Сергуня!!!
Ну, конечно, он рылся в моих вещах, он видел нож, он сам в этом признался! Волна ярости накрыла меня с головой, стало нечем дышать, на глаза навернулись слезы, и на секунду я почувствовала себя Олевом Киви, тоже оказавшимся в рабской зависимости от ножа. Но Сергуня!!!
Сукин сын, подонок!
— Сукин сын, подонок! — выдохнула я. Эксперт по японским мечам уже ощупывал металлические лепестки и потому отнесся к моим словам рассеянно:
— Я, конечно, не подарок, согласен… Но мы не настолько хорошо знакомы, девушка, чтобы клеить ярлыки.
Он прав, ярлыки еще никого не спасли. Я постаралась взять себя в руки и посмотреть на вещи здраво. На вещи и на рукоятку кинжала: навершье выглядело абсолютно нетронутым, и неожиданно выросшая из лепестков физиономия, казалось, была там всегда. Если бы Сергуня вытащил камень, то на месте этого толстогубого божка сейчас зияла бы дырка. Но, как ни фантастически это выглядело, — кинжал с новым сюжетным вкраплением смотрелся абсолютно цельно.
— Очень любопытная вещица, — сказал Дементий, поглаживая нож с таким же сладострастием, с каким поглаживал бы бедра любимой девушки.
— Правда?
— Очень, очень любопытная… У вас есть час времени?
— А что?
— Я бы хотел познакомиться с ним поближе. Дементий резко поднялся с ящика, завернул нож в носовой платок и с мольбой посмотрел на меня.
— Вы не возражаете?
— Нет, конечно. Иначе я бы сюда не приехала.
— Отлично. Идемте.
— Куда?
Если бы он предъявил мне сейчас корочки фээсбэшного деятеля Лемешонка (кажется, именно так звали ночной кошмар Кайе и ее мужа), я бы нисколько не удивилась. Но Дементий ничего не предъявил, он всего лишь подхватил меня под руку и засеменил к выходу из дворика.
— Куда вы меня тащите? — спросила я, слабо сопротивляясь напору впечатлительного эксперта.
— Ко мне. Это недалеко, квартал отсюда.
— Зачем?
— Нужно кое-что уточнить… Кажется, я знаю, что это такое… Но не уверен… Это была бы слишком большая удача… Слишком. Вы хотите его продать?
Только этого не хватало!
— Нет. Я не хочу его продавать.
— Да-да, я понимаю… Нелогично было бы расставаться с такой вещью, — бессвязно пробубнил Дементий. — Я сказал глупость, простите…
Он действительно жил в квартале от рынка, в ближайшей к набережной подворотне. Пока мы блуждали в про-ходняках, а потом карабкались на пятый этаж обветшалого дома, я несколько успокоилась. Божок в навершье, так коварно заменивший камень, выглядел одним целым с лепестками цветка на рукояти. Он — часть ножа, в этом нет никаких сомнений. А что, если никто не трогал алмаз, если он и сейчас находится там, где находился всегда? Но теперь уже — за лицом божка? Непонятно, откуда возникла во мне эта уверенность, но она возникла. Однажды подчинившись воле камня, я вдруг почувствовала — нет, не зависимость от него, а какую-то мистическую связь с ним. Но сначала нужно убедиться, что я права и с алмазом все в порядке.
Я остановилась на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами и ухватила стремительного Дементия за брючный ремень.
— Подождите. Дайте мне нож.
— Вы передумали? — скорбным шепотом спросил он.
— Нет. Дайте мне нож!
С величайшими предосторожностями он вытащил из-за пазухи кинжал, все еще завернутый в носовой платок, и передал его мне. Я коснулась прохладной стали, пробежалась пальцами по лепесткам, уперла их в губы божка и сразу же успокоилась: из недр божка шли теплые, едва ощутимые токи. Алмаз был там, за ширмой из полуопущенных толстых век.
Он был там! Он никуда не исчез. Всему остальному рано или поздно найдется объяснение.
— Ну что, идемте? — примирительно сказала я. — Сколько еще до вашего логова?
— Почти пришли.
Дементий отпер одну-единственную дверь на самом верхнем этаже и сделал приглашающий жест рукой:
— Проходите.
Ослепление ножом проходило, так же как и помутнение от всего этого, с самого утра не задавшегося, жаркого летнего дня. Что я делаю здесь, на темной лестнице, с темной лошадкой по имени Дементий? Да и настоящее ли это имя? Почему я поверила обрывку объявления в газете? Почему я пошла за первым встречным к нему домой?.. За первым встречным, работающим в оружейном магазине и испытывающим непреодолимое влечение к самурайским мечам. И эсэсовским кинжалам… Картины одна ужаснее другой проносились в моем мозгу, и все они были похожи на старинную открытку, висевшую у меня на кухне.
Под открыткой весьма печального содержания стояла надпись: «ВОТЬ И ПЕСНЕ КОНЕЦЪ!..»
— Проходите, — еще раз настойчиво повторил Дементий и почти втолкнул меня в прихожую. И с лязгом захлопнул дверь.
Его порочные белобрысые баки тотчас же придвинулись ко мне, его порочные светлые глаза посветлели еще больше, и я вдруг подумала, что с ролью убийц и маньяков лучше всего справляются такие вот природные блондины. В то время как плохо выбритые брюнеты гоняются за каждой юбкой.
«ВОТЬ И ПЕСНЕ КОНЕЦЪ!..»
Додумать я не успела. Белесый маньяк бросил меня в коридоре и ринулся в комнату. Спустя секунду я услышала чудовищный грохот, а потом все стихло.
Постояв в нерешительности еще несколько секунд, я осторожно двинулась по коридору, больше напоминавшему непролазные амазонские джунгли: из-за обилия всевозможного (холодного и не очень) оружия. Со стен лианами свешивались кнуты самых разных мастей, булавы и палицы; в деревянные гнезда были воткнуты несколько алебард и мушкетов, помнящих, должно быть, Варфоломеевскую ночь. Остальная оружейная шушера была помельче, но тоже впечатляла.
Все это великолепие провожало меня настороженным тусклым блеском, и я едва добрела до комнаты, каждую минуту рискуя получить удар в спину от какого-нибудь меча или пики. Но и войдя в скромную обитель продавца-эксперта, я не почувствовала облегчения.
Вытянутая, как кишка, гробовидная (упаси меня бог от такого гроба!) комната венчалась совершенно бесполезным, выходящим на глухую стену окном. В углу, возле окна, стояла раскладушка, аккуратно застеленная одеялом. Поверх одеяла в казарменной позе стояла подушка с накрахмаленной (!) наволочкой.
К раскладушке прилепился стол со стареньким компьютером, а на пол был брошен палас довольно мрачной расцветки. Все остальное пространство комнаты занимали сбитые на скорую руку стеллажи — и оружие! Кинжалы, мечи, какие-то странные предметы, предназначение которых я определить не могла, цепы и веера.
Дементий сидел посередине комнаты, на груде книг и с упоением листал одну из них: толстый и явно старинный фолиант. Одну за другой он переворачивал пожелтевшие страницы, но нигде надолго не задерживался.
— Простите, — решилась напомнить о себе я.
— А-а… Да, — Дементий поднял на меня затуманившиеся глаза. — Садитесь.
Я в недоумении обвела комнату: в ней не было намека даже на стул.
— Куда садиться?
— Да куда угодно… На пол, если хотите… На полу удобно.
Поразмыслив, я устроилась на полу, аккуратно подоткнув Монтесумино маскировочное платье, и принялась наблюдать за хозяином квартиры.
Сейчас он был не опасен — это точно.
Он слишком поглощен изучением книги; если бы было можно, он бросился бы в нее, как бросаются в реку. Он ходил по страницам, как по золотоносному ручью: в надежде найти хотя бы крупицу драгоценного металла. Его широкие ноздри вибрировали, как у фокстерьера, почуявшего лису, а губы непрестанно шевелились.
— Есть! — закричал вдруг Дементий, и я вздрогнула от этого первобытного вопля. — Есть!!! Давайте его сюда, ваш нож!
Я осторожно подтолкнула кинжал к молодому человеку. Дементий включил маленькие, но довольно мощные софиты, вооружился лупой и кисточкой — и набросился на нож.
— Не может быть… И в таком отличном состоянии… Этого просто быть не может! Идите сюда, девушка… Как вас зовут?
Наконец-то он сподобился спросить!
— Варя. Варвара.
— Идите сюда.
Я на коленях подползла к Дементию, книге и кинжалу, который лежал теперь прямо на странице, под своим нарисованным собратом. Да, черт возьми, они были близнецами, эти два кинжала — нарисованный и настоящий!..
— Эта книга называется «ARM AND RITUAL», — прерывающимся голосом сказал Дементий. — «Оружие и ритуал». Издана в Англии, в 1854 году. Автор — полковник колониальных войск сэр Генри Уолинг. Здесь собран колоссальный материал по индийскому вооружению. Вы знаете, что это за кинжал?
Еще бы не знать — кинжал-перевертыш, кинжал-искуситель, кинжал-убийца!
— Понятия не имею, — осторожно сказала я. Дементий посмотрел на меня сквозь лупу:
— Это ваджра. Основа большей части холодного оружия. Ваджра на санскрите означает «алмаз».
— Как? — Я вздрогнула.
— Алмаз. Сила и нерушимость учения Будды. Ваджра — единственный путь избавления от злых сил и соблазнов. Символ мужского начала.
Хорошо, что со мной не было Монтесумы, иначе это мужское начало вылетело бы в окно. И хозяин квартиры — следом. Да и Будда явно просчитался со злыми силами и соблазнами. Я была склонна думать, что этот кинжал — скопище пороков, которое присоединяет к себе только новые дурные наклонности.
