— Это мои друзья.
— Я вас всех должен бы знать, а не помню. Старость, наверное.
— Вы нас не можете знать, Сулейман-ага. Мы только что пришли через пещеру.
— Через пещеру? — удивился он. — Значит, вы из внешнего мира?
— Да.
— Вам не следовало приходить.
— Почему?
— Теперь вам обратно не вернуться.
— Вы имеете в виду, что нам могут помешать люди, стоящие на дороге?
Сулейман-ага повернулся и глянул на дорогу.
— Не только помешать. Они просто не дадут вам уйти обратно.
— Но почему не дадут?
— Таков закон. Наш мир закрыт и не хочет быть открытым. Слишком много зла во внешнем мире.
— Понятно. А как называется ваш мир и кто им правит?
— Наша долина называется Хал, а правит вазир. Сейчас пятилетний срок правления вазира Ахмата. Но самые важные дела решает Совет старейшин. В Совет входят вазир и пять Главных смотрителей Храмов. Я один из них — Главный смотритель Храма ловкости и хитрости.
— И что же, Сулейман-ага, каким образом поступают у вас с теми, кто попал сюда из внешнего мира? Убивают, чтобы сохранить тайну?
— Что вы, как можно! У нас никогда никого не убивают. Вы просто останетесь здесь навсегда или… — и Сулейман-ага замолк.
— Что «или»?
— Потом узнаете. А тех, которые на дороге, можете не опасаться. На площади и в храмах все неприкосновенны. Но как только сойдете с площади — так неприкосновенность и кончится.
— Благодарим вас за беседу, Сулейман-ага, — и мы отошли.
— Вот попали-то! — прокомментировал ситуацию Абу.
— Ничего, — успокоил его Синдбад, — бывало и хуже. Выкручивались же.
— А меня Зубейда дома ждет, — проговорил я.
— Вот — видал, Абу? Его Зубейда ждет. Больше ничего нам и не требуется при таком раскладе. Чтобы вернуться к Зубейде, Серж нас всех отсюда мигом вытащит. Так что бояться нечего. Хуже было бы, если Зубейда оказалась бы с нами.
— Раньше мы не сталкивались с тем, что дырка на свободу только одна и такая маленькая.
— Мы каждый раз сталкиваемся с тем, чего раньше не было, — припомнил Ахмед. — Заглянете в свои храмы или пойдем искать обед? Хотя и так ясно. Любопытство не порок. Мы с Сержем вас тут подождем.
Ждали с Ахмедом почти час, пока наши стали выходить из своих храмов. Аладдин сказал коротко:
— Мне бы тут поучиться.
Синдбад воскликнул восторженно:
— Хорошие бойцы будут! С этими, что на дороге стоят, в драку лучше не ввязываться при нашем составе.
Шехерезада высказалась скрытно:
— Не буду ничего рассказывать. Всё равно не поймете, но у меня есть чему здешних девушек поучить.
Али-Баба произнес деловито:
— Тут много полезного делается.
Абу выпалил возмущенно:
— Здесь воровать совсем не учат!
— Ладно, — предложил перспективу на будущее Ахмед, — пойдем узнаем, что там нас ждет на дороге.
Подошли к дороге, остановились в шаге от нее, и Ахмед завел светский разговор:
— Нас ждете, уважаемые?
— Вас.
— Это ничего, что мы немного подзадержались? Вы могли бы и позвать.
— Ничего, мы не в обиде.
— Очень хорошо. Мы на вас пока тоже.
— А на нас-то вам за что обижаться?
— Вы выходную дверь-то заперли. Ну и ладно. Мы пока обратно уходить не собираемся. Так что?
— Вазир Ахмат хочет вас видеть и приглашает на беседу.
— Мы бы с радостью, но вот еще не обедали. А какая может быть беседа, когда в животе бурчит? Может, по пути заглянем в какую-нибудь чайхану? И вас приглашаем, а раз приглашаем — то и платим.
Местные стражники отошли в сторону, о чём-то пошушукались и сообщили:
— Мы согласны.
В общем, неплохие, покладистые и компанейские ребята. Вполне дружелюбно отобедали, и даже чайханщик без возражений принял от Ахмеда плату. Хотя и повертел в руках наши серебряные монеты. Похоже, монеты знакомы ему.
Вазир же Ахмат оказался крепким сорокалетним мужчиной с умными, проницательными глазами. Предложил нам кофе, сласти и кальяны. Видно, что он чем-то озадачен и затрудняется начать разговор. Стражники, наверное, доложили ему о наблюдении за нами. Сначала Ахмат обратился к Ахмеду, как к самому старшему. Но тот мигом спровадил его ко мне, сославшись на свой возраст и несуществующее косноязычие.
— Уважаемый Ахмат-ага! — начал я наступление. — Попав в вашу благословенную долину, мои друзья были очень удивлены. Их почему-то здесь считают несуществующими и никогда не существовавшими. Это очень странно и обидно. Им бы очень хотелось, чтобы это недоразумение как-то разрешилось.
— Подождите, подождите, какое недоразумение? Как ваших друзей могут заранее считать несуществующими, если их здесь никто никогда не видел и о них никто не слышал?
— Вот здесь вы ошибаетесь, Ахмат-ага. Первое верно, а второе — нет. Видеть — не видели, а вот слышали такое, что в их честь поставили памятник и построили храмы совершенства. Я вам сейчас представлю своих друзей, и вы всё поймете. Вот эту женщину зовут Шехерезада, а мужчин — Синдбад, Али-Баба, Аладдин и Абу по прозвищу Багдадский вор. Меня зовут Сержи-сахеб, а нашего самого старшего товарища — Ахмед-ага.
Пауза была довольно долгой.
— Невероятно! Этого не может быть! Какая-то ошибка или вы вводите меня в заблуждение. Когда мы народным собранием выбирали символы национальной религии, то приняли как раз те, которые имеют отклик в народе и уже являются символами в сердцах. Легенды — как раз то, что близко каждому из нас.
— Согласен. Но у вас возникла путаница. Скорее всего, между самой легендой и носителем легенды. Поучительные истории, которые рассказывает Шехерезада, — это легенды. А она сама — живой человек, ставшая одновременно и живой легендой в историях о ней самой. На самом же деле Шехерезаду вы видите сейчас перед собой. Она сказочница при дворе халифа Багдадского. Этого у вас, наверное, не знали из-за изолированности вашей долины. Посчитали, что раз легенда, предание — то это давно и выдумка. А легенды ведь рождаются каждый день из действительных событий и при участии живых людей. Таких как Синдбад, Абу, Али-Баба и Аладдин. Вы понимаете? Я уверен, что прямо сейчас Шехерезада уже сочиняет легенду о путешествии к вам. Случай-то тоже невероятный. Если она начнет эту легенду рассказывать, то это не значит, что вас и меня не существует.
— На словах у вас, Сержи-сахеб, вроде складно, но просто так отбросить сомнения я тоже не могу.
— Понимаю. Наше неожиданное появление в долине может вызвать возбуждение в народе. Вам нужны доказательства, что мы — это именно мы?
— Неплохо бы.
— Пожалуйста. Вы же наверняка знаете, что джинны никогда не лгут?
— Конечно.
— На корабле, на котором мы прибыли и который нас ждет на Диале, есть волшебная лампа Аладдина. Можно доставить ее сюда, и вы сами спросите джинна о том, кто мы.
— На корабле? — упавшим голосом переспросил вазир Ахмат.
— На корабле, — подтвердил я. — Что это так вас обеспокоило? А, понимаю. Вы думали: как бы половчее преподнести нам новость, что не выпустите нас из долины. Но оказывается, это бессмысленно. О том, что мы ушли к вам, знают те, кто не здесь и вам не доступен.
— Не знаю, что и сказать. Весь наш многолетний покой рушится с вашим появлением.
— Вряд ли источник такой беды — именно наше появление.
— А что же еще?
— Бочки с беспамятными людьми, плавающие по рекам. Именно они привели нас сюда, и этого уже никто не в силах изменить. Вы сами раскрыли тайну своего существования.
— Я был против, но старейшины настояли.
— Вы знаете, Ахмат-ага, нам очень нравится ваша маленькая страна Хал. Красиво, народ трудолюбивый и благожелательный. Было бы очень досадно видеть это разрушенным. Вы совершенно правы. Если сделать ваш маленький мир доступным большому внешнему, то всё благополучие рухнет. Зло извне потечет сюда.
— Вот видите! И вы это понимаете.
— Но мы также понимаем и то, что раскрытую тайну обратно не загнать. Можно попытаться сохранить вашу недоступность в условиях известности. Трудности тут есть. Однако полной и бесповоротной невозможности нет. Если вы не будете принимать нашу компанию за враждебную силу, то мы вам попытаемся помочь. Для начала расскажите всё о бочках.
— О бочках… — задумчиво начал вазир Ахмат. — Это произошло недавно. Когда Совет Старейшин решил упразднить ограничение свободы покинуть Хал по воле любого желающего. Существовавший запрет покидать Хал кому бы то ни было, по мнению Совета, нарушает права людей. Значит, любого желающего покинуть Хал нужно отпустить. С другой стороны, те, кто остается здесь, имеют право на сохранение в тайне своего местонахождения как защиты от вторжения извне.
Спорили долго и пришли к тому, что оба условия не будут в противоречии, если уходящий во внешний мир будет оставлять память о Хале здесь. В долине растет трава, выпитый отвар которой усыпляет на день-два и лишает человека памяти, но не лишает речи и умений. Всё делается добровольно. Уходящий заявляет Совету, что он покидает Хал и готов принять питье для потери памяти. Также он должен предъявить деньги, которые он берет с собой. Ему ведь нужно на что-то жить, пока он не закрепится в новом окружении. Совет установил и минимальную сумму, с которой можно уходить.
