с неудобством выражать стоимость товаров в чем-нибудь, что им было необходимо, это было их проблемой, а не проблемой государства. Наконец, поскольку цены возрастали при движении в западном направлении, государство получало больше прибыли от пошлин, собранных натурой. В то время как Торговый устав 1653 года был в первую очередь связан со стандартизацией денежных сборов в России, Новоторговый устав вводил протекционистские меры571. В Сибири он не применялся, и бухарцы оказались не затронуты этими мерами.
Хотя существовали разумные причины не применять Торговый устав 1653 года в Сибири, стоит отметить, что для московитов было естественно воспринимать два региона отдельно друг от друга. Сибирь была отдельным организмом: документы честно сообщают о передвижении между Русью и Сибирью572. Только в 1680‐х годах, во время регентства Софьи Алексеевны, в Сибири были осуществлены торговые реформы. В 1686 году вышел закон, унифицировавший меры жидкостей. Что еще более важно, указ 1687 года капитально пересмотрел правила сбора пошлин. Его важнейшей мерой стала отмена проезжих сборов. Возможно, решение о реформе было принято под влиянием жалоб купцов, которые вели дела в Сибири; в 1685 и 1686 годах несколько купцов подали царю челобитные о неправильном сборе пошлин и о постоянных злоупотреблениях сибирских администраторов573. Это означало, что в Сибири от города к городу продолжали собирать мириады различных налогов. Кроме того, как уже отмечено, главным сбором оставалась десятая пошлина (10%), в то время как закон 1653 года вводил в качестве основной пошлины рублевую (5%).
Эти реформы служат примером того, как государство реагирует на известные проблемы, но не достигает тех результатов, к которым стремится. Ликвидация проезжего сбора в 1687 году привела к существенному снижению налоговых поступлений. Государство ответило на него, приняв Новоторговые статьи для Сибири 1693 года. Теперь государство взимало пошлины с товаров, производившихся в самой Сибири. Это была стандартная тактика усугубления. Когда местное производство делало первые шаги в регионе, страдающем от недостатка товаров, государство не собиралось обкладывать его налогами. Как только возникло производство – в первую очередь кожи, мыла, носков и обуви, – государство, как и следовало ожидать, начинает собирать доходы. Точно так же оно поступило и с иностранной торговлей. В первое путешествие в Сибирь центральноазиатские купцы платили традиционную двадцатую пошлину, то есть вдвое меньше, чем сибирские бухарцы, но в последующие путешествия в Россию они должны были платить уже десятую пошлину574. Это решение тоже принималось потому, что иностранная торговля показала свою силу. К концу XVII столетия подавляющее большинство товаров, ввозившихся в Тобольск, – 80% от числа записей в таможенной книге и 95% от общего объема – были китайского происхождения575. В последней четверти XVII века государство, ранее получавшее больше прибыли от пошлин с частной торговли пушниной, чем от сбора ясака, начало еще больше зарабатывать на торговле с Востоком576. Но торговый устав 1693 года вызвал такое сильное недовольство, что, как сообщает А. Н. Копылов, купцы стали больше уклоняться от выплаты пошлин и налоговые поступления сократились еще больше577. И государство предприняло еще одну попытку. В 1698 году вышли новые таможенные статьи, регламентирующие внутреннюю и внешнюю торговлю Сибири578. В сущности, этот закон применил к Сибири положения Новоторгового устава 1667 года (повторявшего устав 1653 года). Таким образом, Москва отменила самые невыносимые положения закона 1693 года. Особенно важно было то, что отныне десятая пошлина взималась только в пограничных городах – в Верхотурье и Нерчинске. Эта мера способствовала рационализации управления, хотя и осложнила историкам отслеживание торговой динамики579.
Москва никогда не вводила монополии на все виды пушнины, но в определенные моменты она вводила монополии на самые ценные виды пушнины. Сбор соболя достиг максимума в 1630‐х годах, и в первой половине XVII века общие доходы от сибирской пушнины начали сокращаться580. В целом, по мере того как прибыли сокращались, государство проявляло все больше собственнических устремлений; в конце XVII века оно запретило торговлю соболями, чернобурыми лисами и другими видами меха581. Двусмысленные формулировки меняющейся торговой среды приводили к спорам и злоупотреблениям. Основное бремя непоследовательных решений, вызванных то искренними ошибками, то злым умыслом, несли на себе купцы. К примеру, в 1654–1655 годах купец Иван Осколов писал в своей челобитной, что его представитель заплатил десятую пошлину с лисьих шкур в Илимске, но в Сургуте их все равно конфисковали как контрабанду. Подобные инциденты не были редкостью582.
В Москве уже давно понимали, что серьезные проблемы, связанные с управлением в Сибири, плохо отражаются на доходе с пушнины. Хотя методы охоты иногда регламентировались, чтобы обеспечить воспроизводство популяций пушного зверя, проблема воспринималась скорее через призму политики, чем через призму окружающей среды583. В 1636 году из Москвы написали тобольскому воеводе с жалобой, что в результате сбора ясака Москва получает пушнину посредственного качества, в то время как на московском рынке продаются великолепные соболя и чернобурые лисы584. Московские власти прекрасно знали, что купцы добираются до пушнины быстрее, чем государство, и даже государственные люди подсовывают худшие меха вместо лучших, но не знали, как это остановить. К концу XVII века все вышеназванные проблемы продолжали существовать. Инструкции, полученные новым тобольским воеводой в 1697 году, настойчиво требовали от него, чтобы он остерегался контрабанды со стороны всех, включая его собственных людей. Они даже заявляли, что частная торговля воевод и их людей привела к уменьшению доходов казны585. В этой системе, опиравшейся на еще живые традиции «кормления», сложно было провести четкую границу между законным «кормлением» и уроном царской казне. Этот же самый документ фактически признает эту проблему в разделе, посвященном оценке деятельности приказчиков (подчиненных воеводы, руководивших отдельными слободами): им можно было «учинить с крестьян доходец небольшой деньгами, хлебом и харчем», но «чем им по нужде мочно только быть сытым, а не богатеть»586. Казнокрадство и злоупотребления, согласно общему мнению ученых, усилились во время Петра I. Один наглядный пример позволяет оценить масштаб проблемы, не углубляясь в детали. В 1713 году Петр издал указ о вознаграждении любого, кто «ведает повредителей интересов государственных» и «грабителей народа». Реакция на этот указ была такой бурной, что государство, как говорит Серов, «пошло на попятную» и всего через полтора года сузило список возможных вопросов для прямого обращения к царю. Но жалобы продолжали идти нескончаемым потоком – и в 1718 году круг вопросов сузился снова587.
ТАМОЖЕННЫЙ ПЕРСОНАЛ
Во главе каждой сибирской таможни стоял
