директор. Владислав Назаров, — она сверлила его негодующим взглядом, почему-то подозревая, что он здесь не случайно.
— Зачем же так официально, — пожал он руку отцу. — Просто Влад. Мы же друзья.
— Конечно! Моя мама. Мой отец. Мой друг Влад Назаров, — улыбнулась ему Оксанка как клоун, которому растянули уголки губ.
— Очень рад с вами познакомиться, — безмятежно произнёс он. — Я зашёл выбрать подарок сыну товарища. Удивительно, какой маленький у нас город. Вот! — он достал из соседней коляски большого розового медведя и протянул в качестве доказательства. — Как думаете, парню в три года понравится?
— С цветом не погорячился? — улыбнулась Оксанка, не веря ни единому его слову.
— А что, если мальчик, так сразу табу на розовое?
— А мне кажется, он скорее бежевый, — склонила голову мама, глядя на игрушку. — Да и ребёнку в три года, игрушка и игрушка.
— Отлично! Спасибо! Значит, беру, — оживился Влад и обратился к отцу: — Так что на счёт коляски? Мне кажется, вот та со съёмной корзиной была бы практичней.
И он просто увёл отца дальше по рядам колясок.
— Оксан, — подошла к ней мама. — Это кто?
— Это тот, из-за кого я выгнала Кайрата.
Наверно, никто не умел так очаровывать как Влад Назаров. Он умел быть услужливым без раболепства, любезным без приторности и заботливым без навязчивости. И сложно было обвинить родителей в пристрастности к нему, когда он оказался так мил, так искренен и так вежлив.
Всю дорогу домой только и говорили, что о нём. И папа назвал его «толковым парнем», а мама «настоящим джентльменом», а он только и сделал, что обсудил технические характеристики колясок и помог погрузить всё купленное в папину машину.
А когда вечером прямо к двери доставили ещё и кроватку, над которой Оксанка грезила добрых пять минут, он автоматически стал в родительских глазах кандидатом номер один на роль будущего Оксанкиного мужа.
И Оксанка бесилась, что след Кайрата ещё не остыл, а его уже все словно забыли, а ещё, что Влад бессовестно вмешался в её жизнь, словно невзначай, и тут же в ней прописался.
— Ты не имеешь права за мной следить, — рычала Оксанка на него на улице, когда он перехватил её по дороге в офис.
— Оксана, клянусь, я оказался там совершенно случайно, — оправдывался он. — Хочешь, я даже фотографии с этого детского праздника покажу.
— Хватит с меня твоих фотографий, — отмахнулась она. — Не лезь, Влад, пожалуйста, не лезь в мою жизнь. Ты обещал!
— Я помню, помню, — пятился он, подняв руки как на расстреле. — Прости, что так вышло. Я честно оказался там случайно.
— Спасибо за кроватку, — он даже представить не мог, как она на него зла.
— За коляску? — он опустил руки.
— И за коляску тоже.
Она отвернулась и пошла, хотя ноги отчаянно не хотели нести её в этот ненавистный офис. С того дня как их с Владом вместе увидела Инночка, Оксанка чувствовала себя прокажённой.
Сначала её вызвала к себе в кабинет Назарова.
— Оксана, вы не справляетесь, — заявила она ей с порога. — Заявки в понедельник обработаны не вовремя.
— Как не вовремя? — растерялась Оксанка, глядя в её прищуренные глаза. — Я же даже обедать не пошла, пока не закончила.
— Вот именно. Не нужны мне эти жертвы. Работа – это работа. Обед – это обед. Если не успеваете всё делать в рабочее время, значит, не справляетесь. Подумайте, нужна ли вам эта работа. В состоянии ли вы её тянуть?
— Я поняла, Елена Сергеевна, я буду стараться, — сами собой опустились Оксанкины плечи.
— И прекрати пудрить мозги моему сыну.
— О, господи! Елена Сергеевна, я же не могу запретить ему приходить. Это же его компания.
— Вот я к тому же. Нужна ли тебе эта работа, на которую ты не можешь запретить ему приходить? Ипотеки у тебя, вроде, уже нет.
— Я верну. Я не просила её закрывать, но я верну все до копейки.
Она понятия не имела с чего и когда, но вернёт. Ей и самой быть по гроб жизни обязанной Владу Назарову было тошно.
— Пффф, — откинулась на спинку стула эта дородная женщина. — Вернёт она. Это не моё дело в какое мусорное ведро бросает мой сын свои деньги. Заплатил, значит, мог. Я не об этом. Я о том, что не смей ему давать даже слабую надежду. И если жизнь тебе твоя не дорога, подумай о ребёнке.
— Вы считаете из него выйдет плохой отец? — не знала Оксанка как говорить на эту щекотливую тему.
— Я считаю, что раз Бог не дал мне внуков, значит, есть в этом какой-то особый смысл. А у твоего ребёнка отец есть. Вот и не будь кукушкой. Не подкладывай свои яйца в чужие гнёзда.
Она выставила её одним взмахом руки.
Но Оксанка не могла пока остаться без работы. С ипотекой или без, а впереди у неё долгий отпуск по уходу за ребёнком. Родители уже на пенсии, хоть папа ещё и работает — она у них поздний ребёнок. И мысль, что долг за ипотеку она вернёт, тоже не давала ей покоя.
Мало того, что над ней дамокловым мечом повисла угроза снова остаться без работы, так ещё и в офисе она теперь себя чувствовала, как на раскалённой сковороде.
Коллеги откровенно игнорировали её, шушукались за спиной и устраивали мелкие пакости в виде вовремя не озвученной информации или передёргивания фактов.
— Тебя бухгалтерия искала, — сказала ей Инночка вместо «здраствуй».
Оксанка посмотрела на часы — без десяти девять. А бухгалтерия раньше десяти, не испивши чая, не почесав языки и не наведя красоту даже трубки телефонные не брала.
— Их ещё и на работе то нет, — растерялась Оксанка.
— Да, потому что Вера тебя ещё в пятницу искала, — поправляя губы, ответила Инночка. — Но ты, наверно, опять где-нибудь с Владиком обедала.
— Я отпрашивалась к врачу, — зачем-то оправдывалась Оксанка. — По какому вопросу меня Вера спрашивала?
— Нам не докладывали, — закрыла косметичку девушка и дала понять, что разговор окончен.
Оксанка села на своё место. Компьютер не включался. Она нажимала одну кнопку, другую, но он словно умер. Только этого
