– Мама, мы берем деньги не за результат, а за процесс лечения! А у родственников одно в голове – отомстить. Ты знаешь, как эти нувориши смотрят на меня? Как на низшее существо, как на слугу… Я тебе заплатил, а ты меня вылечи – вот такой контракт. А я уже месяц работать не могу! Меня из колеи выбили. Шеф – недовольный, комиссии за комиссиями, теребят, отвлекают от работы. Разве можно к врачу так относиться?
– Та да …- снова вмешался крестный, – «когда доктор сыт и больному легче».
Но его уже не слушали.
– Та меня, может, с работы скоро выгонят! – ляпнул Стас лишнее, потому что его цвыгалка вытянула шею, напрочь забыв о блюдах своих соседей.
– Как? – пробормотала она. – Ты мне ничего об этом не говорил…
– Я тебе много чего не говорил, – нервно загремел Стас своим стулом и выскочил на лоджию. Андрей видел, как он там открыл окно и зажег сигарету. За Стасом выскользнули отец с цвыгалкой, Наталья и разревевшийся Егорка. Жена что-то выговаривала Стасу, Наталья старалась уговорить отца не поднимать шум, а Егорка тянул взрослых за руки и орал так, будто его пилили.
Одна мать сохраняла выдержку… Воспользовавшись паузой, она отнесла на кухню грязную посуду, а через минуту принесла чистую. «А моя мама моет и вытирает», – не к месту подумал Андрей.
Он не знал, как ему вести себя… Семен Львович пошел курить на кухню, а Светлана со своим мужем не принимали участия в общем разговоре. Этот Денис едва ли был из среды эскулапов, иначе давно вставил бы свои пять копеек… А парень только тем и занимался, что укреплял свой налаженный с сенбернаром контакт.
Вдруг Светлана спросила Андрея, любит ли он животных. Тот ответил, что у него есть собачка Джунька, но на цепи он его, конечно, не держит. Собачка свободно носится по двору, иногда выбегает на улицу к своим друзьям и подружкам и радуется жизни.
– А ты действительно живешь в селе?
– Да… А почему это тебя так удивляет?
– Та нет… Просто… И что, у тебя там: куры, гуси есть?
– Есть куры, есть и гуси, – соврал Андрей. И когда ему с теми гусями возиться?
Наконец все возвратились, и весь красный Стас молча уселся на свое место. Снова подняли бокалы за здоровье именинницы и пожелали ей счастья в личной жизни. Минут с пятнадцать все было мирно, даже заговорили о футболе и о политике. Как вдруг Наталья решила привлечь к разговору своих до сих пор молчавших друзей.
– Ой… А Денис недавно вернулся из Америки!.. Он там стажировался в одной престижной американской клинике и сейчас пишет диссертацию.
Парень от удивления даже забыл о сенбернаре… Немного поломался типа: Америка как Америка, все о ней известно.
– А какова тема вашей диссертации? – подбодрил папа молчуна.
– Ответственность медицинских работников.
– Так расскажи им, как там – сажают врачей за решетку или нет? – обрадовался Стас неожиданной поддержке. – Треплют американцы нервы своим врачам? Расскажи непонятливым, как там страховщики оплачивают их лечение!
– Как вам сказать…,-начал Денис свой спич, посматривая на потолок и поглаживая за ухом дремавшего на его коленях сытого сенбернара. – На западе редко когда заводят уголовные дела за смерть пациентов. Врачей могут привлечь к криминальной ответственности за мошенничество в страховой медицине, сексуальное насилие над пациентами, незаконное применение или выписку рецепта на controlled substances, то есть на лекарства или химические препараты, производство и употребление которых контролируется государством. Это – психотропные препараты, взрывоопасные вещества и тому подобное. Наибольшее наказание для врачей – это лишение их лицензий. А к уголовной ответственности их привлекают только за что-то из ряда вон выходящее или, если пресса поднимет шум. Например, я читал о таком случае… В Австралии у тридцатилетней матери двои детей обнаружили рак шейки матки. Гинеколог удалил ей матку, а через три дня женщина умерла. Длившееся аж пять лет следствие пришло к выводу, что доктор не заметил, как тазовая дренажная трубка проколола вену. Зашивал рану другой хирург, он же и обнаружил в брюшной полости бедолашной больше литра застоявшейся крови. До суда дело не дошло, потому что по мирному соглашению семье умершей выплатили 175 тысяч долларов. Газета подвела итог этой невеселой истории: гинеколога пять лет травили, сейчас он – банкрот и, быть может, даже сядет в тюрьму, а практика его пошла коту под хвост. Автор статьи говорил не о том, что он защищает этого гинеколога, а о том, что в то же самое время он видел по телевизору программу, где рассказывали о пьяном юнце, который ударом кулака ни за что ни про что убил какого-то парня. Юнца оправдали, и он из зала суда спокойно пошел домой.
– Ты слышишь, Стас? – спросил крестный, но его дернули за рукав.
– В последние годы в Америке много дискутируют на тему безответственности и неосторожного обращения врачей, – продолжал Денис. – Суды подводят такие действия под определение «неосторожное убийство». Например, если смерть пациента случилась вследствие неудачно проведенного аборта, или из-за того, что диабетику отрезали не ту ногу, то такой случай интерпретируют как «неосторожное убийство». В Оклахоме одного хирурга осудили за внутривенное введение повышенной дозы хлористого калия. И американцы уже дошли до того, что начали судить врачей по статье “убийство второй степени”.
– А это что такое? – спросил папа с любопытством.
– Убийство второй степени базируется на злом намерении, когда обвиняемый не специально вел себя таким образом, что подвергал жизнь другого человека опасности и действовал медленно, не торопясь, осторожно, всячески пренебрегая человеческой жизнью. Главное отличие между убийством второй степени и неумышленным зиждется на преступной небрежности… В первом случае обвиняемый субъективно осознавал риск человеческой жизни (об этом свидетельствовало его поведение), а во втором – поведение обвиняемого объективно угрожало жизни, но субъективно он не осознавал степени риска.
Денис протянул руку за бокалом с водой, а Семен Львович, наконец, подал реплику:
– Так половину врачей можно пересажать, особенно хирургов…
– Бояться нечего. Нужно с пеной у рта доказывать, что вы действовали без злого умысла и хотели сделать как лучше. А ошибка была случайной, неумышленной…
– И доказывают?
– Доказывают. Вообще на западе врачей судят часто, но по гражданским искам. Это у них обычное дело… Хорошо наживаются на медицинских ошибках страховщики и адвокаты. Первые – когда страхуют врачей от их собственных ляпов, а больных – от ошибок врачей. Что до адвокатов, то те даже имеют такую юридическую специализацию – адвокаты по медицинским ошибкам. То есть, чем больше медицинских ошибок, тем больше доходы этих адвокатов. Пострадавший обычно получает процентов 50-60 от суммы иска. Вдобавок, юристы берутся только за те дела, которые принесут им выгоду и которые реально дойдут до суда. По гражданскому иску нужно доказать наличие должностного преступления, преступной небрежности, malpractice, которые случились из-за невнимательности или разгильдяйства врача. А без адвоката в суд и не сунься… Потому что потерпевший должен доказать факт причиненного ему ущерба. Интересно, что иски принимаются к рассмотрению лишь в том случае, если не прошло два года от даты осуществления медицинской ошибки, а не от даты ее выявления. Так что большинство дел до суда не доходят… Обычно стороны торгуются и договариваются на сумму меньшую, чем сумма иска, чтобы не нести судебных издержек. Если дело все-таки доходит до суда, то там потерпевшая сторона должна представить доказательства преступной небрежности врача, которые состоят из четырех элементов. Во-первых, надо рассказать какие обязанности врач должен был выполнить, чтобы вылечить пациента. И здесь есть такое понятие, как стандарт лечения, или уровень заботы – кто как переводит термин the standard of care…
– Я знаю, что такое the standard of care, – перебила Наташка. – Это означает, что каждый гражданин имеет право на стандартный комплекс медицинского обслуживания.
– Нет, немного не так, – возразил Денис. – Стандарт лечения – это степень осторожности, рассудительности, благоразумия, которые требуются от врача для исполнения его обязанностей в зависимости от обстоятельств. Поэтому есть разница, когда один и тот же врач выполняет свои обязанности в городской клинике, а когда – на далеком ранчо. То есть, доктор должен иметь знания и умения выше среднего уровня и действовать благоразумно, рассудительно, осторожно, чтобы использовать свои знания и опыт в различных обстоятельствах. Короче, не навредить. Во-вторых, нужно продемонстрировать, какие свои обязанности врач нарушил. И здесь не обойтись без свидетелей и экспертов. Хотя при видимой ошибке экспертиза не понадобится. В этом случае набирает силу доктрина res ipsa loquitor, то есть «вещи свидетельствуют сами за себя». Например, если истцу отрезали не ту ногу или оставили внутри него тампон, то все понятно и без эксперта. В-третьих, нужно показать суду, в чем заключается вред здоровью. А в-четвертых – назвать сумму материального и морального ущерба. Без этого иски не рассматриваются. Также обе стороны представляют суду всяческие документы. Устные свидетельские показания приводятся под присягой в присутствии судьи, их записывают и лишь тогда они превращаются в письменные доказательства. Также суду предоставляют письменные заявления, показания, карточки, истории болезни, рентгеновские снимки, дневники, письма. Сумма иска состоит из компенсации нанесенного ущерба и штрафных санкций. Компенсация включает в себя экономическую и неэкономическую составляющие. Экономическая компенсация покрывает зарплату пострадавшего, его затраты на лечение (life care expenses) как в прошлом, так и в будущем. Неэкономическая составляющая компенсирует физический и моральный ущерб, причиненный пациенту за потерю зрения или органа, от чего пострадавший не сможет радоваться жизни. Например, если из-за потери этого органа от него ушла жена… Кстати, эта неэкономическая составляющая уже достала американских врачей до печенки, и они требуют ее ограничения. Что до штрафов, то их взимают только в том случае, если поведение доктора было совсем уж бессмысленным, равнодушным или пренебрежительным. Словом, если врач – «без башни»…
