помог мне получить результаты анализа ДНК и доказать, что Лекс — отец. Мне потребовалось много сил, чтобы спросить его, отбросив стыд за то, что я была с двумя мужчинами. Но, тем не менее, в конце концов, все получилось, и я не жалею, что обратилась к нему.
Эмили отпустила Лекса и выполнила свой материнский долг, поправив его костюм, который слегка помялся в их объятиях.
— Сынок… Мне очень жаль, — произносит доктор Эдвардс, склонив голову.
— Жаль за что, папа?
— За то, что не заметил ваших чувств друг к другу. За то, что разлучила вас обоих, — его тон мягкий и извиняющийся. Никогда еще я не видела его таким уязвимым.
Эмили обнимает его, понимая, что это он отпускает свою вину. Иногда наступают такие моменты, и возникает неуверенность в том, как себя вести. Это неловко, но отпустить это бремя, эти темные секреты, для этих людей, это в какой-то степени терапия.
— Папа…, — говорит Лекс, кладя руку ему на плечо, — Думаю, я могу с уверенностью сказать за нас обоих, что нам нужно было многое сделать, чтобы повзрослеть. Мы больше не можем сидеть здесь и сожалеть о наших прошлых поступках. У нас есть ребенок, которого мы должны привести в этот мир, и ему нужен кто-то, кого можно назвать «дедушкой», у которого есть седые волосы здесь или там.
Внезапным движением доктор Эдвардс крепко обнимает Лекса. Лекс поднимает бровь, когда его рот захлопывается, и я понимаю, что его отец редко проявляет к нему привязанность. Эмили, конечно же, начинает плакать. Это было началом моего собственного проявления эмоций — проклятые гормоны беременности.
— Подождите… У меня нет седых волос? — Доктор Эдвардс усмехается, слегка отстраняясь.
Лекс смеется: — Конечно, папа.
MC объявляет, что пришло время бросать букет. Незамужние дамы ждут в кучке на танцполе. Несколько из них толкают друг друга за позицию впереди, что вызывает у меня приступ истерики, когда Эрик и Эрин начинают спорить. Эрик не стесняется броситься среди толпы голодных женщин ради букета.
После того как Эрик узнает, что Эрин хочет Лекса, он начинает ей мстить. Весь вечер он называет ее деревенщиной и бросает на нее грязные взгляды с другого конца танцпола.
Адриана стоит у входа и, после двух фальшивых попыток, бросает букет. Он идеально приземляется в руки Кейт. С шокированным видом я подхожу к ней и смеюсь.
— Я рада, что это была ты.
— О, Господи, брак? Пожалуйста, я все еще пытаюсь пройти свой путь до платиновой хучи, и, кроме того, у меня даже нет никого на радаре.
— Ну, теперь, когда Чарли исключен из списка, ты — мой запасной вариант, — напомнил ей Эрик, — Помнишь, ты сказала, что если мы не поженимся к сорока годам, мы женимся друг на друге и будем заниматься блаженным сексом с другими людьми, но я ожидаю, что ты будешь готовить для меня каждый вечер, и… что я должен был делать?
— Купи ящик с инструментами и научись чинить вещи по всей квартире, — говорит ему Кейт.
Эрик сморщился: — О, это верно, но могу ли я купить пояс для инструментов, как тот, что я тебе прислала, из каталога Tools-R-Us?
— Эрик, в том каталоге было полно фаллоимитаторов и еще бог знает как называлась прочая хрень.
— О, ты купил тот, с золотыми блестками?
— Да… и розовую тоже. Ну, это была распродажа «два по цене одного», — Кейт смеется.
— О, я скучала по вам, ребята! — я обнимаю их обоих, радуясь, что, хотя моя жизнь скоро будет переполнена ребенком, Эрик и Кейт нашли друг друга.
— Тупая деревенская шлюха встала на мои мокасины от Гуччи, — жалуется Эрик, отстраняясь.
— Я думал, она шлюха?
— Она переквалифицировалась в шлюху, когда я застукал ее за тем рыжим чуваком в углу.
— Разве это не ее кузен? — спрашиваю я.
Эрик и Кейт смеются в унисон: — Ооо, нааассти…
— Ну, глупая провинциальная шлюха положила глаз на моего мужа.
— Муж? — Эрик задыхается, его глаза расширяются, — Чарли, ты рассказываешь о свинине?
— Эрик, это свинины, — поправляет его Кейт.
— Нет, я не говорю «porkies», кстати, ты вдруг превратился в британского гея? Мы поженились, — говорю я ему.
— Закрой переднюю дверь… но не заднюю. Back Door Betty снова в моде. Подожди, боже мой, ты что, шутишь? Когда? Как? — Эрик сыплет миллионом вопросов, прежде чем повернуться к Кейт, — И почему ты не сказала мне, если знала?
— Потому что это не мое дело — рассказывать. Я не Бетти с большим ртом.
— Ребята, серьезно, какая разница? — говорю я, пытаясь увести разговор от того, что Кейт не разглашает Эрику никакой информации, — Суть в том, что… деревенщина должна вылезти и перестать пялиться на моего мужа.
Я чувствую, как его руки обвиваются вокруг моей талии, как он прижимается губами к моей шее: — Кто положил глаз на твоего мужчину?
Кейт и Эрик смотрят на нас с глупыми ехидными ухмылками на лицах. Они держатся друг за друга, просто наблюдая за нами обоими. Это граничит с жутью.
— Эрин, свадебная шлюха, — говорю я ему, не стыдясь своего красочного выбора слов, — Также известная как кузина Элайджи.
— О, она… да, я встречал ее.
— Когда ты говоришь «встречался», ты имеешь в виду трахался?
— Чарли! — Эрик закрывает рот в шоке, прежде чем повернуться к Лексу с серьезным выражением лица, — Ну, а ты?
— Я даже не собираюсь удостаивать это ответом.
Я крепко сжимаю его, очень довольная его ответом.
Эрик быстро вступает в разговор: — Держу пари, ее хорек как рукав волшебника. Я уверен, что слышал, как он свистел, когда она шла.
Мы все разражаемся смехом, даже Лекс, который больше не защищен от словесного поноса Эрика.
Близится полночь, когда музыка, наконец, прекращается, и Адриана с Элайджей готовятся попрощаться. Я отвожу Лекса в сторону. Сейчас или никогда.
— Лекс… Мне нужно сделать это сейчас.
— Что сделать? — спрашивает он, обеспокоенный.
— Мне нужно сказать тебе… показать тебе… Мне нужно, наконец, отпустить это.
Он не задает больше вопросов, кивает головой, прежде чем Адриана и Элайджа совершают обход и прощаются. После множества объятий, слез и добрых пожеланий мы оба выскользнули из зала и сели в мою машину, которую Рокки подогнал к залу регистрации.
Уже поздно, но мне нужно освободиться. Я хочу проснуться завтра и начать новую жизнь с ним. Я говорю ему, что поведу машину, хотя он спорит, что я беременна и устала, но я знаю, куда еду. Я никогда не смогу забыть.
Двадцать минут спустя мы стоим у ворот. Лекс
