Человек стоял возле лавки, на которой красовалась вывеска «Подержанное хлопчатобумажное платье — Рис». Лавка была разделена на две части: в одной велась торговля одеждой, а другая была заставлена мешками с соевыми бобами и красной фасолью, рядом с которыми громоздились горы хурмы, груш и других осенних даров природы. Стоя перед входом, мужчина беседовал со своим соседом по лавке, который, по виду, был его ровесником.
Вчера вечером Матахатиро не обратил на него особенного внимания, но сейчас, рассмотрев при дневном свете, вспомнил, что действительно раз или два уже видел его в доме у Нагаэ. Он запомнил тонкое лицо с выступающими скулами, худощавую фигуру и изящные манеры. Однако что бы там ни говорил Хосоя, мужчина этот выглядел, как обычный мелкий лавочник.
А вот в его собеседнике определенно было что-то необычное.
«Этот точно не из простых», — подумал Матахатиро, медленно проходя мимо беседующих мужчин. У второго торговца было широкое вытянутое лицо. Его коренастая фигура выдавала энергичный характер. Раскосые глаза излучали проницательность. Портрет дополняла рельефная переносица и тонкие губы, плотно смыкающиеся после каждой произнесенной реплики. Несмотря на надетый передник и пучок волос на голове, завязанный так же, как у всех торговцев, Матахатиро не сомневался, что перед ним самурай. Чувствуя, как в душу тихо закрадываются смутные подозрения, Матахатиро невольно оглянулся назад.
В этот момент второго мужчину позвал покупатель, и он, прервав разговор, поспешил в лавку. Человек, похожий на Кандзаки, тоже ушел к себе.
«А что если Хосоя не ошибся, и этот мужчина, которого он окликнул, и в самом деле бывший вассал князя Асано? Тогда второй запросто может оказаться его товарищем по службе», — думал Матахатиро. Если это так, то и Тёдзаэмон Нагаэ, его работодатель, тоже должен быть как-то с ними связан. Матахатиро почувствовал, как эта догадка внезапно перевернула с ног на голову всю картину мира, в котором он жил последнее время.
Разумеется, как твердила молва, не все бывшие вассалы князя Асано принялись, не жалея сил, гоняться за Кирой. Хосоя рассказывал, что отомстить за покойного господина пожелала лишь часть ронинов, которые и подписали клятву, составленную бывшим комендантом замка Кураноскэ Оиси. А значит, и эти торговцы, и Нагаэ вполне могут быть ронинами из клана Асано, не примкнувшими к общей клятве. Просто они обосновались в Эдо, кто-то из них занялся торговлей, а кто-то, как Нагаэ, открыл школу фехтования.
Размышляя об этом, Матахатиро вдруг обнаружил, что упустил из виду одну весьма существенную деталь.
Дойдя до поворота на Второй мост, он еще раз оглянулся. Напротив ровного ряда низеньких домиков квартала Аиои высилась длинная ограда, которая уходила в северном направлении. За этой оградой находилась усадьба хатамото Итигаку Макино, а за ней, через проулок, начиналась усадьба Кодзукэноскэ Киры. То есть рисовая лавка была открыта в таком месте, откуда наискосок были отлично видны главные ворота усадьбы Киры, расположенные прямо напротив усадьбы Макино.
«Вряд ли это простое совпадение».
Итак, думал Матахатиро, если предположить, что эти двое действительно ронины клана Асано, и не просто ронины, а одни из тех, что, по слухам, охотятся за Кодзукэноскэ Кирой, это означает, что сегодня ему впервые средь бела дня удалось увидеть легендарных вассалов князя Асано Такуминоками, с которыми он уже столько раз встречался и расходился под покровом темноты.
У Матахатиро перехватило дыхание. Неторопливым шагом он направился в сторону додзё, где его ждал самурай по имени Нагаэ, который, как он догадывался, тоже был одним из ронинов Асано.
6
По прошествии нескольких дней Матахатиро нарочно закончил тренировку позже обычного и, наскоро проглотив свой ужин, прокрался из комнаты в кухню.
В доме Нагаэ был только один вход, который вел и в зал, и в жилые комнаты. Во время урока Матахатиро заметил, что уже до наступления темноты к Нагаэ успело прийти около десятка мужчин.
На кухне была только бабка О-Сава. Бодро напевая какую-то старинную песню, она была целиком поглощена мытьем посуды, и Матахатиро не составило труда незамеченным проскользнуть за ее спиной.
Кухня делила дом Нагаэ на две части: внутренние покои и зал для тренировок. К залу примыкала комната шириной в шесть татами. Именно эту комнату Матахатиро было велено использовать для приема пищи и отдыха между уроками, поэтому он не имел ни малейшего представления о том, как устроена жилая часть дома.
По ту сторону кухни он оказался впервые. Отсюда начинался узкий коридор. Сразу у выхода с кухни была оборудована кладовка, налево коридор заканчивался черным ходом, а направо уводил к двум комнатам — большой и маленькой, — которые располагались напротив друг друга. Сёдзи в обеих комнатах были плотно задвинуты. Похоже, что все посетители собрались в комнате, находившейся в глубине с левой стороны коридора: оттуда пробивался свет фонарика, и доносились еле слышные голоса.
Опустившись на колени в темноте коридора, Матахатиро пытался прислушаться, но не смог разобрать ни единого слова. Тогда он, не долго думая, отодвинул сёдзи смежной комнаты, граничащей с кладовой. Тайком проникнув внутрь, он задвинул сёдзи обратно.
Теперь он отчетливо слышал, о чем говорили сидевшие за перегородкой-фусуми.
— С началом следующей луны должны прибыть Масэ и Фува, а за ними и ваш Саваэмон, господин Ёсида.
— Да, я знаю. Сын писал мне об этом в письме.
Матахатиро сразу узнал этот голос. Он принадлежал человеку, с которым встречалась жена лавочника Бидзэнъи из квартала Хибия, у которого Матахатиро служил телохранителем. Дело было в храме Дайё-дзи, в Канде. Матахатиро даже запомнил имя — Тюдзаэмон Ёсида.
— Значит, сейчас прибыли вы, Такэбаяси и Мори, а затем подоспеют Фува и прочие… Кто решает, кому за кем прибывать? Командор?
— Разумеется, сударь.
— Хорошо, но сам-то он когда намерен пожаловать? — резким, испытующим тоном спросил человек, в котором Матахатиро узнал владельца додзё Тёдзаэмона Нагаэ. — Окано, ты говорил, что встречался с ним перед отъездом. И что же сказал наш предводитель? Долго ли еще ждать?
— Командор сказал, что приедет вскоре.
— Вскоре… Вот и попробуй пойми, что это значит, — наряду с разочарованием в голосе Нагаэ послышалась насмешка. — Меня такое поведение просто удивляет. Ведь и я, и все, кто живут здесь, в Эдо, и следят за стариком — мы же только об одном беспокоимся: как бы обстоятельства не обернулись против нас. Наш враг пребывает в таких летах, что никто не возьмется предсказать, сколько ему осталось. К тому же нельзя забывать про Уэсуги из клана Ёнэдзава. Если ему вздумается забрать старика к себе в клан, это разом сведет на нет все наши планы… Мы с самого начала твердим об этом, а командор, похоже, и в ус не дует. Как затаился в глуши, так и сидит там.
— Послушай, Хорибэ, он прекрасно все понимает, — снова послышался голос Ёсиды.
«Хорибэ? — про себя удивился Матахатиро. — Значит, Тёдзаэмон Нагаэ — это не настоящее имя…»
— Ты пойми — он мыслит шире, — продолжал Ёсида. — Наша главная цель — восстановить поруганную честь клана Асано. А для этого есть разные пути. Расквитаться за покойного господина, отрубив голову старику, — это один путь. Но нужно же было попытаться восстановить клан. Объединиться вокруг его светлости князя Дайгаку, подать прошение верховным властям…
— По нашему мнению, это окольный путь, — резко заявил Тёдзаэмон Нагаэ, которого только что назвали Хорибэ. — Хотя, ладно, как бы то ни было, теперь-то что об этом говорить. Его светлость Дайгаку уже месяц назад был отправлен на попечение к родичам в Хиросиму. А командор по-прежнему не думает приезжать в Эдо. Почему? Вот я о чем хочу спросить.
— Не торопись, Хорибэ, — сказал Ёсида. — Командор уже принял решение и от него не отступится. Сказал, что вскоре приедет, значит, так оно и будет.
— Хотелось бы верить.
— Не сомневайся. Приедет командор — начнем действовать быстрее. А пока нам надо позаботиться, чтобы все было подготовлено в лучшем виде.
Матахатиро тихо поднялся, открыл сёдзи и выскользнул в коридор. Уходя, он успел услышать, как человек, которого другие называли Окано, спросил разрешения остаться в доме на ночь.
«Значит, это и есть тайное гнездо ронинов Асано», — подумал Матахатиро. Хоть он уже с некоторых пор и догадывался об этом, по его спине пробежал холодок.
Когда он вернулся в свою комнату, бабка О-Сава убирала посуду, оставшуюся от ужина. С удивлением глядя на Матахатиро, она спросила:
— Ой, вы разве еще не ушли?
— Нет, я в зале был. Надо было подумать кое над чем… А рыбка, бабуля, сегодня была отменная, — ответил Матахатиро.
