делить. Никогда. Я больше не люблю тебя. Убирайся!
Она словно толкнула его в грудь. И пробила её насквозь. Одним словом, одним единственным взглядом.
Он попятился к входной двери под хмурым взглядом её отца, едва заметно кивнувшему ему на выход. Увидел испуганное, заплаканное лицо матери, мелькнувшее за её спиной. И её непреклонный взгляд.
Что бы он сейчас не сказал, она его не услышит.
И он уже сказал. Всё.
Глава 16
ОКСАНА
Не отрекаются, любя…
Дверь за ним закрылась с самым громким щелчком, какой она когда-либо слышала.
И звук его удаляющихся шагов затихал вместе с биением её сердца.
Она любила его всю жизнь. И он ушёл… она сама прогнала его.
Она медленно осела по косяку на пол, закрыла руками лицо и заплакала.
— Господи, что же ты наделала? — кинулась к ней мама, прижимая к своей груди. — Ну, зачем же ты так?
И она баюкала её как маленькую, гладя по голове, раскачиваясь в такт одной ей слышимой мелодии. И если в этих рыданиях был мотив, то под эту музыку взвились бы в последнем танце осенние листья, и завыла бы вьюга, и застучали по окнам косые дожди. И грустнее этой песни был только звук порванной струны, единственной струны, что всю жизнь звучала в её сердце. Она жалобно вскрикнула и порвалась.
Он ушёл. Она сама прогнала его.
И сама будет учиться жить без него.
Она вытерла слёзы.
— Пойду я, покурю, — неловко потоптался рядом с ними отец.
— Куда? Ты ж не куришь, — отпустила Оксанку мама и стала подниматься.
— Ну, теперь видимо курю, — развернулся отец и махнул на них рукой. — Ээээх!
Мама помогла Оксанке встать и, глядя на хлопнувшую дверь, покачала головой:
— Ну, пусть хоть прогуляется. Тоже ведь переживает. Ты как?
— Нормально, — выдохнула Оксанка.
— Ох, не понимаю я тебя, — хлопотала на кухне мама. — Всю жизнь ждала. Всю жизнь любила. И на тебе! А парень ведь словно с плена сбежал. Небритый, уставший, грязный и сразу к ней. А она ему: «Уходи!»
— Мам, — вклинилась в её речь Оксанка.
— Да что, мам? — всплеснула она руками и села за неубранный с завтрака стол. — Вот зачем? Объясни мне, зачем?
— Затем, что я больше не одна, — Оксанка села напротив. — Это я могла его ждать вечно. Я прощала за всё. Я принимала всё. Но как я объясню его вечные отлучки сыну?
— Да, как объяснишь? Как все объясняют, так и ты объяснишь, — Мама встала подлить себе в остывший чай кипятка. — Что папа много работает. У него командировки.
— А ещё что у него есть другая тётя. Много других разных тёть. Да?
— Да с чего ты взяла-то? — она села на место и протянула свою кружку Оксанке. — На вот, а то так и не поела ж толком. Или свежий тебе налить?
— Сойдёт, — отхлебнула она тёплую и невкусную жидкость. — Давай, мам, не будем это обсуждать. Мне даже и говорить-то об этом с тобой неловко. Только я такого счастья своему ребёнку не хочу. А знаешь, что?
— Что? — испуганно посмотрела на неё мама.
— А поехали сегодня по магазинам? По детским? Пока я ещё ходить могу. А то мне как-то страшно, что у меня до сих пор ни пелёнок, ни распашонок.
— Так давай тогда и отца с собой возьмём. Заодно и кроватку присмотрим, коляску. Сразу и привезём, если с отцом-то.
— Вот и отлично! — встала Оксанка. — Я тогда собираться.
— А я отцу позвоню. А то он там у подъезда и до вечера курить может.
Двухэтажный «Детский мир» отодвинул на второй план все чувства, какими бы они не были, кроме радости от предвкушения материнства. Наполненный детскими голосами так же плотно, как и детскими товарами, он воодушевлял, он окрылял, он делал этот день праздничным.
Купить хотелось всё! И в первую очередь куклы и платья на маленьких принцесс. Конечно, Оксанка, не забыла, что у неё мальчик, но эта атмосфера счастья и радости почему-то возвращала прежде всего в собственное детство.
— Ох, в твоём бы детстве такие куклы! — расчувствовалась мама.
— Ты на ценники-то смотри, — качал головой отец.
Пришлось чуть ли не закрыть глаза и двигаться к отделу для самых маленьких наощупь.
— Боже, какая кроватка, — погладила Оксанка мягкую обивку в рюшках. Скачущие под задорную музыку разноцветные лошадки. И представив себе, как будет смотреть на них её малыш, она чуть не расплакалась от умиления.
Подошедший отец и ценник немного остудили её восторг, и она обрадовалась, что поехала с родителями. Одна бы она накупила!
— Как думаешь, пап, а если взять на первое время только коляску? В ней и спать и гулять можно.
— Это ты сама смотри, — почесал макушку отец и прошептал ей доверительно: — Но мы тут с матерью тоже скопили немного. Так что можешь и на нас рассчитывать.
— Спасибо, пап! — она обняла своего старика и пошла дальше. Кроватка пока подождёт.
Как не разбегались глаза, а в тележку легло только самое необходимое. Они с мамой даже не спорили, бродя по рядам кофточек и ползунков. Папа же ушёл разбираться с колясками, потому как вся ответственность за поломки и ремонт этого агрегата должна была лечь на него. Единодушно решили взять то, что выберет он.
— Вот не может он по-другому, — всплеснула мама руками в проходе, оглядываясь в сторону отца. — Уже кого-то подключил. Колёса крутят.
— Да пусть, мам, — положила Оксанка набор слюнявчиков в корзину. — Ты же знаешь, какой он основательный. Пока на сто раз всё не проверит, не успокоится.
Она вывернула со своей телегой, чтобы пройти в следующий ряд, но бросив мимолётный взгляд на отца застыла, словно увидела привидение.
Отец не просто проверял на прочность очередную коляску. Он делал это вместе с Владом.
— Вот и я считаю, эти цельнорезиновые колёса намного практичнее надувных, — говорил отец. — А что жёстче, так это дело привычки.
— Влад? — остановилась рядом с ними Оксанка.
— Привет! — белозубо улыбаясь поприветствовал её парень.
И спасибо, что не полез обниматься!
— О, так вы знакомы? — поднялся с корточек отец.
— Да, знакомься, пап. Мой
