— О Господи. Я не собираюсь завязывать очередной нелепый спор. — Анна встает и обеими руками хлопает по столу, вынуждая Лиллу поднять глаза. — Я требую ответа. Какого черта ты делала на папиных похоронах?
Ответ Лиллы короток и драматичен. Она встает, и несколько секунд обе яростно смотрят друг на друга через стол. Потом Лилла испускает хриплый вопль, размахивается и что есть сил запускает бокалом в стену за спиной у Анны.
Анна вздрагивает, явно испуганная, качает головой и издает дрожащий смех.
— Ну ты и дура, Лилла. Вот дура. И мне нет до тебя дела. Какая разница, зачем ты сюда пришла и почему так меня ненавидишь. Я просто хочу, чтобы ты свалила из моего дома к чертовой матери.
Лилла тихонько стонет и качает головой, пока Анна говорит. Она зажимает уши руками, не в силах слушать.
— Эй! — окликаю я. Неприятно и страшно видеть ее такой. Как бы она ни отзывалась о душевном состоянии Анны, сейчас именно Лилла кажется сумасшедшей.
— Лилла?..
Она открывает глаза и вдруг — быстро и ловко, как кошка, которая гонится за мышью — хватает нож и бежит вокруг стола к Анне. Упершись рукой ей в грудь, Лилла толкает девушку так, что та всей тяжестью ударяется об стену.
— Я тебя ненавижу, Анна Лондон! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдохла!
— Лилла! Стой!
— Нет!
Прежде чем кто-нибудь успевает вмешаться, она заносит нож над Анной. Мы дружно бросаемся вперед, чтобы остановить ее, но Фиона успевает первой.
— Я тебя ненавижу! Ненавижу! — визжит Лилла, раз за разом замахиваясь ножом, но гнев застит ей глаза, и удары принимает не Анна, а Фиона.
81
— Анна, Анна, ты цела? — кричит Тим, когда они с Маркусом оттаскивают Лиллу в другой конец комнаты.
— Да, — отвечает Анна. — Фиона ранена, она истекает кровью!
— Я вызову «скорую», — говорит Маркус. — И полицию.
Анна не смотрит на мужчин, она занята Фионой, но животные стоны Лиллы и сердитый голос Тима, который эхом отскакивает от стен, заставляют сердце бешено колотиться. В мыслях сплошной туман.
Повсюду кровь. На груди и на руках Анны. Кровь Фионы.
— О Господи, — выговаривает Фиона, сидя на полу. — Сколько крови. Боже мой.
Анна хватает со стола пачку салфеток, опускается на корточки и пытается зажать раны. Крови столько, что трудно понять, откуда она течет и как ее унять.
— Мне страшно, — жалуется Фиона. — Очень страшно.
— Не бойся, — говорит Анна, подавляя страх. — Все не так плохо, как кажется.
Маркус возвращается в столовую и говорит, что «скорая» едет. Прижавшись спиной к стене, Тим сидит в дальнем конце комнаты рядом с Лиллой, которую крепко держит за плечо. Маркус подходит и устраивается с другой стороны, придавив локтем запястье Лиллы. Жест откровенно враждебный, как будто она ему отвратительна. Словно Маркусу нестерпимо прикасаться к ней голыми руками.
Анна подсаживается ближе к Фионе. Нужно бы приподнять голову подруги, устроить ее поудобнее на коленях, но девушка боится усилить кровотечение. Она гладит Фиону по голове. Та хватает руку Анны, подносит к лицу и прижимается губами к ладони. Фиона впервые по своей воле притронулась к ней. Впервые позволила себе физическую близость. И при мысли об этом у Анны слезы наворачиваются на глаза.
— Прости, — говорит Фиона. — Мне очень жаль.
— Ш-ш, не говори глупостей. Тебе не за что просить прощения.
— Ничего бы не случилось, если бы не я.
— Нет-нет. Помолчи. Пожалуйста, успокойся.
— Я тебя бросила, — продолжает Фиона. — Бросила, когда умер Бенджамен. Ты осталась совсем одна…
— Ничего страшного, вполне понятно. Я бы тоже не выдержала.
— Нет, ты бы меня не бросила, — возражает Фиона и надолго закрывает глаза, так что Анна пугается, наклоняется над подругой и шепотом окликает.
Фиона морщится и поднимает веки. Анна благодарно сжимает ее руку и молится, чтобы «скорая» приехала побыстрей.
— Я струсила, — говорит Фиона. — Не выдержала твоей печали. Мне стало страшно. Я не могла тебе помочь. Вообще ничего не могла поделать. Поэтому и сбежала.
— Все хорошо, Фиона, — твердит Анна и плачет уже открыто. — Все хорошо. Ты не виновата.
— Я правда хотела помочь, — Фиона снова закрывает глаза и договаривает слабеющим голосом: — С тех пор как мы познакомились, я хотела помочь. Но вместо этого совершила самую страшную вещь на свете. Я тебя бросила, когда ты нуждалась в друзьях. Я тебя бросила.
82
В комнате стоит тишина, пока мы ждем приезда «скорой» и полиции. Лилла наконец перестала сопротивляться и обмякла, опустив голову.
Маркус сидит рядом, бледный, с округлившимися глазами, в поту. Он смотрит на Фиону, как будто пытается исцелить сестру силой мысли или боится, что она умрет, если он хоть на мгновение отведет глаза.
Внезапно Лилла поднимает голову и яростно глядит на Анну. Я предостерегающе сжимаю ее плечо, но Лилла не обращает на меня внимания и набирает побольше воздуха.
— Я имела полное право прийти на похороны!
Анна и Маркус одновременно выдыхают и напрягаются. Никто больше не желает слушать этот бред. Анна обращает к ней равнодушное лицо и холодно смотрит на Лиллу.
— Полное право, — повторяет та.
— Ладно. Как скажешь.
— Не хочешь знать, почему? — спрашивает Лилла. — Тебя не интересует, откуда у меня такое право?
— Честно говоря, нет, — отвечает Анна. — Расскажи полиции, если угодно.
Лилла улыбается и качает головой, как будто разговаривает с глупеньким ребенком.
— О-о, это очень интересно. Если бы ты только знала.
Анна вновь поворачивается к Фионе.
Я чувствую, как в Лилле нарастает раздражение. Она ненавидит, когда ее игнорируют. Она выпрямляется, и я крепче сжимаю пальцы. Лилла напряжена и взвинчена, готова к бою, как пистолет с взведенным курком, который вот-вот выстрелит.
— Он был и моим отцом! — восклицает она.
Анна резко вскидывает голову.
— Что?
— Стивен Лондон был моим отцом, — торжествующе и с ненавистью повторяет Лилла.
Словно от удара, Анна хватает воздух ртом и бледнеет.
— Ну что? Ты сама знаешь, что я не вру. По глазам вижу. Потому он и откупался от моей матери. — Лилла смеется и продолжает спокойно, даже дружески: — Если для тебя это шок, представь, каково мне. Я всю жизнь прожила, не зная, кто мой отец, пока мама не увидела фотографию в газете после аварии и не проболталась. Но тогда уже было поздно что-нибудь менять. Я опоздала на девятнадцать лет.
Я жду, что Анна возразит, скажет, что Лилла врет, но она молчит — просто сидит и смотрит в пустоту.
— Мама рассказала все. Надо же, какой сюрприз. После стольких лет жизни в паршивой квартирке я вдруг выяснила, что мой отец богат. Не просто богат, а очень богат, до неприличия богат. А самое неприятное, что у него есть еще одна дочь. Дочь, которую он любит.
Анна качает головой.
— Ну вот, — говорит Лилла, поднимает голову и неторопливо обводит взглядом комнату. — Тебе достались большой дом, частная школа, красивые платья. А мне двести баксов в месяц. Деньги за молчание. Несправедливо, правда? Если ты думаешь, что меня обделили финансово, то, поверь, на эмоциональном уровне дело обстояло еще хуже. Вынуждена признать, Анна, что твой дорогой папочка пренебрегал своими обязанностями. Я никогда с ним не разговаривала и не виделась. Ни разу за девятнадцать лет. Ни одного телефонного звонка, ни одного письма. Ничего. Ни шиша. Все получила ты, Анна. Твой папочка не возражал, если бы я вообще не родилась.
Это невообразимо. Безумие какое-то. Но Анна не спорит, не пытается защитить отца.
— Но я подумала, — продолжает Лилла, — я подумала, что бы он сказал сейчас. Если бы увидел тебя. Думаешь, он бы тобой гордился? В восемнадцать ты залетела. Утопила собственного ребенка. Живешь как отшельница. Боишься выйти из дому.
— Лилла, пожалуйста.
— Может быть, тогда он понял бы, что одарил вниманием не ту дочь. Столько денег, времени, сил… и посмотрите на нее. Ты просто даром занимаешь место. Совершенно бесполезный член общества. Психопатка.
Анна начинает плакать.
— Ты даже за родным сыном не смогла присмотреть как следует. Не смогла его уберечь!
— Лилла, — негромко и сердито говорю я и усиливаю нажим, подавляя желание ударить ее, сломать руку, раздробить кости. — Прекрати. Сейчас же. Я тебя предупреждаю.
— Но это же правда, Тим, — возражает она. — Анна такая дура, что даже забыла поставить коляску на тормоз, и Бенджамен свалился с причала.
Анна резко вскидывает голову.
— Что ты сказала?
— Что слышала. Я сказала, что…
— Нет, — перебивает Анна, и в голосе девушки звучат гнев и решимость, которые заставляют нас навострить уши. — Не то. Про Бенджамена и коляску. Повтори.
