— Ну, что ж, товарищи офицеры, продолжим работу. Теперь мы благодаря Базарджяну знаем, или думаем, что знаем, кто похитил Гусева. Кстати, Александр, с завтрашнего дня ты больше не стажер. Поздравляю! А теперь к делу. Сначала давайте посмотрим, насколько с нашей единственной версией согласуются все известные нам факты. Что? — обратился Козлов к Овечкиной, заметив ее попытку прервать его монолог.
— Мне кажется, товарищ полковник, что сперва хорошо было бы рассмотреть вопрос о снайперском выстреле, в смысле, кому предназначалась пуля. От этого многое зависит, вплоть до того, правильно ли мы интерпретировали содержание гусевской шифровки. В случае если выстрел предназначался мне, то мы все делаем правильно. Но если хотели расстрелять Хандыбина, то наша версия теряет всякий смысл: зачем киллерам Филимонова смерть директора автосервиса, если он делает все, вплоть до похищения офицера милиции, чтобы подсобить их шефу?
— Хороший вопрос, — кивнул головой Козлов. — И у меня на него есть ответ, поскольку именно об этом я хотел поговорить. Помнишь, я спросил тебя, когда Хандыбин согласился дать тебе взятку, до выстрела, или после?
— Да, и я еще подумала, извините, что этот вопрос лишний и продиктован…, - тут Лида замялась, м-м…
— Присущей мне педантичностью и пристрастием к мелочам, не так ли? — пришел ей на помощь Старый К. — Не делай круглые глаза, знаю, что вы обо мне толкуете! Так вот, спрашивал я об этом потому, что еще тогда подумал, что этот выстрел не был предназначен никому.
— Как это, никому? — не понял Баранов. Стреляли в небо, и случайно попали в окно офиса автосервиса?
— Не дерзи, Виктор Васильевич, начальству, оно этого не любит, — беззлобно предупредил его Старый К. — Я подразумевал, что снайпер не хотел ни в кого попадать, иначе Хандыбин давно бы уже валялся в морге с простеленной головой. Снайперы такого класса не мажут. А если бы он хотел замочить тебя, — Козлов повернул голову к Лиде, — то сделал бы это, когда ты была на улице — так проще и спокойнее. Нет, он хотел сделать то, что, собственно, и сделал: напугать директора. А тот напугался, и тут же надумал расстаться с деньгами. Почему? Я делаю вывод, что этим выстрелом ему напомнили, что Филимонов все еще в Матроской тишине, несмотря на обещания его освободить. Вот Хандыбин и решил подстраховаться. Но как он мог обещать такое киллерам? Только имея в виду, что у него будет мощный рычаг давления на милицию, сиречь — похищенный офицер. Как нас учила говорить в школе математичка: что и требовалось доказать.
В тиши кабинета раздались не громкие, но дружные аплодисменты. Полковник поднял руку:
— Это не моя заслуга. Я лишь обосновал то, до чего додумался Базарджян. Теперь давайте обсудим план операции по освобождению Гусева. Для этого нам придется решить, где его держат, и что делать, если мы ошибемся в наших предположениях. Инициативу нам, сами понимаете, выпускать из рук будет нельзя. По крайней мере, если мы хотим получить нашего Гуся живым… Какие будут предложения, коллеги?
— Да Вы же, Кимент Степанович, уже всю операцию продумали! — с деланным простодушием заявил Слава.
— Как это?
— А для чего же Вы тогда задавали Быкову вопросы о режиме охраны объекта ночью и другие?
— Ну, раз считаете, что обсуждать больше нечего, действовать будем следующим образом. Организуем три группы захвата, которые синхронно, по команде начинают работу на сервисе, в московской квартире Хандыбина и в его загородном доме. Группы возглавят: Баранов, который отправится за Быковым, Козлов (я беру на себя квартиру нашего героя) и Поплавский. Ему придется прокатиться за город. Что еще?
— А чем буду заниматься я? — деланно безразлично спросила Овечкина и, увидев лицо готового расплакаться Алика, добавила: — и, конечно, виновник торжества Базарджян?
"Виновник торжества" благодарно посмотрел на Лиду и перевел дух.
— Базарджян, Лидия Сергеевна, штатный работник моего отдела и, безусловно, примет участие в предстоящей операции. Я хотел его взять с собой, но сейчас понял, что это было бы не справедливо: Александра нельзя лишать удовольствия лично поучаствовать в задержании Пера. Что же до тебя… Ты была к нам временно прикомандирована, сроком на три дня, для выполнения специального задания, которое, с присущим тебе блеском и выполнила. Учитывая вышесказанное, я не нахожу возможным привлекать тебя к задержанию особо опасных преступников. Не женское это дело, Лида, — неожиданно сказал он совершенно другим тоном, посмотрев на ее расстроенное лицо. — Да и что я скажу Родионову, если, не дай бог, что случится? Но не переживай: участие в допросах я тебе обещаю.
— Товарищ полковник, — задал вопрос Алик, — а кто еще будет в группах захвата?
— Специалисты, СОБРовцы. Да, на время задаржания надо будет блокировать все городские телефоны на объектах и отключить мобильную связь. Со всеми операторами я свяжусь лично.
— По всей Москве отключить мобильную связь? — недоверчиво переспросил Поплавский.
— А ты как думал? А если на этих объектах, не дай бог, мы Гусева не найдем, тогда что? Надо исключить возможность того, что они перезвонят и предупредят своих — от этого зависит слишком многое. Да и потом: СОБР такие операции проводит за считанные минуты, никто посредине ночи и не заметит сбоя в работе сотовой связи. Все, готовимся.
Оставшись один, Козлов пару минут помедлил, но потом все-таки взялся за трубку прямого телефона начальника Управления. Генерал, несмотря на то, что было почти одиннадцать вечера, все еще работал. За три с небольшим часа, прошедшие после их предыдущего разговора, он успел остыть и поэтому, по-домашнему позевывая, миролюбиво спросил:
— Чего у тебя там, Клим?
— Нужны СОБРовцы, товарищ генерал. И Ваша поддержка для того, чтобы в три часа ночи на две минуты отключить в Москве и области мобильную связь.
— Что, неужто нашел своего офицера? — искренне обрадовался генерал.
— Думаю, нет — уверен, что знаю, кто его похитил. А искать будем сегодня ночью. Надеюсь, найдем. Так как насчет мобильной связи?
— Поддержку СОБРа я тебе обеспечу, без вопросов, а вот связь в столице отключить…
— Так ведь никто ж не заметит!
— Нет, это слишком. Я тебя понимаю, хочешь подстраховаться… Нет, не могу! Да ничего с твоим сыскарем не сделается, сразу его найдешь, я тебя знаю!
— Товарищ генерал! — голос Старого К. стал сугубо официальным. — Я буду вынужден обратиться в приемную министра.
— Нет, с тобой, упертым старым упрямцем, невозможно разговаривать! Ладно, это я беру на себя, но учти, только на две минуты, ни секундой больше! Понял?
— Как не понять, товарищ генерал. Спасибо!
— Ладно, чего уж там, одно дело делаем. Но смотри, обращаться мне по этому поводу придется на самый верх, и я буду вынужден доложить, что операция подготовлена и ожидается успех. Если после такого рапорта из всего этого выйдет пшик… Соображаешь?
— Соображаю, не маленький.
— Поэтому еще раз спрашиваю: ты по-прежнему настаиваешь на отключении связи?
— По-прежнему, — со вздохом ответил полковник.
— Лады. Держи меня в курсе.
— Есть держать в курсе!
ПЯТНИЦА, 00–01 — 02–00. БАРАНОВВиктор уже звонил домой, чтобы его не ждали к ужину. Сразу же после совещания у Козлова он перезвонил еще раз, чтобы сообщить, что и ночевать дома ему не придется. Нина Константиновна, как обычно, сразу поняла, что звонок вызван не "дежурством по апрелю", а нуждами работы. Уже много лет Баранов не понимал, по какому принципу она сортирует его поздние приходы и ночевки на стороне, но мать ни разу не ошиблась, безошибочно разделяя походы сына "налево" и то, что называется у милиционеров "ненормированным рабочим днем". Выслушав объяснения сына, что "сегодня — обычная учебная тревога", Нина Константиновна попросила его поберечь себя, если не для нее, то хотя бы для той особы, ради которой он в последние дни отказывался от чеснока. Это уже был вызов, и Баранов ответил на него:
— Интересно, откуда ты взяла, что эта особа вообще существует?
— Более того, я знаю, что это не девчонка-вертихвостка, а серьезная дама.
— Насколько я знаю, — саркастически заметил сын, — пасьянс таких подробностей не сообщает.
— Причем здесь пасьянс? Неразделенная любовь к девчонке может вызвать у нормального мужчины бурную скорбь, но она естественно трансформируется в легкую и светлую печаль. А вот если его оттолкнула женщина — уж не знаю почему — он начинает сочиться просто свинцовым горем. Сын, в последние полгода ты не мужик, а свинцовая примочка!
— Спасибо, мама, на добром слове!
— Иди к черту! Опять из-за тебя всю ночь раскладывать "Даму наизнанку". На завтрак будут зразы с сыром под грибным соусом, если, конечно, отец ночью не полезет в холодильник — за ужином дважды требовал добавки. Если останешься жив — позвони, когда "учебная тревога" закончится.
