Глава двадцать седьмая
Загадочный договор
– Всего лишь священник! – говорит себе Коракл, но не испытывает особого облегчения по сравнению с появлением полисмена.
Ногой откинув собаку, он открывает дверь, спрашивая при этом:
– Это вы, отец Роже?
– C’est moi (Это я, фр. – прим. перев.)! – отвечает священник, заходя без приглашения. – А, mon bracconier (Мой браконьер, фр. – Прим. перев.)! У вас что-то вкусное на ужин. Судя по запаху, рагу из зайца. Надеюсь, я вас не потревожил. Это заяц?
– Был, ваше преподобие. Небольшой зайчонок.
–Был! Значит, вы его прикончили. Все съели?
– Да. Остатки у собаки, как видите.
Коракл показывает на тарелку на полу.
– Жаль. Мне нравится зайчатина. Однако ничего не попишешь.
– Если бы я знал, что вы придете. Проклятый пес!
– Нет, нет! Не вините беднягу. Несомненно, ему тоже нравится зайчатина. Наверно, сечас много зайчат и ловить их стало легче. Ведь они не могут прятаться в зерне.
– Да, ваше преподобие. Их сейчас много.
– В таком случае если вам попадется еще один зайчонок и вы принесете его мне, я сам смогу судить. Кстати, что у вас в бутылке?
– Бренди.
– Что ж, мсье Дик, был бы благодарен вам за глоток.
– Будете пить неразведенный или с водой,
– Неразведенный. Ночь холодная, и коньяк ее нейтрализует. Я промерз до костей и немного устал, борясь с бурей.
– Ужасная ночь. Я удивляюсь, как это ваше преподобие вышли… в такую погоду!
– Для меня любая погода одинакова – когда призывает долг. Сейчас у меня небольшое дело, не выносящее отлагательства.
– Дело – ко мне?
– К вам, mon bracconier!
– Какое же дело, ваше преподобие?
– Садитесь, и я вам расскажу. Дело слишком важное, чтобы обсуждать его стоя.
Вступительный разговор не успокоил браконьера; напротив, лишь усилил его страх. Однако он послушно садится за стол, священник усаживается напротив, держа в руке стакан с бренди.
Отхлебнув, он продолжает следующим замечанием:
– Если не ошибаюсь, вы бедный человек, мсье Демпси?
– Не ошибаетесь, отец Роже.
– А вы хотели бы разбогатеть?
Лицо браконьера слегка освещается, он приободрился. Улыбаясь, отвечает:
– Я бы не возражал. Наоборот, мне бы этого очень хотелось.
– Можете разбогатеть, если захотите.
– Хочу, как я уже сказал. Но как, ваше преподобие? В этом жестоком мире разбогатеть нелегко.
– Вам будет легко. Без особого труда; не сложнее, чем перенести ваш коракл на пять-шесть миль по лугам.
– Это имеет отношение к кораклу?
– Нет. Потребуется лодка побольше – на трех-четырех человек. Вы можете взять такую или арендовать?
– Думаю, смогу. У меня есть друг, по имени Роб Троттер, у него как раз такая лодка. Он мне ее одолжит, конечно.
– Если не захочет, наймите ее. Не обращайте внимания на цену. Я заплачу.
– Когда она вам понадобится, ваше преподобие?
– В четверг вечером, в десять или чуть позже, скажем, в половине одиннадцатого.
– И куда мне ее привести?
– К переправе; лодка должна быть у берега под церковным клабдищем; там вы должны дождаться меня. Не оставляйте ее, не ходите в «Арфу» или еще куда-нибудь. И если возможно, пусть никто не видит ни вас, ни лодку. Ночи в это время темные, и вы сможете приплыть незаметно. Но главное: никто не должен знать, что вы делаете или что я вам говорю. Мне нужна тайная услуга, о которой нельзя болтать.
– Могу я узнать, в чем она?
– Не сейчас; узнаете в должное время. Со мной будет еще один человек, может быть, двое, чтобы помогать в деле. От вас потребуется немного проворства, какое вы проявили в вечер субботы.
Нет необходимости подчеркивать последние слова, чтобы произвести впечатление на убийцу. Он слишком хорошо понимает намек и вздрагивает, словно его ужалила оса.
– Как? Где? – в смятении и страхе произносит он.
Вопросы задаются машинально. Бесполезно пытаться делать вид, что не понял. Но он получает ответ, холодный и сознательно четкий.
– Вы задали два вопроса, мсье Дик, и на них нужно дать разные ответы. На первый вопрос «Как?» предоставляю ответить вам самому. Я уверен, что ответ вы хорошо знаете. Что касается второго, отвечу подробней, если хотите. Место – там, где некий мостик песекает некий ручей, вблизи фермы Аберганн. Он – я имею в виду мостик – вечером в прошлую субботу почему-то решил оправиться вплавь к Уаю. Нужно ли говорить, кто его туда отправил, Ричард Демпси?
Человек, к которому относится вопрос, выглядит не просто смущенным – он в ужасе, он едва не сошел с ума от страха. Возбужденно вытянув руку, он сжимает бутылку, наполняет свой стакан и залпом пьет. Он почти желает, чтобы это был яд, который мгновенно убил бы его!
– Не хочу знать ни того, ни другого. К дьяволу мостик! Какое мне дело?
– Не следует богохульствовать, мсье Дик. Не подобает так себя вести – особенно в присутствии вашего духовного советника. Однако я вижу, как вы возбуждены, и это вас извиняет.
– Прошу прощения, ваше преподобие. Я действительно немного волнуюсь.
Теперь он слегка успокаивается: дела в конце концов оказываются не так плохи. Последние слова священника, кажется, обещают сохранение тайны. Еще больше он успокаивается, когда слышит продолжение:
– Забудем об этом. Поговорим впоследствии. Я говорил вам – и не раз, если правильно помню, – что нет такого греха, который не мог бы заслужить прощения. Вечером в четверг вы получите возможность заслужить это прощение. Так будете там с лодкой?
– Буду , ваше преподобие. Это так же верно, как то, что меня зовут Ричард Демпси!
И не зря дает он обещание. Придет, как если бы его привели на поводке. Ибо он знает, что на шее у него петля, и один конец веревки держит в руках отец Роже.
– Достаточно! – отвечает священник. – Если понадобится еще что-нибудь сообщить вам до четверга, я приду – завтра вечером. Поэтому будьте дома. Тем временем позаботьтесь о лодке. Не допускайте в этом деле никаких ошибок, coute que coute (Любой ценой, во что бы то ни стало, фр. – Прим. перев.). И позвольте еще раз напомнить о необходимости молчания – никому ни слова, даже вашему другу Робу. Verbum sapientibus! Но вы ведь не ученый, мсье Коракл. Думаю, моя латынь вам непонятна. Если перевести на ваш родной язык, это означает: держите рот на замке, если не хотите получить вместо галстука веревку из материала грубее шелка или хлопка. Вы поняли?
На сатанинский юмор священника браконьер отвечает слабой улыбкой6
– Понял, отец Роже, все понял.
– Прекрасно. А теперь, mon bracconier, мне пора идти. Но перед уходом еще немного воспользуюсь вашим гостеприимством. Еще одна капля, чтобы защититься от холодного ветра.
С этими словами он наливает себе еще бренди – кстати, это лучший коньяк из «Уэльской арфы», выпивает, говорит «bon soir!» и выходит.
