— Представьте к награде, — на автомате ответил я. — Сегодня лично пошлю телеграмму Зубатову с просьбой ускориться.
— Он кстати, велел усилить охрану Наместника. Японцы могут ударить по вам. Как в Харбине.
— Что ж… — пожал плечами я. — Раз надо, усиливайте. Но в первую очередь людей к Яковлеву и Джевецкому.
* * *
Тройер меня никогда не будил по пустякам. И все эти случаи относятся к нашему путешествию на край ночи. Даже когда было что-то срочное, он старался выждать до утра. До этого момента. А здесь — ни разу. Вот до сегодня. Наверняка Валериан Дмитриевич и сам любит спать в темное время суток.
Естественно, сейчас меня разбудил не сам помощник, а лакей. Подошел, мягко, почти по-домашнему потряс за плечо. Я проснулся сразу, не было ни липкой дремоты, ни чувства, что тело хочет спать дальше, несмотря ни на что.
— Что случилось? — тихо, чтобы не побеспокоить Агнесс, спросил я, садясь в постели.
— Господин Тройер, просил немедленно. Ждёт внизу, — так же шепотом ответил лакей.
— В кабинет, — велел я и начал нашаривать халат.
Так и вышел из спальни, пытаясь найти внезапно пропавший рукав. Тройера тоже явно недавно разбудили — вид у него был мрачен, у него даже времени на прическу не хватило, и волосы, обычно аккуратно уложенные, топорщились на висках.
— Ваше сиятельство, простите за столь поздний визит, — начал он, доставая из бювара длинный лист. — Но я посчитал, что это ждать не может.
Такой большой телеграммы я еще не видел. Не знаю, сколько времени потратили на передачу и прием, но читать пришлось долго. И да, я обязательно сберегу это. Такое получают раз в жизни. Сообщение из Каролинского института о присуждении мне нобелевки рядом не стояло.
«Февраля 10 дня с.г. в 19 часов местного времени было совершено вооруженное покушение на ВК Сергея Александровича. По пути следования от Мариинского дворца на Казанской улице вблизи ее пересечения с Гороховой на дорогу выбежала женщина на сносях и упала так, что объехать ее не представлялось возможным. Один из казаков ЕИВ конвоя, сопровождавших Его Императорское высочество, подошел к ней, желая помочь. В это время с обоих сторон начали стрелять из револьверов, в результате чего было ранено пять конвойцев, а кучер Протасов был убит.»
Я читал быстро, но все равно сжимал бумагу все сильнее, пока пальцы не начали белеть.
«В карету бросили бомбу, но ее взрыв не повредил блиндированный экипаж. Его Императорское высочество, оглушенный взрывом, вышел наружу. В это время второй нападавший бросил в него еще один заряд, который не разорвался. В бомбиста начали стрелять казаки, убив нападавшего. Великий князь подошел к убитому, чтобы прочитать молитву. В этот момент в него бросили еще одну бомбу, взрывом которой Его Императорское высочество был тяжело ранен. Ему оторвало левую голень, а также он получил множество осколочных ранений в грудь и живот.»
— Господи, — выдохнул я.
«От полученных ранений Великий князь Сергей Александрович скончался через несколько минут по дороге в больницу, не приходя в сознание. Второй бомбист был ранен казаками ЕИВ конвоя и арестован. Имена нападавших установлены. Это члены боевой организации партии социалистов-революционеров Каляев Иван Платонович (застрелен), Савинков Борис Викторович (ранен), Бриллиант Дора Вульфовна (преграждала дорогу, арестована)…»
Руки затряслись. Убили. Прямо как Александра II. Загонной охотой. Какой провал Зубатова! Дочитал до конца.
Дальше было про запасную засаду у Аничкова дворца, на случай, если Сергей Александрович выбрал бы другой маршрут, государственный траур, и прочее.
Я медленно выдохнул. Лиза. Слава Богу, хоть ее там не было. Поднял глаза на Тройера.
— Ну что, Валериан Дмитриевич, — голос почему-то звучал ровно, как будто говорил о погоде. — Японцы сделали свой ход.
— В телеграмме же указаны революционеры, — удивился помощник. — Все отечественные.
— Подумайте, кто вложил им в руки револьверы и дал бомбы.
— Какое злодейство!!!
— Без сомнений. На карту поставлено слишком много. Не побоюсь сказать, что сейчас решается судьба Империи.
Глава 20
РУССКОЕ СЛОВО
У Зимняго дворца
Сегодня около двухъ часовъ на Дворцовой площади можно было наблюдать давно невиданную картину проявленія патріотизма. Нѣсколько тысячъ народа пѣли гимнъ. Крики «ура!» потрясали воздухъ. Необычайный подъемъ духа замѣтенъ въ этой толпѣ.
ПЕТЕРБУРГСКІЙ ЛИСТОКЪ. Выяснилось, что убійцы Великаго Князя Сергѣя Александровича Савинковъ и Каляевъ были одноклассниками по варшавской Первой Образцовой Апухтинской гимназіи. Образцомъ чего можетъ служить такое учебное заведеніе?
ВНѢШНІЯ ИЗВѢСТІЯ
По сведеніямъ газеты «New York Herald», въ японское посольство въ Вашингтонѣ поступаютъ многочисленные заявленія американскихъ добровольцевъ о желаніи поступить въ ряды японской арміи. Все эти предложенія отвергаются, какъ не соотвѣтствующія японскимъ законамъ о комплектованіи арміи.
ПЕКИНЪ. Императрица-мать очень встревожена войной. Она уже распорядилась объ отправкѣ всѣхъ своихъ цѣнностей внутрь страны и готовится сама къ отъѣзду. Пекинская чернь ведетъ себя угрожающимъ образомъ. Усиленіе иностранныхъ войскъ представляется поэтому настоятельной необходимостью.
В окно особняка била зимняя метель. Я стоял, прижавшись горячим лбом к холодному стеклу. Вроде помогало. Сейчас главное не наломать дров и не наделать глупостей. Лизе срочную телеграмму утром, максимум сочувствия, а еще отписать Романовскому. Пусть позаботится о княгине. Теперь уже вдове. Может настоять, чтобы после похорон уехали в Европу? Только кто мои порт-артурские идеи будет слушать сейчас в столице? Там сейчас другие люди все решают и другие ветры дуют. Впрочем, есть у меня еще один человек, приближенный к Царскому селу. Ли Хуан. Напомню-ка я ему о себе тоже. Послушает ли?
Беда, конечно. С какой стороны не взгляни. Но как говорится, утро вечера мудренее. На свежую голову вообще думается легче. Так что сейчас — под бочок к жене, а спозаранку думать о неприятностях.
Только вот… еще на подходе к постели понял — не спит. Лежит молча, но дыхание выдает.
— Что случилось? — голос у Агнесс хрипловатый, сонный, но настороженный. — Кто приходил?
— Тройер. Убили Сергея Александровича. Взорвали бомбой.
И тут я впервые услышал от жены грязное ругательство. Резкое, шипящее, как удар кнута. За столько лет даже стандартное donnerwetter ни разу не слетало с ее губ.
— Drecksau! Мне его ни капли не жалко. Все твои неприятности из-за него. Врал всем всю жизнь! И тебя заставлял прикрывать его ложь! — и тут она зарыдала.
О, нет, мы вступили на опасную дорогу. Вот только рассуждений о моей роли в жизни покойного не надо. Ведь так всё хорошо было!
— Ну же, успокойся. Не надо, — я прижал Агнесс к себе и провел ладонью по ее волосам.
— Извини, — всхлипнула она. — Наверное, никак не отойду от дороги.
Пауза.
— Что теперь будет?
Я вздохнул.
— Я не знаю. Увидим. Давай спать.
* * *
Любой врач вам скажет, что закон парности случаев существует. Уж если произошла одна неприятность, жди вторую, она вскорости будет. Это даже заметили придумыватели поговорок и пословиц, выдавшие на-гора сентенцию про беду и ворота. Кажется, уснул я минуту назад, и снова меня будят. Тот же лакей, только на этот раз куда как интенсивнее.
— Ваше сиятельство! Посыльный с «Победы». Пожар в порту!
Тут уже я вскочил как новобранец по команде фельдфебеля. Какой там халат? Я подбежал к окну, очень удобно выходящему в нужную сторону. Что-то там ярко полыхало. Нет, половину гавани не освещало, но весьма заметно.
Что-то неприятно скрутило внутри. В горле мгновенно собралась вязкая, тошнотворная слюна, ноги ослабли. Не время, черт возьми!
Кое-как доковылял до места, где бросил халат, начал одеваться.
