Вошел Палафокс и указал на стол, где стояла бутылка с перцовкой. Предложив гостю выпить, он вежливо осведомился о здоровье Панарха, совершенно не показывая интереса к цели визита на Брейкнесс и словно забыв о последней встрече на Пао. Бустамонте нетерпеливо перевел разговор на свои проблемы.
— Вы знаете, что в свое время Аэлло, покойный Панарх Пао, просил вас о помощи. Теперь я понял, насколько мудро он действовал. Я прибыл на Брейкнесс инкогнито, чтобы вновь заключить договор с вами.
Пригубив стакан, Палафокс молча наклонил голову.
— Все дело в том, что ненасытные Брумбо обложили меня ежемесячной данью. Выплаты значительны, но все же не так высоки, как расходы на оборону в случае войны.
— Я думаю, в проигрыше один Меркантиль.
— Да! — воскликнул Бустамонте. — Но в последнее время началось форменное вымогательство. И они не остановятся. Они разорят меня! Я хочу разорвать эти путы и освободить Пао! Помогите мне.
Допив, Палафокс осторожно поставил бокал.
— Что ж, советы — это лучший товар нашего экспорта. Я помогу вам за определенную цену.
— И какова цена?
Палафокс поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.
— Вы знаете, что наш мир — мир мужчин. Так повелось со дня основания Института. Но нам нужны те, кто мог бы продолжать развитие Института.
— В общем, я понял, — оборвал его Бустамонте. — Вам нужны женщины.
Палафокс кивнул:
— Мы нуждаемся в молодых, здоровых женщинах, с высокими умственными способностями и хорошей внешностью. Женщины — это, пожалуй, единственное, чего мы на Брейкнессе не производим, да и не хотим производить.
— Но ведь у вас рождаются дочери? Не могут же у вас появляться только мальчики? — изумился Бустамонте.
Палафокс, проигнорировав этот вопрос, продолжал:
— Брейкнесс — планета мужчин. Мы — Магистры Института.
Бустамонте, не знающий, что рождение дочери для человека Брейкнесса такое же несчастье, как появление двухголового урода, остался в полном недоумении.
Магистры Брейкнесса были истинными аскетами, все их силы и помыслы были сосредоточены на настоящем; прошлое стало историей, из которой извлекли все полезное; будущее представлялось чем-то неопределенным. Бустамонте мог обдумывать планы на сто лет вперед, а Магистры принимали неизбежность смерти как должное и считали, что, увеличивая число сыновей, они протягивают цепочку своей жизни в будущее.
Бустамонте, не понимавший мироощущения жителей Брейкнесса, решил, что Палафокс просто не в себе.
— Мы не сможем найти решение, выгодное для обеих сторон. Если вы объединитесь с нами, чтобы разбить Брумбо, мы должны быть уверены, что...
Палафокс улыбнулся:
— Мы не воюем. Мы продаем достижения нашей науки. Как мы можем участвовать в войне, когда Брейкнесс так уязвим? Одной ракеты хватит, чтобы уничтожить Институт. Вы подпишите договор со мной лично. В то же время Эбан Бузбек сможет купить сотрудничество другого Магистра. В политических делах мы придерживаемся полного нейтралитета, но Магистрам не возбраняется работать по своему усмотрения и увеличивать тем самым число своих женщин.
Бустамонте раздраженно прищелкнул пальцами:
— Если вы не защитите меня от Брумбо, то о какой помощи может идти речь?
Палафокс, казалось, о чем-то раздумывал, наконец он произнес:
— Для достижения вашей цели подходит множество способов. Я, к примеру, могу нанять солдат с Хэлоумеда, с Полензиса или с Земли. Могу заставить все кланы Батмарша объединиться против Брумбо. Можно избавиться от дани, обесценив деньги на Пао.
Бустамонте выказывал все признаки неудовольствия.
— Я сторонник более надежных и окончательных мер, мне нужно хорошее оружие для ведения войны. Имея оружие более сильное, чем у Брумбо, мы ни от кого не будем зависеть.
Палафокс удивился:
— От паонита ли я слышу столь воинственные речи?
— Что вас удивляет? Трусами мой народ никто не назовет! — обиделся Бустамонте.
— Однако десять тысяч Брумбо без труда покорили пять миллиардов паонитов, при том что у ваших людей было оружие. Почему же они покорились безропотно, даже не пытаясь оказать сопротивление?
Бустамонте стоял на своем:
— Мы нормальные люди, единственное — нам не хватает опыта.
— Никакой опыт не заменит боевого духа.
— Тогда нам придется взять его где-то в других местах, — сердито отозвался Бустамонте.
Палафокс выпрямился и удовлетворенно улыбнулся.
— Вот мы и подошли к основному вопросу! — Не обращая внимания на удивление Бустамонте, он продолжал: — Мы должны вселить дух воинов в сговорчивых и мирных паонитов. Сделать это можно, изменив их внутреннюю сущность. Вместо приспособляемости и пассивности они должны обрести гордость и желание бороться с трудностями и унижением. Вы согласны?
Бустамонте задумался.
— То, что вы говорите, весьма убедительно.
— Но на это потребуется время. Изменение психологии целой расы — сложнейший процесс.
Бустамонте почувствовал в голосе Палафокса нечто подозрительное.
— Если вы стремитесь к истинной военной мощи и независимости, то это единственный радикальный путь.
Бустамонте задумчиво смотрел из окна на Реку Ветров.
— Вы считаете, что добиться подобной боевой мощи реально?
— Вне всякого сомнения.
— И сколько времени вы предполагаете на это потратить?
— Около двадцати лет.
— Двадцать лет!
Несколько минут Бустамонте был не в силах что-либо произнести. Потом вскочил и заметался по комнате, размахивая руками.
— Мне необходимо это обдумать!
Палафокс раздраженно заговорил:
— А разве могло быть иначе? Если вы хотите иметь военную мощь, первое, что надо сделать, это внедрить в психологию людей дух борьбы. Эта черта складывается в характере нации веками, ее нельзя добиться за один день.
— Вы правы, я понимаю, — растерянно пробормотал Бустамонте, — но мне необходимо все обдумать.
— Вам необходимо подумать еще об одном, — продолжал Палафокс. — Ваша планета обширная и многонаселенная. Это дает возможность создать самостоятельный мощный промышленный комплекс. Зачем вам быть связанными с Меркантилем, когда все необходимое можно производить на месте?
— Но как это сделать?
Палафокс улыбнулся:
— В этом положитесь на меня, ведь я Магистр Сравнительных Культур Института Брейкнесса!
— И все же я хочу знать четкий план ваших действий. Каким способом вы собираетесь достичь столь кардинальных изменений? Как известно, паониты больше всего боятся перемен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
