волнуйся, мама. Я совсем ненадолго.
– Куда ты собралась? – спросила мама.
Линни ласково поглядела на нее.
– Мама, я уже большая. Не беспокойся.
– Хочешь, я с тобой? – предложил я.
Линни мотнула головой. Развернулась и побежала наверх.
– Ты же вроде бы собиралась гулять! – окликнула ее мама.
– Сначала надо кое-что сделать, – отозвалась Линни.
Я продолжил есть, раз уж ничего лучше не мог придумать.
– Ну, я пошла. До скорого, – сказала Линни, снова спустившись.
Схватила теплую куртку и двинулась к двери, пока мы смотрели ей вслед. Линни обернулась. Мама привстала, потом снова села, не спуская взгляда с сестры.
– Пока-пока, – нежно улыбнулась Линни – и я в жизни не видел такой одинокой, несчастной улыбки. А потом закрыла дверь и исчезла.
– Райан, я хочу знать, что происходит, и не вздумай утверждать, что ничего. На сей раз такой ответ не принимается. Кому-то из вас придется заговорить, и немедленно.
Джуд опустил голову. Я посмотрел на него. Папа посмотрел на маму.
– Мэгги, кое-что случилось, когда ты в последний раз уезжала к сестре, – проговорил наконец папа.
– Я тебя внимательно слушаю, – мрачно откликнулась мама.
И тогда папа рассказал ей, что произошло, во всех подробностях, и мы замерли в ожидании бури.
Мама сидела и свирепо глядела на каждого из нас по очереди. Я это чувствовал, хотя взглянуть в ответ боялся. Сначала она орала на всех, а потом, уже, наверное, битых три часа, обжигала и буравила нас этими своими взглядами, пока… за остальных не ручаюсь, но я-то точно почувствовал себя полураздавленным червем, который корчится, чтобы она могла презрительно проинспектировать его со всех сторон.
– Райан, где моя дочь? – в сто пятидесятый раз спросила мама.
Папа не ответил. Не мог. Только сидел, понурив голову, и все.
– Джуд и Линетт подрались… Райан, поверить не могу, что ты допустил такое. Ты самый бестолковый и ни на что не годный человек, с каким только мне выпало несчастье встретиться. – Мама говорила искренне.
– Мама, папа не виноват, – отважился Джуд.
– А тебе лучше помолчать! – Мама развернулась к нему, словно к крысе, загнанной в угол. – Меня с души воротит от этого твоего убеждения, что ты всегда во всем прав и твое мнение всегда верное, а остальные ошибаются. Ты месяцами шпынял сестру, вот и довел ее!
– Знаешь, ты поступала со мной точно так же, так что мы, пожалуй, квиты! – оскорбился Джуд.
– Я тебя шпыняла – называй как хочешь, – потому что ты не собираешься найти себе дело в жизни. Мог бы помогать папе на складе пиломатериалов, мог бы наняться в ученики к старику Тони, но ведь…
– Старик Тони пьет не просыхая! Поднеси ему ко рту спичку – и вся улица полыхнет! И я не желаю работать в его треклятой пекарне! – заорал Джуд. – Стоит в это вляпаться – и я уже не выберусь! Так и буду до гробовой доски печь хлеб, весь в муке.
– Это честный труд.
– Не нужен мне честный труд!
– Ты сам не знаешь, что тебе нужно. – Мама хмыкнула и отмахнулась.
– Нет, знаю. Я хочу пойти в школу! – не подумав, выпалил Джуд.
Я вытаращился на него. С каких это пор он хочет вернуться в школу? Меня он вечно высмеивает за то, что я сижу носом в книжку. Когда я готовился к вступительному экзамену в Хиткрофт, каждое его слово, каждый слог, обращенный ко мне, были пропитаны ехидством и презрением.
– Джуд, мы это уже много раз обсуждали, – нетерпеливо оборвала его мама. – У нас не было денег, чтобы оставить тебя в школе. Я потеряла работу, помнишь?
– А чтобы отправить в школу Каллума, деньги нашлись! – возразил Джуд. – В этом доме все внимание и забота достаются только Каллуму и Линетт. А когда моя очередь?
– Юноша, прекратите пороть чепуху! – рявкнула мама. – Ты наш сын, мы тебя любим, точно так же, как остальных, но в данный конкретный момент вы все мне не особенно по душе.
– Тогда не стану больше навязывать тебе свое общество! – Джуд вскочил на ноги и направился к входной двери.
– Джуд! – Мама тоже вскочила и шагнула следом.
Джуд распахнул входную дверь, но тут же застыл на месте: за ней оказались двое полицейских на фоне темноты снаружи. Один из них как раз поднял руку, чтобы постучать. Похоже, они опешили не меньше, чем мы. Тот, что стоял впереди, был, очевидно, главный. По-моему, сержант. Тощий, хилый – форма была ему велика на размер, а то и больше. Констебль был его полной противоположностью. Телосложение как у кирпичного флигеля. Где не хватало в высоту, он добирал шириной. Оба, естественно, были Кресты. Полицейских-нулей днем с огнем не сыщешь.
– Мистер Макгрегор?
Старший полицейский оглядел комнату. Папа медленно поднялся.
– Линетт… – прошептала мама. Слепо нащупала дрожащей
