— Здесь пусто, нет ни травы, ни моря, ни деревьев.
— Да, здесь нет деревьев, но есть Институт. Ты начнешь учиться, и все вокруг покажется тебе куда более интересным! В первую очередь надо освоить язык. Не будем откладывать! — воскликнул Палафокс. — Идем со мной!
Беран не испытывал никакого интереса к языку Брейкнесса, но сейчас был рад любому занятию — на что и рассчитывал Палафокс. На эскалаторе они поднялись в верхнюю часть дома, где Беран раньше не бывал, и вошли в просторную мастерскую со стеклянной прозрачной крышей.
Там чем-то занимался один из сыновей Палафокса — молодой, изящно сложенный человек с резкими чертами лица. Осанкой, манерой двигаться он очень походил на Палафокса. Положение и престиж на Брейкнессе определялись именно генетической мощью, которая накладывала отпечаток на потомство человека.
Палафокс и его сын Фанчиэль никак не проявляли друг к другу ни родственных чувств, ни неприязни.
Когда они вошли, молодой человек поднял глаза от какой-то детали, которую паял. Перед ним был экран, где высвечивалось трехмерное изображение устройства. Хоть деталь была очень мала, мастер мог манипулировать предметами, невидимыми простым глазом, с помощью перчаток со встроенными микроинструментами.
Палафокс поговорил с сыном на языке Брейкнесса, потом обратился к Берану:
— Познакомься с моим тридцать третьим сыном. Его зовут Фанчиэль, он будет учить тебя языку и многим другим вещам. Надеюсь, ты будешь заниматься с интересом и с толком проведешь время. Я хочу, чтобы ты отнесся к учебе не так, как это принято на Пао. Тогда ты станешь настоящим студентом Института. Я очень на это надеюсь. — С этими словами он вышел.
Фанчиэль встал и направился в соседнее помещение, знаком показав Берану следовать за ним. В комнате он усадил его за стол из серого металла, покрытого черной резиной, сам сел напротив и какое-то время пристально изучал мальчика. Потом вздохнул и заговорил по-паонитски:
— Сначала выясним наши ближайшие задачи. Первоочередная — это изучение языка Брейкнесса.
И тут долго копившаяся обида всколыхнула все существо Бёрана. В ней слились тоска по дому, проявленное к нему пренебрежение, чувство собственной ненужности. Высокомерное, как показалось мальчику, поведение учителя было последней каплей.
— Я не собираюсь учить ваш язык! Верните меня на Пао!
Фанчиэль оставался совершенно спокойным.
— Когда придет время, ты вернешься домой, и в качестве Панарха. Но сейчас тебя там ожидает смерть.
Беран еле сдерживал слезы.
— Когда я вернусь?
— Мне это неизвестно, — сказал молодой человек. — Твое возвращение — основная часть плана Лорда Палафокса, и ты вернешься, когда он сочтет это своевременным. А пока самое разумное — воспользоваться возможностями, которые предоставляются тебе здесь.
Беран понимал справедливость этих слов, но не мог заставить себя смириться.
— Зачем мне учиться в вашем Институте?
— Лорд Палафокс надеется, что ты овладеешь многими нашими знаниями и впоследствии поддержишь его в некоторых делах.
Беран не вполне понял Фанчиэля, но заинтересовался:
— А чему я научусь?
— Множеству вещей. Я не могу тебе сейчас рассказать обо всех. Например, в отделении Сравнительных Культур — как раз там преподает Палафокс — изучают языки, культуру всех рас Вселенной, а также их различия и сходство и способы воздействия на них. В Математическом отделении ты научишься манипулировать абстрактными понятиями и производить в уме сложнейшие вычисления. На отделении Анатомии ты узнаешь гериатрию и геронтологию — науку о бессмертии и возможности усовершенствования тела. Может быть, и ты пройдешь частичное модифицирование.
Это Беран принял с энтузиазмом.
— И я стану таким, как Палафокс?
Фанчиэль искренне развеселился:
— Забавный ты мальчик! Неужели ты не понял, что Лорд Палафокс один из самых могущественных и совершенных людей? Он обладает девятью чувствами, пользуется четырьмя энергиями, видит в трех проекциях и многое другое. Большинству людей далеко до него. Но когда ты станешь Панархом, у тебя в распоряжении будет множество здоровых женщин и тебе будет подвластна любая модификация. А теперь займемся языком Брейкнесса.
К Берану вернулось прежнее упрямство, тем более что модифицировать его если и станут, то очень не скоро.
— Но я не хочу учить язык! Почему нельзя разговаривать на паонитском?
— Тебе придется познакомиться со многими вещами и понятиями, которым в вашем языке просто нет названия.
— Но сейчас я тебя понимаю!
— Это только пока мы касаемся самых общих вещей. Язык — это инструмент, обладающий определенными свойствами. Он является не только средством общения, но и отражает образ мыслей.
По лицу мальчика Фанчиэль увидел, что тот ничего не понял.
— Язык — это отражение твоего мировосприятия. Жители разных планет не просто говорят на разных языках — они думают и действуют различно. Например, ты что-нибудь слышал о планете Вэйл?
— Да. Они там все ненормальные.
— Действительно, для нашего восприятия их действия кажутся сумасшествием. На самом деле они просто анархисты. И в их языке царит полная анархия. В нем почти нет правил, каждый выбирает наиболее удобный способ выражения, как мы, например, выбираем свою одежду.
Беран нахмурился.
— У нас на Пао не тратят время на выбор платья и никто не наденет одежду цвета, принадлежащего другой социальной прослойке.
Фанчиэль улыбнулся:
— Да, я забыл, что паониты не любят привлекать внимание к своей одежде. Может, это одна из причин почти поголовной психической нормальности и уравновешенности. На Вэйле же все наоборот: и в языке, и в манере одеваться царит полный хаос. А теперь подумай, что первично: образ жизни и мышления или язык?
Беран был в явном замешательстве.
— Сейчас тебе это трудно понять, но когда ты осознаешь взаимозависимость языка и образа жизни людей, то наверняка заинтересуешься языком Брейкнесса.
— Вы думаете, если я изучу ваш язык, эта планета начнет мне нравиться?
Фанчиэль первый раз не сдержал раздражения:
— Почему ты так сопротивляешься этому? Тебе нечего волноваться — ты никогда не станешь таким, как мы, а останешься паонитом. Но, узнав язык Брейкнесса, ты сможешь думать так, как мы, и не будешь испытывать к нам ненависти. По-моему, мы все выяснили, давай приступим к делу.
9
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
