Агнесс задумчиво всмотрелась.
— Знаешь, на что похоже? На шахматную доску, — сказала наконец. — Только все фигуры разбросаны, как после неудачного хода.
— Очень точное замечание!
— Думаешь, японцы смогут его захватить?
Я тяжело вздохнул. Последние полгода мне стало казаться, что время — упруго. Пытаешься что-то менять, пытаешься, а ход истории неумолим, время тебя постоянно выталкивает обратно, на исходную. Что-то поменять можно, но немного и точно не что-то важное. Похоже невозможно предотвратить то, что временной поток определил как «необходимое событие». Чем значительнее событие, тем сильнее сопротивление истории любым попыткам ее изменить.
— Возможно. Но ты же помнишь, что в России легче всего живется фаталистам?
— Я помню эту твою странную «молитву» — Господи, дай мне смирение принять то, что я не могу изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость — отличить одно от другого. И знаешь что?
— Что?
— Это вовсе не русская молитва! Это слова немецкого богослова Карла Этингера.
Жена мне показала тайком язык. А я выпал в осадок. Вот так. Век живи, век учись.
Агнесс молчала, вглядываясь в горизонт. Я тоже не стал нарушать тишину. Только возница, местный, не выдержал:
— А вон Тигровый хвост! Извольте посмотреть, ваши сиятельства! — он ткнул кнутовищем вправо.
Узкая полоска земли врезалась в море, отделяя Западный бассейн. Там же, на другой стороне, прятался Новый европейский город откуда мы приехали — прямые улицы, двухэтажные дома с черепицей, церковная маковка. Но под взглядом гор всё это казалось игрушечным. Над кварталами нависали форты — бастионы, редуты, орудийные позиции, словно каменная петля, готовая сомкнуться.
— Крепкий орешек, — покачал головой я, но мороз тут же украл слова. Нет, все-таки что-то удалось тут сделать.
Санки рванули вниз, к гавани. В ушах звенело от скорости, щёки горели. Мы пронеслись мимо дока, где из-под снега торчали ржавые якоря, вдоль складов с заколоченными окнами. Совсем рядом раздался пароходный гудок — низкий, протяжный, будто сам город предупреждал о чём-то.
— Давай к причалу, — скомандовал я вознице.
— У нас и морская прогулка предусмотрена? — удивилась жена, когда я, взяв ее под руку, повел к катеру.
— Надо успеть злоупотребить служебным положением, пока есть возможность, — засмеялся я. — Будет хоть о чем рассказать в Базеле.
Катер мягко оттолкнулся от пристани, прорезая ледяную воду. Порт-Артур с моря казался ещё более неприветливым: грубые каменные форты, выщербленные ветром скалы, мрачные силуэты казарм.
— Какое угрюмое место… — Агнесс плотнее закуталась в платок.
— А ты чего ожидала? Лазурный берег? Ривьеру?
Она улыбнулась.
— Нет, но с моря всё кажется ещё суровее.
Я взглянул на неё.
— А тебе всё равно нравится, да?
Агнесс медленно кивнула.
— Да. Как-то… величественно. Будто это место само решает, кто здесь останется, а кто уйдёт.
Я молча посмотрел на тёмные бастионы, над которыми клубился сизый дым.
— Поверь, — сказал я наконец. — Решает не место.
Катер развернулся, направляясь обратно.
* * *
Домой мы вернулись в прекрасном настроении. Агнесс отправилась распоряжаться насчёт обеда, а я остался в спальне, чтобы переодеться. Сел на кровать, начал стягивать брюки — и задумался.
Не ошибка ли с самого начала было так глубоко погружаться в местные дела, пытаться что-то изменить? Ведь при Алексееве всё как-то работало. Чиновники занимались своими привычными делами: что-то привозили, что-то отправляли, что-то, в конце концов, доходило до адресата. Система, пусть и скрипя, но держалась. Я же всегда говорил, что хороший начальник должен уметь исчезнуть в любой момент — и механизм при этом не остановится. Только вот у меня здесь не было людей, на которых можно свалить хотя бы часть работы. Никому не верил, всё проверял, и не раз, и не два. Вот и получил. За что боролся…
На самом деле сюда надо было не меня с Тройером десантировать, а всю верхушку менять. Да где же столько адекватных сотрудников найти? В сказке, пожалуй, можно — если джинн из лампы наколдует. А в жизни хорошие кадры для себя оставляют, а не раздают.
Размышления прервал Жиган. Хитрованец обладал редкой способностью мгновенно обживаться в любом месте. Что в Бреслау, что в Базеле — даже языка не зная, он через пару недель чувствовал себя, будто в этих местах родился и вырос. Знакомился с самыми неожиданными людьми, которые почему-то всегда были готовы ему помочь. Порт-Артур не стал исключением. Уже через неделю он знал, где что достать, к кому обратиться и в какое время. К нему заходили все подряд — унтер-офицеры, приказчики, мелкие торговцы… и, разумеется, китайцы. Хотя учить мандаринский он категорически отказывался:
— Горло болит от этих заковыристых слов, — ворчал он. — Не язык, а акробатика какая-то. Пусть русский учат.
Теперь он стоял у двери и, как водится, стучал чуть более церемонно, чем требовалось:
— Евгений Александрович, дозвольте слово молвить? — голос его был, как всегда, почтителен, но с едва заметной усмешкой.
— Проходи, — кивнул я, затягивая ремень.
Жиган шагнул внутрь, покосился на окно, словно проверяя, не подслушивает ли кто.
— Дней на десять отлучиться можно? — спросил он буднично.
Я прищурился:
— Далеко ли собрался?
— В Харбин, — спокойно ответил он. — Дельце есть небольшое. Никакого криминала, клянусь, — и тут же быстро перекрестился.
Слово «Харбин» почему-то прозвучало для меня с терпкой горчинкой, как гранатовый сок. Может, потому что уже давно зрела мысль — нам пора. Нечего задерживаться в Порт-Артуре. Ничего путного я тут уже не сделаю, всем рулят генералы, совсем скоро приедут новые адмиралы для флота. А дела… Их можно передать Алексееву и в Харбине.
Я медленно кивнул:
— Знаешь, а поедем-ка мы вместе. Завтра не могу, но послезавтра — поедем все вместе.
Жиган удивлённо приподнял брови, но спорить не стал. Только усмехнулся:
— Ну, с вами-то, Евгений Александрович, и на край света не страшно.
Глава 22
ПОСЛѢДНIЯ ИЗВѢСТIЯ. Телеграмма генералъ-майора Флуга изъ Портъ-Артура въ Главный Штабъ 1 февраля. По полученнымъ частнымъ свѣдѣнiямъ, послѣ боя у Чемульпо японцы высадили тамъ десантъ изъ 19 000 человѣкъ. Въ Портъ-Артурѣ всё спокойно. О непріятельской эскадрѣ свѣдѣнiй нѣтъ. Разъѣзды, вернувшіеся изъ Татунгоу, не подтвердили слухъ о появленіи тамъ японскихъ броненосцевъ; изъ Инкоу продолжаютъ сообщать, что по ночамъ на взморье и недалеко отъ сѣвернаго вокзала на правомъ берегу какіе-то огни, по-видимому, непріятельскихъ развѣдчиковъ.
ЛОНДОНЪ. Въ дипломатическомъ и парламентскомъ мирѣ придаютъ большое значеніе тому обстоятельству, что король Эдуардъ во время послѣ вѣнчанія принца Текъ подошелъ къ русскому послу, отвелъ его въ сторону, долго съ нимъ говорилъ съ очень привѣтливымъ выраженіемъ лица и крѣпко пожалъ ему руку. Русское посольство высказываетъ мнѣніе, что Англія дѣйствительно останется нейтральной.
МОСКВА, 1 февраля. Въ виду того, что въ Москвѣ проходятъ телеграфные провода связующихъ Петербургъ съ Дальнимъ Востокомъ линій, оберъ-полицмейстеромъ сдѣлано распоряженіе объ особомъ охраненіи отъ порчи этихъ проводовъ. Всѣ домовладѣльцы и собственники владѣній, прилегающихъ къ линіямъ этихъ проводовъ мѣстностей, обязаны подпиской заботиться объ охранѣ проводовъ и не допускать, въ особенности къ работамъ по починкѣ проводовъ, лицъ, не снабженныхъ надежными документами отъ телеграфнаго вѣдомства.
Как знал, на следующий день выехать из Порт-Артура не получилось. Так всегда — только заявишь на работе, что уходишь в отпуск, и сразу находится миллион дел, которые тебя ждали именно до этого момента. Нагрузили по самое никуда. Особенно порадовала мобилизация — на совещании по ней я всерьез задумался над тем, чтобы с помощью зубочисток поддерживать глаза в открытом состоянии. Ужас. Настоящая пытка. Фигня, осталось потерпеть немного, завтра в Харбин, организую нормальную эвакуацию всех заинтересованных лиц. Просто подозреваю, что отсюда с помощью телеграфа это может не получиться.
