Сначала Джонни едва слышно захихикал, а потом уже смеялся свободно и громко, и его смех эхом отзывался от голых, сырых стен.
— Что же тебя так развеселило?
— Но это же смешно. Вчера меня один человек уже называл шпионом, только русским, а сегодня вы говорите, что я шпионю для фашистов. Как хотите, а я рад, что натолкнулся на такого человека, как вы. — Джонни немного перевел дух. — Вы действительно должны мне верить, — уверял он незнакомца. — Все равно, кем бы вы ни были, но эту листовку мне действительно дал коммунист Ешке. Он сам мне продиктовал адрес, когда я еще был в советском медсанбате.
Наступило долгое молчание. Мальчик мог отчетливо слышать дыхание своего собеседника. Странно, оно раздавалось то из одного, то из другого угла. Или здесь есть еще кто-то?
— Ты говоришь, что был у советских товарищей?
— Ну, конечно.
— Где именно?
— Я не могу точно сказать. И вообще это почти как в сказке. Произошло это где-то между Франкфуртом и Фюрстенвальде. Несколько дней я находился в санитарной части. Товарищ Ешке тоже был там: его ранили в бою. Он входил в комитет, который назывался «Свободная Германия», и его часто посылали через линию фронта, чтобы он мог разговаривать с немецкими солдатами, Он уговаривал их бросать оружие и переходить на сторону Красной Армии. Таким образом он воевал с фашистами. Товарищ Ешке — человек первый сорт, — добавил Джонни. — Вообще-то, там все относились ко мне очень хорошо.
Мужчина в темноте молчал. Он, казалось, взвешивал услышанное. Джонни снова слышал лишь дыхание, И ему вновь показалось, что тут их не двое, а больше.
— Расскажи, только коротко, как ты попал к нашим русским друзьям? — вдруг потребовал незнакомец.
Джонни начал рассказывать, стараясь быть кратким,
— И сколько же дней ты пробыл там?
— Пять или шесть.
— Пять или шесть — это довольно много. Чем, собственно, ты занимался все это время в советском медсанбате?
— Чистил картошку, рубил дрова, чистил лошадей. Я часто навещал товарища Ешке. Один раз я даже помог ему бриться, так как одна рука у него была перевязана. Чаще всего я находился с дядей Колей, русским поваром. На кухне всегда много работы. Я могу точно сказать, что мы варили: то кашу с мясом, то капусту с картошкой, и тоже с мясом. Раненым эта еда всегда нравилась. И немецким солдатам, которые попали в плен, тоже…
— Как?! — прервали мальчика. — Пленные тоже получали еду?
— Да, я видел это своими собственными глазами. Я даже разговаривал с некоторыми из них…
— Как я понял, ты чувствовал себя хорошо у наших советских друзей, да?
— Очень.
— Тогда почему же ты ушел от них?
— Я этого не хотел. Я хотел остаться с ними до тех пор, пока не кончится война. Сделать мне это посоветовал товарищ Ешке. Он сказал, чтобы я дождался, когда части Красной Армии разгромят фашистов, после чего мне нужно будет разыскать семью Шнайдебах. Но, к сожалению, все вышло несколько иначе…
И мальчик снова начал рассказывать о своих похождениях, только на этот раз более подробно, так как чувствовал, что его слушают со все возрастающим интересом.
— Меня интересует, почему ты должен был после войны разыскать товарища Шнайдебаха?
— Я ему обязательно должен кое-что сообщить. Должен я это сейчас сказать?
— Это, должно быть, нечто очень важное, — подбодрил его незнакомец.
— Я не имею понятия, — начал Джонни, — но я попробую передать то, что он мне сказал. Один раз Ешке говорил о том, что он, как только станет можно, обязательно приедет домой. Конечно, когда его рана заживет. Вот тогда-то он и сказал мне: «Джонни, пойди к Руди Шнайдебаху и передай ему, что я за долгие годы, что мы с ним не виделись, часто думал о нас обоих. И я надеюсь, что товарищ Шнайдебах все это время делал то же самое, что и мы. Мы не должны допускать повторения старых ошибок, за что мы и так здорово поплатились». Товарищ Ешке думал, что Руди Шнайдебах знает, как все это надо понимать.
— Встань, — сказал мужчина после долгого молчания, — протяни свою руку.
Джонни исполнил то, что ему велели, И в тот же миг он почувствовал крепкое пожатие незнакомца. Мужчина провел его несколько шагов в темноте.
— Теперь иди все время прямо, самое большее еще шагов десять.
Мальчик продвигался шаг за шагом.
— Да, подожди-ка минутку, — услышал он, едва пройдя метра три-четыре.
— Да?
— Ты только что говорил о листовке, не так ли?
— Говорил.
— Наверное, она еще у тебя?
Джонни опустил руку во внутренний карман куртки и сказал:
— Ну, конечно, вот она!
— Дай мне ее!
Джонни протянул сложенный листок бумаги.
— Анна, — позвал мужчина сдержанным голосом.
— Да, — прозвучал ответ из темноты.
— Хорошо, что ты уже здесь. Снаружи все еще спокойно?
— Стрельба поутихла.
— Анна, — сказал незнакомец, — будь добра, отведи мальчика назад и уложи его спать.
44
«Неужели мне все это приснилось?»
Чужой человек на кухне.
Джонни получает задание.
«Называй меня просто Франц».
Когда Джонни пробудился от продолжительного и глубокого сна, ему прежде всего пришло в голову его ночное приключение. Теплый, ясный свет проникал в комнату. Мальчик потянулся, потом медленно встал. Теперь он мог полностью осмотреть комнату. Она была небольшой. Широкие кровати и темный, массивный шкаф почти полностью заполнили ее. На стене напротив висело пожелтевшее на солнце большое фото в рамке под стеклом. На нем были изображены мужчина и женщина. Мужчина — в темном костюме. У него было удивительно тонкое лицо. Рядом с ним стояла женщина. Фрау Шнайдебах, только еще очень молодая.
«Мне все, видимо, приснилось, — подумал Джонни и начал тереть глаза. — Чем больше я ломаю себе голову над ночным приключением, тем все менее реальным оно мне кажется».
Джонни взглянул на соседнюю кровать. Она была пуста. «Выходит, фрау Шнайдебах не разбудила меня! Как же так?» Он соскочил на холодный дощатый пол. Его вещички, сложенные не так, как он их бросил, аккуратно висели на спинке старого стула. Джонни быстро оделся и подошел к двери, которая вела в кухню. И тут же отскочил назад.
За кухонным столом сидел какой-то мужчина в рабочем комбинезоне и в плоской кепке на голове. Казалось, что он ждал кого-то. Кроме него, в кухне никого не было.
— Только не наделай в штаны от страха, — проговорил мужчина тихим голосом, который показался мальчику знакомым. — Теперь ты понимаешь, что происшедшее с тобой ночью вовсе не сон.
— Я ищу фрау Шнайдебах, — сказал, немного помедлив, Джонни.
— Она ушла с твоей маленькой подругой.
— Я даже не заметил, как она встала.
— Да, спал ты очень крепко. Мы не стали тебя будить. Решили, пусть выспится после хлопот, которые у тебя были. А тут еще дополнительные хлопоты, которые мы преподнесли тебе сегодня ночью. Тебе, пожалуй, понятно, что мы с тобой уже знакомы. Разве ты не узнал меня по голосу, а?
— Я сразу же узнал, что это вы, — ответил мальчик.
— Подойди ко мне, — сказал мужчина. Он открыл рот и показал на большую дыру в верхней челюсти, где не было нескольких зубов.
— Ох! — ужаснулся Джонни. — Ну и похозяйничал же ваш зубной врач.
— Пожалуй, и так можно сказать, — пробормотал мужчина. — Не дай бог, чтобы я еще когда-нибудь повстречался с костоломом того сорта!
Джонни не смог понять глубокого смысла этого замечания. Он увидел на лице мужчины большой красный шрам, который протянулся от уха поперек впалой щеки до заостренного подбородка. Возраст человека, высокого и костлявого, было трудно определить. Пожалуй, ему было лет тридцать.
— Впрочем, пожалуйста, не обижайся на меня, что я немного рассказал о своем недостатке… — Мужчина достал из кухонного шкафа доску, на которой лежали два тонких куска хлеба, намазанные чем-то желтым. Затем он подал мальчику жестяную миску. — К сожалению, еды слишком мало, к тому же она невкусная.
— А который сейчас час? — поинтересовался Джонни, кусая хлеб.
— Уже давно пробило полдень.
— А куда ушли фрау Шнайдебах и Нанни?
— Хотели принести немного воды. Пожалуй, скоро они не вернутся.
Джонни понимающе кивнул.
— Все водопроводные трубы разрушены. Поэтому у городской водокачки стоит длинная очередь. Может быть, я тоже могу что-нибудь сделать?
— Что же именно?
Джонни недоуменно пожал плечами.
— Может, нужно постоять в очереди за хлебом?
Мужчина ничего не ответил Джонни. Он вытер себе подбородок. День был солнечным. Мужчина кивнул в сторону открытого окна, а затем сказал:
— Сейчас на улице довольно спокойно.
Мальчик смял последние крошки хлеба, которые рассыпались по клеенке с цветочками, в один шарик и отправил себе в рот.
