ему пришлось бы задействовать собственные компьютер или мобильный телефон, а по ним всегда можно отследить отправителя. Не исключено, что Стил и Эдвардс поделились с ним этой здравой мыслью.
– С них станется, – проворчала она себе под нос.
Часа через полтора Сазерленд и Гэмбл вышли из допросной и, сопровождаемые остальными членами группы, направились к чайнику. Сазерленд отправил Йейтса нести караул у дверей допросной. Не потому что в том была какая-то необходимость, а просто чтобы не дать Нессу расслабиться.
– Он там совещается с адвокатом, – пояснил Сазерленд. – И ничего не признает. Говорит, что понятия не имеет, откуда на наручниках его отпечатки, он эти наручники в первый раз видит.
– А Броди, – прибавил Гэмбл, помешивая кофе в кружке, – желает знать, насколько вообще можно доверять отпечаткам, после стольких-то лет. Он сразу перешел к машине и к тому, что Несс никогда не скрывал, что его в этой машине подвозили. Понятно же, что мы найдем в машине его отпечатки. По его словам, Несс мог коснуться края сиденья, а заодно и наручников, даже не заметив этого.
– И еще адвокат, – перебил Сазерленд, – поинтересовался, зачем мы столько лет храним в базе данных отпечатки человека, который ни в чем не виноват.
– А прокурор предупреждала, – заметила Шивон. – Интересно, что Несс вызвал адвоката по уголовным делам, и не особо звездного.
– Да и война с сэром Эдриеном Брэндом не то чтобы звездная. – Сазерленд распрямился. – Ладно. Мы с ним еще не закончили, далеко не закончили.
– Давайте не забывать, что суд присяжных любит вещественные доказательства, – призвала Эмили Краутер.
– Тогда хорошо бы нам еще что-нибудь, кроме частичного отпечатка. Мне почему-то не кажется, что лаборатория, пока меня не было, подала признаки жизни.
Обрадовать его было нечем.
– Надеюсь, эксперт-почвовед отрабатывает свою зарплату, – вздохнул Сазерленд.
Тут в дверь постучали. Все обернулись и увидели на пороге Броди.
– Вас не затруднит соорудить моему клиенту какой-нибудь сэндвич? Он не успел позавтракать.
– В кафетерии вполне приличные сэндвичи с беконом, салатом и помидором.
– Мой клиент – вегетарианец.
– Тогда, полагаю, в кафетерии снизойдут до салата и помидора.
Джеки Несса отпустили только без пятнадцати три. Броди с самого полудня жаловался, что они ходят по кругу. Запись допроса любезно передали следовательской группе, и все нетерпеливо собрались перед монитором. Шивон Кларк следила за жестами и мимикой Несса, хотя в наше время они мало что значат. С этими трюками знакомо множество людей, к тому же, подумала она, человек, который всю жизнь имел дело с актерами, сам актер. Когда в допросной стало прохладнее, Несс застегнул пуговицу, натянул пиджак и почти замер, сцепив пальцы на колене и не меняя выражения лица. На вопросы он отвечал едва ли не односложно, предоставив вести беседу своему адвокату.
Пока Сазерленд звонил прокурору и докладывал новую информацию, Джордж Гэмбл сидел, уставившись в никуда. У Кларк возникло чувство, что он сожалеет о современных методах дознания; дай ему волю, он бы просто выбил признание из продюсера.
– Надо пересмотреть самые первые допросы Несса, из прошлого дела, – сказал Рид, повернувшись к Эмили Краутер. – Мы только с его слов знаем, что Стюарт Блум покинул Портаун-хаус живым. Да, дом обыскали, но насколько тщательно? К тому же криминалистика с тех пор сильно шагнула вперед. Наверняка сэр Эдриен с радостью согласится, чтобы мы осмотрели место. Дело сдвинулось с мертвой точки. – И Рид принялся отгибать пальцы: – Отпечатки на наручниках; Блума в последний раз видели живым, когда он направлялся на встречу с Нессом… – Рид остановился.
– Я насчитала всего два пальца, Кэллам, – вклинилась Шивон.
– Машину нашли в роще, которая в то время принадлежала Нессу, – прибавила Краутер, и Рид отогнул третий палец.
– Ладно, – согласилась Шивон, – но скажи мне, какой у Несса мотив?
– Может, они с Блумом не сошлись в цене. Опять же, мы только со слов Несса знаем, что между ним и Блумом все было мирно. Может, ему стало казаться, что Блум работает спустя рукава или вообще надувает его. Да ладно, мы же все такое видели. Убийца редко мыслит рационально.
– Что может объяснять наручники на лодыжках, – прибавила Краутер, за что Рид одарил ее улыбкой, словно рассчитывал победить в споре благодаря открытому голосованию.
– Я и не говорю, что ничего этого не было, – сказала Шивон Кларк. – Но говорить – это одно, а доказать – совсем другое.
– Мы не считаем Портаун-хаус возможным местом преступления. Может, зря?
– Может быть.
Рид взглянул на шефа, тот все еще говорил по телефону.
– Я своего добьюсь. Если наверху находят деньги на то, чтобы какой-нибудь белый халат мазал грязью стеклышко и совал его под микроскоп, то криминалисты уж точно могут явиться в Портаун-хаус со своими чемоданчиками.
– Ну попробуй, – сказала Шивон.
Вся первая полоса “Ивнинг пост” была посвящена визиту Джеки Несса в полицейский участок Лита. На большой фотографии продюсер пробирался сквозь толпу репортеров к такси, а Келвин Броди старался держать дипломат повыше, чтобы затруднить фотографу работу. Сидя за столиком в “Маккензи”, Ребус дважды прочитал то немногое, что излагалось в статье. Если пресса и прознала о наручниках, то пока молчала. Статья была неубедительной, но Несса все равно потрепала. Ребус предположил, что сегодня вечером журналисты будут караулить Несса возле дома, а завтра утром – у дверей офиса. И если он в чем-то виновен, по фасаду непременно поползут трещины, и сеть их будет шириться, пока журналистам не надоест преследовать свою жертву.
По мысли Ребуса, прессе что-то шепнули в штаб-квартире Феттса, а может, и кто-то из следовательской группы. Легавые и журналюги всегда играли в эту игру. Да, пресса могла оказаться истинной занозой, но она же была чрезвычайно полезным каналом коммуникации. Ребуса огорчало, что столь многое в наши дни происходит онлайн, где каждый боец компьютерного фронта может в любую минуту стать “комментатором”, “экспертом” или “новостным обозревателем”. Мало кто теперь следит за качеством. Всем и каждому есть что сказать, и сдерживать порывы они не собираются. А публика считает, что в наши дни море информации. И правда море, только вот эта информация не всегда соответствует действительности.
Но так ли уж отличается нынешнее положение дел от того, что имело место в лучшие дни Ребуса? Он сливал информацию журналистам, скармливал им ложь и полуправду в надежде разворошить какое-нибудь осиное гнездо, выбить из колеи подозреваемого или свидетеля. Одни истории он сеял, другие выпалывал. Если тебя слушают хотя бы с полдесятка журналистов, ты можешь контролировать информацию или, по крайней мере, с успехом придавать ей нужную форму. Пресса, если ей врать, огрызается и плюется, но всегда приходит за новой порцией. А сейчас комментаторы врут тебе в лицо, кормят тебя
