каменными зубами. Глубоко сидящая в воде трирема налетела на него как раз в том месте, где за минуту до нее безнаказанно проскочил «Геракл»… Если бы она была конем, я бы сказал, что она остановилась на всем скаку. Дикий вопль летящих за борт людей заглушил треск ломающихся мачт и хлопанье валящихся на палубу парусов. Паруса накрыли воинов и гребцов и тут же вспыхнули, так как горящее масло выплеснулось от удара из котлов и потекло по палубе…
«Геракл» остановил бегство и, лавируя против ветра, пошел назад к скале, чтобы занять ее прежде, чем до нее доберутся спасающиеся с пылающего корабля персы… Вонзившиеся в его обшивку огневые стрелы уже были погашены, и теперь кормчий думал о том, как бы перебить побольше персов, спасти греческих рабов, несомненно находившихся среди гребцов триремы и, конечно, рассчитывал на поживу…
Старик подозвал рулевого матроса и, когда тот заступил его на кормовом весле, повернулся к кормчему.
— Теперь ты отпустишь рабов? Мы свободны, кормчий? — спросил он, словно не веря еще, что кормчий выполнит свою клятву.
— Я поклялся… Я поклялся, что отпущу вас в ту минуту, когда ты посадишь трирему на риф…
— Да, кормчий!
— Но эта минута уже прошла! Как я могу возвратиться к ней, чтобы освободить вас?.. Ни один мудрец, ни один судья, говорящий на греческом языке, не мог бы научить меня этому.
С быстротой молнии Старик наклонился и, схватив за деревянные ручки наполненный горящим маслом котел, поднял его над головой.
— Я сожгу тебя, негодяй!
Все, кто стояли рядом с кормчим, в ужасе отпрянули от него.
— Опусти котел, бешеный, и выслушай до конца! — Кормчий сделал шаг назад и вдруг рассмеялся: — Я ведь обещал тебе, что обмана не будет. Вы свободны!.. Хотя для того, чтобы выполнить свое обещание, я вынужден нарушить клятву… Надеюсь, боги простят мне это и помогут взять столько персидских рабов, сколько я захочу… Надсмотрщик, отстегни все цепи, отпусти гребцов!
Атрид осторожно взял из рук Старика котел и бережно опустил на палубу.
Кормчий подошел к Старику.
— Отныне я для тебя не кормчий, я для тебя — Эргин!.. Скажи же и мне свое настоящее имя, друг.
Но имени Старика мы так и не узнали…
— Привет вам, друзья, привет!.. — радостные голоса Сеггриджа и Рам Чарана внезапно прозвучали позади нас. Мы обернулись как ужаленные.
— Что за галлюцинация?!.
Никакой галлюцинации, однако, не было. Поперек толпы женщин и детей, выбиравшихся наверх из-под палубы «Геракла», прямо к нам двигались Рам Чаран и Сеггридж в таких же, как у нас, портретных масках и шлемах… Ну, на это зрелище стоило посмотреть!.. Плечи им оттягивали туго набитые рюкзаки, в каждой руке — по огромному тяжелому чемодану, а на поясах, по всей окружности, — разные фляжки и термосы с яркими, красивыми этикетками: «Родниковая вода», «Горячий индийский чай», «Черный кофе», «Американский напиток «Кока-Кола», «Русский квас», «Томатный сок», «Молоко», «Нарзан», «Лимонад», «Боржом», «Ессентуки №17»… И… Я уже не знаю, что там еще у них было во фляжках и термосах, которые болтались сзади…
— Ура! — завопили мы и бросились к ним навстречу. — Как вы нас разыскали?..
Не дожидаясь ответа, мы потянулись к их поясам.
— Нет, нет!.. Первым делом надевайте рюкзаки и хватайте в руки чемоданы! Скорее, пока ваша Машина не унесла вас с пустыми руками!.. Так!.. Вот теперь пейте!.. Пейте, сколько хотите…
Мы пили все подряд — воду и молоко, квас и фруктовые соки, кока-колу, чай и все остальное… А Сеггридж и Рам Чаран перевешивали на наши пояса свою мелодично булькающую посуду и одновременно рассказывали, что произошло.
Оказалось, кто-то там, действительно, все перепутал. Наши маски и шлемы вмонтировали в пневмокапсулу, которая предназначалась для земных ученых. А выяснилось это лишь к исходу первых суток, когда мы не вернулись на базу. Лишь тогда за нами была отправлена спасательная экспедиция «Рам Чаран — Сеггридж». Они воспользовались пневмокапсулой, которая конструировалась специально для нас, имела связь с Командным Пунктом и в любой момент могла быть возвращена обратно. К сожалению, обменяться находящимися в пути пневмокапсулами мы не могли. А приступить к перемонтажу Системы было нельзя, пока мы не были обеспечены продовольствием и питьем минимум на неделю — срок, необходимый для того, чтобы переключить управление пневмокапсулами с одной на другую…
Начиная с оазиса Гизэ, Рам Чаран и Сеггридж буквально по пятам гнались за нами. Но осуществить стыковку во времени никак не могли — промахивались. Виною тому было самопрограммирование эмвешки. Пока они возвращались на базу, чтобы выяснить, куда мы делись, эмвешка успевала совершить новый бросок…
Ну, это просто ужас, до чего мы были рады Рам Чарану и Сеггриджу! И, конечно, не только потому, что они нас спасли. Нам было страшно приятно слышать их голоса, видеть их, смотреть, как заботливо они развязывали для нас различные пакетики, открывали консервные банки, раскупоривали бутылки… Сами-то мы делать этого не могли: каждый из нас держал в одной руке чемодан, а другая работала — отправляла в рот то одно, то другое…
Увы!.. Наш дружеский банкет самым грубым образом был оборван как раз в тот момент, когда «Геракл», опережая пловцов и спасательные лодки с триремы, подошел к скале. Теперь кормчий мог диктовать персам свои условия… Но это было уже без нас… Мы не успели даже передать привет капитану Лендеду… Даже те куски, которые мы положили в рот на «Геракле», дожевывались уже в пневмокапсуле…
От всего, что нам привезли, в эмвешке теперь сделалось так тесно, что даже повернуться было некуда.
— Гу-гу-гу-гу… — с набитым ртом попытался что-то сказать Каген. Расшифровать, что он имел в виду, не могла бы и машина. Но интонация была довольная.
— Гу-гу! — в тон ему отозвалась Нкале, она тоже что-то дожевывала.
— Гу, — согласился я.
— Отпустить чемоданы и снять рюкзаки! — скомандовал Александр Петрович. — На поясах оставить только по паре фляжек! К моменту новой высадки нам ничто не должно мешать!..
— Вперед! — бодро подхватила Нкале. — Фу, дьявол! Я хотела глоток молока, а попалось что-то соленое!
— Наверно, «Ессентуки № 17», — догадался Александр Петрович. — Это для меня. Передай-ка сюда бутылку.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой на миг появляется Атлантида, а Тькави делает замечательное открытие, получившее название «Эффект сарая». Только о результатах этого открытия
