9
Мир и благополучие царили на Пао. Паониты пахали и сеяли, ловили рыбу, извлекали из воздуха цветочную пыльцу при помощи специальных фильтров — для приготовления ароматной медовой эссенции. Каждый восьмой день был базарный, каждый шестьдесят четвертый день — праздничный, когда паониты сходились на певческие поля и оглашали окрестности пением гимнов. Каждый пятьсот двенадцатый день открывались межконтинентальные ярмарки. Вторжение Брумбо было забыто.
Народ перестал сопротивляться Бустамонте, ибо правил он без излишней помпезности, что соответствовало его двусмысленному положению на Черном Троне, да и налоги стали не такими тяжкими, как при власти Аэлло.
Но Бустамонте был далек от полного удовлетворения. Его идея фикс стала личная безопасность. Однажды мамароны сожгли огнеметами десяток просителей, один из которых позволил себе сделать резкое движение. Другие были казнены лишь за то, что Панарх вообразил: улыбки на их лицах не что иное, как издевка. Сильнее же всего отравляла существование Бустамонте необходимость выплачивать дань Эбану Бузбеку. Всякий раз перед выплатой Бустамонте собирался с силами и готовился отказать Предводителю Брумбо, но осторожность побеждала, и, скрипя зубами от злости, Регент платил условленный миллион марок.
Так прошло четыре года. Однажды на заре на посадочную площадку космодрома Эйльянре опустился корабль, окрашенный в красный, желтый и черный цвета. На борту его находился Корморан Бенбарт, один из младших отпрысков династии Бузбеков.
Корморан явился во Дворец с видом хозяина, ненадолго отлучавшегося по делам. Он небрежно поприветствовал Бустамонте. Облаченный в черные одежды, с трудом сохраняя безмятежное выражение лица, как того требовал этикет, Бустамонте спросил:
— Будь благословен ветер, направивший твой корабль к нашему берегу.
Корморан Бенбарт, здоровенный детина с пышными рыжими усами и глазами голубыми, как небеса Пао, внимательно разглядывал Бустамонте.
— Все очень просто. Я унаследовал титул барона в Северном Фейдене. Сейчас мы находимся в состоянии войны с южными провинциями династии Гриффин. Мне нужны средства для строительства укреплений и вербовки солдат. — Бенбарт пригладил усы и продолжил: — Эбан Бузбек считает, что вы легко можете субсидировать меня скромной суммой в миллион марок. Моя признательность вам была бы безграничной.
Бустамонте словно окаменел. Он с минуту молча глядел в бездонные голубые глаза Бенбарта, в то время как мысль его яростно работала. Он ничего не мог сделать с этим нахальным вымогателем, за внешне благопристойными речами которого скрывалась угроза. Взяв себя в руки, он приказал выдать необходимую сумму и молча выслушал благодарность от Корморана Бенбарта. Тот возвратился на Батмарш с чувством, слегка похожим на признательность.
Бустамонте кипел от ярости. Лишь сейчас он понял, что следует смирить гордыню и попросить помощи у тех, кого прежде отверг. Инкогнито — под видом коммивояжера — на почтовом судне Бустамонте отправился на планету Брейкнесс, к Магистрам Института Брейкнесса.
Покинув тесное помещение почтового планетолета, он вошел в здание космопорта. Бустамонте был удивлен отсутствием таможенных формальностей, столь привычных на Пао, и раздосадован тем, что на него никто не обращает внимания. Из окон космопорта открывался вид на город. Виднелась темная громада Института и трубы заводов.
Прикосновение к руке заставило Бустамонте оглянуться. Юноша, почти мальчик, попросил посторониться, чтобы пропустить вереницу из двадцати светловолосых девушек. Девушки сели в автобус, напоминающий жука, и поехали вниз по направлению к городу. Этот автобус оказался последним транспортным средством в космопорту.
Взбешенный Бустамонте оглянулся и понял, что его никто не собирается встречать. Это уже слишком. Нужно было срочно привлечь к себе внимание. Панарх быстро зашагал к центру зала и по-паонитски потребовал у двух прохожих позвать кого-нибудь из персонала порта, сопровождая слова энергичной жестикуляцией. Те на него безразлично поглядели и пошли дальше.
Бустамонте яростно выругался и вновь направился к выходу. Смеркалось, над Рекой Ветров поднимался серый туман, маленькое белое солнце почти скрылось за каменистой грядой. В полумиле виднелись дома поселка.
Панарх Пао, как нищий бродяга, должен был идти пешком и искать пристанище на ночь. Он злобно толкнул дверь и вышел. Сильный ветер едва не повалил его. Бустамонте на подгибающихся ногах засеменил по улице. Боль отдавалась в легких при каждом его вздохе. Замерзший, он подошел к ближайшему дому. Стены дома, сложенные из вулканического туфа, возвышались над ним. Обойдя здание со всех сторон, он не обнаружил ни окон, ни дверей. Злобно чертыхнувшись, он снова поковылял по дороге.
Ветер швырял снежные крупинки в затылок Панарха. Уже совсем стемнело. Бустамонте подошел к другому дому и наконец отыскал дверь, но на стук никто не ответил. С ободранными до крови кулаками, окоченевший, дрожащий, он побрел дальше.
В следующем доме в окнах горел свет, но и там никто не отозвался на стук. Бустамонте в ярости схватил булыжник и швырнул его в ближайшее освещенное окно. Звон разбившегося стекла показался Бустамонте прекраснейшим из звуков. Дверь распахнулась, и Панарх без сил упал на пороге.
Молодой человек подхватил его и усадил в кресло. Бустамонте уселся, широко расставив ноги. Прерывистое дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Юноша произнес несколько фраз, но Панарх ничего не понял.
— Я — Панарх Пао, меня зовут Бустамонте. Вы... все дорого заплатите за подобный прием! Очень дорого...
Молодой человек был сыном Магистра, хозяина резиденции. О Пао он никогда не слышал. И раздражение незваного гостя, казалось, начинало ему надоедать. Он взглянул на дверь, думая выставить неучтивого пришельца на улицу.
— Я — Панарх Пао! — вновь заорал Бустамонте. — Вы слышите, Панарх! Немедленно отведите меня к Лорду Палафоксу! Немедленно!
Услышав имя Лорда, юноша сделал успокаивающий жест и скрылся за дверью, ведущей в другую комнату. Спустя четверть часа она отворилась, и Лорд Палафокс, собственной персоной, возник на пороге.
— Рад встрече с вами, Аюдор Бустамонте. К сожалению, я не смог встретить вас в космопорту, но, мне кажется, вы прекрасно обошлись и без моей помощи. Мой дом рядом, и я счастлив буду видеть вас своим гостем. Мы можем отправиться немедленно.
Утро следующего дня смирило гнев Панарха. Он словно бы понял, что злостью и обидами ничего не добьется, лишь усугубит и без того натянутые отношения с хозяином. Оглядев комнату, он презрительно скривился. Что за жалкое жилище? Почему все эти мудрецы живут как нищие, да еще и на такой скверной планете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
