– Вернее, я послал ее сэру Артуру Биггу[32] с пометкой передать королеве в качестве подарка, и любезно расписался от всего воровского мира, – сказал Раффлс. – Надеюсь, ты доволен. Я решил, что они переоценят посылку, если я отправлю ее королеве напрямую. Так что да, я проехался до почтового отделения и отдал ее на отправку с объявленной ценностью и уведомлением. Или делать как следует, или не делать вовсе.
– Но почему же, – простонал я, – почему ты вообще это сделал?!
– Мой дорогой Кролик, мы вот уже шестьдесят лет счастливо живем в этой стране под рукой прекраснейшей из королев. Весь мир пользуется этой знаменательной датой, чтобы внести свой вклад в поздравления. Каждая нация кладет к ее ногам свои лучшие сокровища, каждый класс общества тоже делает свой вклад – кроме нас, Кролик. Я просто исправил эту несправедливость, почтив имя нашей братии.
На этих словах я, впечатлившись речью, подошел к Раффлсу, назвал его истинным джентльменом, каким он был и будет всегда, и пожал его мужественную руку; однако меня все еще грызли сомнения.
– Не думаешь, что посылку отследят?
– А какие отпечатки можно снять с картонной коробки от «Хантли и Палмер»? – отозвался Раффлс. – Именно поэтому я послал тебя за ней. И я ничего не писал своей рукой на бумаге, которую могли опознать. Я просто напечатал несколько строк на самой обычной открытке – еще полпенни вышло, – купить которую можно по всему нашему королевству. Нет, старина, единственной угрозой был почтамт, где я заприметил полицейского, и тогда, конечно, у меня пересохло в горле. Налей-ка нам виски, Кролик, и «Салливанс» тоже не забудь.
И мы с Раффлсом чокнулись бокалами.
– За королеву! – торжественно сказал Раффлс. – Храни ее Боже!
Джентльмены шутят
Тонкий английский юмор – не менее значимая категория культуры, чем классический английский детектив. А когда обе они оказываются совмещены в рамках одного текста, его принадлежность к детективному жанру отнюдь не страдает. Наоборот!
Не нужно представлять таких классиков, как Джером К. Джером и Роберт Луис Стивенсон. Оба они в своем творчестве к детективу обращались неоднократно: когда всерьез, а когда с иронией. В данном случае перед нами именно иронический вариант.
Если отвлечься от мелких подробностей, выдающих Викторианскую эпоху, может создасться полное впечатление, что Джером К. Джером подшучивает не над современным ему театром, а над нынешними детективными телесериалами. Во всяком случае, теми из них, которые помечены «для семейного просмотра», – что, похоже, соответствует требованиям викторианской сцены. Приходится признать: культурная преемственность существует и там, где ее, кажется, лучше бы избежать. А впрочем… джеромовские представления о том, что мы совсем недавно назвали бы «пороками массовой культуры», отмечены такой идилличностью, что, может быть, и не стоит так уж сожалеть о все еще сохраняющейся связи эпох. Увы, есть вещи, которые связывают их гораздо более неприятным образом.
Примерно то же можно сказать и о рассказе Стивенсона. Даже при беглом взгляде на него становится понятно, почему со вторым циклом произведений о принце Флоризеле мы не познакомились тогда же, когда с первым. Вместе с тем идеологические ограничения отошли в прошлое – но… актуальность и стивенсоновского сюжета, и стивенсоновской иронии тоже более чем очевидна.
Фермерская идиллия Флетчера (которая, как видим, отнюдь не противоречит детективным поворотам сюжета) – культурное пространство особого порядка. Йоркшир, коренная английская глубинка, «соль земли», во все эпохи служила для британских, точнее, именно английских писателей одной из двух точек опоры. Вторая точка, безусловно, приходилась на столичный мегаполис, очень разный во времена раннего Конан Дойла и поздней Агаты Кристи, но сохраняющий преемственность. Вот и Йоркшир ее сохраняет тоже, во все времена и во всех мирах, включая такие разные измерения, как фермерские детективы мистера Поскитта, ветеринарную утопию Джеймса Хэрриота – и… Шир, где обитают хоббиты Толкина.
Джером К. Джером
Из цикла «За и перед кулисами»
Комический Персонаж
Особые приметы: неотступно следует за Героем по всему свету. Неловко признаться, но Герой без него, похоже, даже нос вытереть не сумеет.
Привязан к Герою с детства, хотя в этом самом детстве Герой использовал его как что-то среднее между боксерской грушей и футбольным мячом. Уже став взрослым, Комический Персонаж чрезвычайно гордится этим обстоятельством и сохраняет к Герою пылкую любовь.
Он обычно птица невысокого полета, этот Комический Персонаж: деревенский кузнец, мелкий торговец или кто-то в этом роде. Может ли он быть аристократом или хотя бы богачом? Увольте: только не на Сцене. Тут выбор невелик: у вас есть или деньги и титул, или чувство юмора. Другой вопрос, можно ли называть чувством юмора то, что нещадно демонстрируют со Сцены всяческие Комические Персонажи, но лордам и в таком отказано. В этом смысле на Сцене хуже лорда только полисмен.
Главная цель жизни Комического Персонажа сводится к тому, чтобы влюбляться в служанок и получать от них пощечины. Последнее обстоятельство его не только не обескураживает, но, по-видимому, пробуждает в нем еще большую влюбленность.
Комический Персонаж острит (или так ему кажется) при любых обстоятельствах, даже самых грустных. Особенно хорошо ему это удается на похоронах, или когда в усадьбу являются судебные приставы и описывают все имущество Героя, или когда Герой по ложному обвинению ждет повешения.
Подозреваем, что в реальной жизни подобного типа прикончили бы, что называется, еще до завершения первого акта. Но на Сцене с ним приходится мириться.
Комический Персонаж всегда стоит на стороне добра и против злодейства. Разрушить планы Злодея – еще одна цель его жизни: пусть и не главная, зато тут ему куда более везет. Главный Злодей и злодеи рангом пониже совершают свои злодейства буквально у него под носом, так что в последнем акте Комический Персонаж всех их разоблачит.
Любопытно, что он ведь тоже находится буквально у него под носом, тем не менее никто из злодеев, занимающихся своим злодейским промыслом, не видит его в упор. Остается только удивляться этому феномену, который мы решимся назвать Сценической Слепотой. Мы всегда думали, что в жизни подобная слепота – намеренный прием, используемый некоторыми юными леди для того, чтобы не замечать тех, кого они не желают замечать. Но оказывается, такие леди обладают прямо-таки орлиным взором по сравнению со своими сестрами по Сцене (и братьями тоже).
Эти несчастные мастера Сценической Слепоты входят в комнаты, где им приходится буквально протискиваться среди множества людей, причем именно тех, которых видеть не просто желательно, а прямо-таки необходимо: через некоторое время они попадают в ужасную беду исключительно потому, что кое-кого в тот момент не увидели. Однако упорно не замечают вообще никого – даже когда он стоит между ними, разговаривающими друг с другом.
С нетерпением жду пьесы, в которой какой-нибудь режиссер, сторонник новых веяний, заставит персонажей носить конские шоры. Право, это будет хоть какое-то объяснение.
Кроме феномена Сценической Слепоты существует еще и Сценическая Глухота. Клянемся: она достойна отдельного рассмотрения. Другие персонажи, стоя непосредственно за спиной наших персонажей, болтают столь громко, что нашим приходится повышать голос до крика – но нет, наши, оказывается, все это время слышат только друг друга и даже не подозревают, что на Сцене есть еще кто-нибудь, кроме них. Когда они после получасовых воплей уже окончательно охрипнут, кто-то на заднем плане будет со страшным грохотом убит, причем в падении он увлечет за собой всю мебель, которая, понятно, тоже будет падать отнюдь не тихо; вот только тогда один или двое из наших неуверенно произнесут, что, кажется, «слышен какой-то шум».
Вернемся к Комическому Персонажу. Всегдашним украшением Сцены становится его перепалка с женой (если он женат) или с возлюбленной (если он не женат). Они ссорятся с утра до вечера. «Вот какая тяжелая у них жизнь!» – возможно, подумаете вы; но им, по-видимому, она вполне нравится.
Чем живет Комический Персонаж, каким образом он зарабатывает на жизнь: свою, своей жены (впрочем, по ее виду можно смело заключить, что жизнь в ней едва теплится), а также остальной семьи – это овеяно глубочайшей тайной, которую мы раскрыть не беремся. Уже упоминалось, что богатство ему присуще в столь же малой степени, что и аристократизм; но, по-видимому, он и не стремится хоть что-нибудь заработать. Иногда Комический Персонаж держит лавку, однако, судя по его манере вести бизнес, осознанно торгует себе в убыток.
