуют ли действительности ваши воспоминания. Этот человек мог бы помочь заполнить пробелы, которые у вас до сих пор остались, и подсказать новые подробности, которые стали бы логичным дополнением вашей шкалы или истории.
Найти такого человека непросто, и первым делом стоит подумать, не может ли им стать ваш брат или сестра, в идеале старше вас. Если у вас нет братьев и сестер или же вы не общаетесь с ними, можно попробовать обратиться к двоюродному брату или сестре, тете или даже няне — кому угодно, кто был рядом с вами в то время и мог бы помочь составить цельную картину случившегося. Да, я знаю, что это может быть страшно: мы открываемся кому-то, обращаясь за деталями того, в чем сами все еще не уверены, и этот кто-то может нам заявить, что того, о чем мы помним, вообще не было. Этот человек способен нанести нам повторную травму или же заставить вернуться к исходной точке. Именно поэтому нам не стоит обращаться к другим людям до тех пор, пока мы не поработаем с временной шкалой или историей некоторое время так, чтобы у нас появились конкретные вопросы, которые мы могли бы задать. Не следует спрашивать человека, выбранного нами для проверки достоверности фактов, случилось ли то или иное событие. Надо рассказать, что мы помним, и задать прямые вопросы, например: «Кстати, помнишь, как мы каждое лето отправлялись в поход к озеру? Я помню, что как-то раз мы устраивали фейерверк и одна из петард попала прямо в
