Если он собирается полностью поручить мне додзё, чем же будет заниматься он сам, думал Матахатиро, выходя из фехтовального зала Тёдзаэмона Нагаэ и направляясь в сторону Рёгоку.
3
Несмотря на все сомнения, работа в додзё не обманула ожиданий Матахатиро. Словно рыба, выпущенная в открытый водоем, он без устали курсировал между своим домом за храмом Дзюсё-ин и пятым околотком квартала Хаяси, где располагалась школа фехтования Нагаэ.
Каждый день, выходя из дома, он с радостью сознавал, что его ждет не жалкий промысел носильщика или другая грубая работа, которой он втайне стыдился, а дело, достойное настоящего самурая. О размерах жалования он при этом не вспоминал. К тому же, когда он работал грузчиком, гордость не позволяла ему появляться с повязкой на лице и в стоптанных варадзи[61] перед соседями, которые по-прежнему почтительно называли его «сударь».
Как и предупреждал Нагаэ, половину учеников школы составляли обычные горожане. Другая половина — отпрыски гокэнинов и провинциальные самураи, присланные на службу в эдоские усадьбы своих кланов. Лишь немногие из них проявляли рвение, достаточное для достижения успехов в обучении, но, невзирая на это, Матахатиро относился к тренировкам со всей серьезностью.
Мастер Нагаэ появился лишь в первый день ко времени сбора учеников, представил им нового учителя, после чего доверил Матахатиро вести всю тренировку от начала до конца. Сам же, укрывшись зонтом, время от времени выходил на улицу, или сидел без дела в задней комнате. «Наверное, ему все опротивело», — думал Матахатиро. Вероятно, Нагаэ стал ронином год или два назад. За это время, открыв школу фехтования, он вполне мог заработать себе на относительно безбедную жизнь и постепенно обленился. Матахатиро прекрасно это понимал.
Поначалу, впервые очутившись в Эдо, он был ошеломлен суетой этого города, в котором было слишком много домов и людей. Поражало то, что, добывая пропитание, эдосцы не гнушались идти по головам себе подобных. Но когда Матахатиро стал одним из них, перед ним возник тот же вечный вопрос: что делать, чтобы не умереть с голоду? Платье еще не прохудилось, но плату за жилье следовало вносить каждый месяц, а, кроме того, — три раза в день нужно было что-то есть.
Поэтому он успел послужить и сторожем при собачке, и охранником купеческой дочки, которую он сопровождал на уроки музыки. Не раз за это время он был на волосок от смерти, но выбирать не приходилось.
Однако, как оказалось, даже к такой жизни можно привыкнуть всего за год. В какой-то момент Матахатиро осознал, что голодная смерть ему уже не грозит, поэтому после хороших заработков он позволял себе иногда отдохнуть, сидя без дела в своей комнатенке. Так, по мере привыкания к жизни в Эдо, им все больше овладевала апатия.
По мнению Матахатиро, именно такой период наступил сейчас и у Нагаэ.
Одно лишь было непонятно: дней через десять после того, как Матахатиро начал работать в додзё, в дом к мастеру все чаще стали заявляться разные гости. Иногда это был один человек, иногда сразу несколько. Большинство из них приходили к вечеру, когда Матахатиро уже собирался возвращаться домой, но иногда и днем, во время обеда, он видел, как в дом спокойно заходят люди и, не докладывая никому о своем приходе, скрываются в покоях хозяина школы.
Весьма странным казалось и то, что публика была самая разношерстная. Если ронинов или находящихся на службе благородных самураев еще можно было причислить к старым знакомым Нагаэ, то что делали в его комнате лавочники или, того хуже, уличные лоточники с какими-то свертками на спине — оставалось совершенно непонятным.
Как-то раз за ужином, когда Нагаэ не было дома, Матахатиро спросил бабку-служанку по имени О-Сава о том, что это за люди.
— Общество взаимопомощи[62] хотят учредить, — как ни в чем не бывало, ответила та.
Матахатиро не первый раз слышал о таких обществах — одно из них устроили даже его соседи по дому. Поэтому объяснение служанки частично удовлетворило его любопытство. Смущало лишь то, что даже в его трущобах «собрания общества взаимопомощи» всегда сопровождались закупкой большого количества сакэ, а посему проходили шумно, весело и заканчивались, как правило, очень поздно. А гости Нагаэ, напротив, все как один вели себя тихо. Из комнаты, в которую они заходили, не доносилось ни шороха, не говоря уж о смехе или веселье.
Впрочем, Матахатиро и не хотелось доискиваться правды. Его наняли помощником мастера додзё, да к тому же всего на месяц. Даже если предположить, что Нагаэ замыслил какое-то злодеяние и теперь тайно встречается с сообщниками, Матахатиро нет до этого никакого дела. Не принуждают участвовать в их темных делишках — и на том спасибо.
Тем временем в додзё зашел Гэндаю Хосоя.
— Подожди минутку. Я скоро, — попросил его Матахатиро, заканчивая занятие с несколькими оставшимися учениками.
День клонился к вечеру. Когда последний ученик ушел из зала, Хосоя поднялся с места.
— Ты не слишком выкладываешься? — спросил он у Матахатиро, который, стоя в углу, утирал пот.
— Не знаю, насколько я выкладываюсь, но эта работа явно по мне. Тебе Китидзо сказал, где меня искать?
— Да.
— То есть, ты сейчас прямо от него?
— Ага, — с хмурым видом кивнул Хосоя.
— Ничего хорошего не предложил? — спросил Матахатиро.
— М-м, — не открывая рта, промычал Хосоя. — С завтрашнего дня иду грузчиком на причал.
— На причал? На какой?
— Здесь неподалеку. На Онагигаве, возле моста Такабаси.
— Этот болван опять не проверил, что за работа, — вырвалось у Матахатиро. Он снова вспомнил, как его обманом заставили добывать гравий. Но тогда хотя бы лето было в самом разгаре, и каким бы изнуряющим не был труд, речная прохлада спасала от жары. А сейчас приближается конец повторной восьмой луны,[63] и по вечерам у реки становилось уже прохладно.
— Чего он не проверил? — недоуменно взглянул на него Хосоя. Матахатиро пригласил его в свою комнату. «Вы закончили?» — осведомилась бабка О-Сава, входя к нему с чаем, но тут же застыла на пороге, удивленно выпучив глаза на незнакомого ей великана.
— Кстати, может, ты поешь со мной? — спохватился Матахатиро и, обращаясь к О-Саве, попросил приготовить еду и для гостя тоже.
— Для этого господина? — замялась служанка. Смерив недоверчивым взглядом огромную фигуру Хосои, она весьма неохотно согласилась принести ему ужин.
Бабка ушла хлопотать на кухню, а Матахатиро вернулся к разговору о работе.
— На этот причал, бывает, приходят мордовороты с бамбуковыми дубинками. Как завидишь их, уноси ноги, пока не поздно.
— С какими еще дубинками?
Матахатиро рассказал, как ему пришлось добывать гравий.
— Потом ты будешь разгружать этот гравий с лодок. То есть, грузчиком тоже поработать придется, но сначала его нужно накопать. Я не так давно через все это прошел.
— Сагамия об этом не рассказывал.
— Ну, может быть, на этот раз все будет по-другому. Сам посмотришь. Только имей в виду, что и такое бывает.
— Все одно, другой работы нет, — невесело пробурчал Хосоя. — Скажут гравий добывать, буду добывать. Не голодом же морить семью.
4
После ужина они вышли на улицу. Вечерело. В наступающих сумерках прохожие казались тенями.
— Тут поблизости есть один кабачок. Зайдем? Я угощаю, — предложил Матахатиро. Хосоя только что умял пять чашек риса, за что удостоился осуждающего взгляда бабки О-Савы, но Матахатиро жалел своего друга. И от мыслей о том, что с завтрашнего дня Хосоя будет ворочать гравий на причале, эта жалость вспыхивала с новой силой.
Чтобы поднять настроение бородатому ронину, Матахатиро пригласил его выпить, однако Хосоя ничего не ответил. Замерев на месте, он смотрел на мужчину, который только что прошел мимо них. Со спины этот худощавый человек выглядел, как обычный лавочник.
— Эй, Кандзаки, это ты? — неожиданно окликнул его Хосоя, но прохожий даже не обернулся. Не поднимая головы, он быстро подошел к дому Нагаэ и исчез за дверью.
— Смотри-ка, куда он пошел, — удивленно сказал Хосоя.
— Ты его знаешь?
Склонив голову, Хосоя ненадолго задумался.
— Нет, — ответил он, наконец, глядя на Матахатиро. — Я, должно быть, обознался. Просто похож…
Корчма была уставлена длинными столами, возле которых, вместо сидений, громоздились бочонки из-под сакэ. Само заведение было узким и длинным, как лежбище угря. В глубине немолодой корчмарь с проседью в волосах подогревал сакэ и готовил нисимэ.[64]
— Ас кем ты перепутал того человека? — спросил Матахатиро, опрокинув первую чарку сакэ. Как выяснилось, Хосоя прекрасно слышал, что Матахатиро вызвался его угостить, поэтому наливал себе одну чарку за другой.
