— Где мы сейчас? — поинтересовался Рокки.
— Думаю, в середине двадцатого века, — ответила Молли без запинки и прибавила скорости. — А вот уже чуть подальше… мм… не совсем… почти на месте!
Очертания мира стали более четкими, но по-прежнему были подернуты дымкой. Девочка выбрала момент, когда вечернее небо приобрело золотистый оттенок. Горожане расходились по домам. Наконец на улице почти никого не осталось, и она приземлила всю компанию на ступенях у воды.
В Индии был жаркий январский вечер. Женщина, мывшая в реке кастрюльки, завизжала, уронила медный горшок и, подобрав сари, бросилась бежать. Какой-то жрец с полоской пепла на лбу изумленно уставился на слониху, а потом начал благодарить богов за явленное ему чудо.
— Мы вернулись? — поинтересовался Лес.
— Это так же верно, как то, что репа с соевым творогом и в Индии останется репой с соевым творогом, — засмеялась Молли.
— Вот это да!
Оджас пихнул Амрит ногами, и послушная слониха зашагала вперед. Молли заметила, что ближайшая улочка слишком тесна для нее, поэтому пришлось двигаться вдоль реки — мимо грязных ступеней, буйволов, туристов и паломников.
В вечернем свете река казалась янтарной.
Чуть позже они нашли машину, которая должна была доставить их в аэропорт. Молли вызвала доктора. Тот наложил несколько швов на шею десятилетней девочки. Разумеется, без гипноза не обошлось — нужно было избежать лишних вопросов. Она также договорилась о большом грузовом самолете, на котором могла лететь Амрит. В час ночи они поднялись в небо.
Десять часов спустя самолет приземлился в Британии. Было шесть утра по местному времени.
Вся компания погрузилась в огромный грузовик. Амрит поставили в кузов, а Петульку посадили к Молли на колени, и Лес повез их по заснеженному шоссе в Брайерсвилль. Все закутались в прихваченные из самолета одеяла. Оджас стучал зубами от холода. Несмотря на это, мальчик был в восторге: в аэропорту ему купили кроссовки, а за окном с бешеной скоростью проносились непривычные пейзажи.
— Пакка! — восклицал он каждый раз, когда мимо пролетали машина или мотоцикл.
Молли включила отопление. Все вокруг казалось новеньким и чистеньким по сравнению с Индией. Она вспомнила индийские грузовики, разрисованные цветами и слонами.
Наконец вдали показался поворот на Брайерсвилль. Грузовик свернул на обледенелую дорогу, ведущую к Счастливому приюту.
Молли знала, что дом пустует — все обитатели развлекаются в Лос-Анджелесе. Но она не собиралась ехать туда прямо сейчас. Сначала надо было заглянуть в другое время.
— Удачи! — пожелал Рокки, когда грузовик миновал склон и повернул на гравийную дорожку.
— Спасибо. — Молли спрыгнула на землю. — Начнем с самой маленькой.
А та вертелась и крутила головкой, с любопытством изучая окружающий мир. Оджас передал ребенка Молли. Очутившись у нее в руках, малютка тут же потянула ко рту ладонь Молли и принялась сосать ее палец.
Стало вдруг очень грустно. Ее охватила жалость к бедной крохе, которая была ею. Она посмотрела на заново выкрашенный дом, зная, как тяжело будет девчушке здесь жить. Ей вовсе не хотелось бросать ребенка в этом холодном, мрачном, неуютном месте.
Как хорошо было бы оставить младенца у себя и окружить его заботой и лаской! Но, взглянув на Рокки, Молли поняла, что это невозможно, потому что тогда изменится прошлое. Она должна отнести себя назад. Этой малышке предстоит пройти через множество испытаний, но у нее будут Рокки и любящая миссис Тринкелбери.
Подмигнув другу и напустив на себя храбрый вид, Молли шагнула к двери.
Глава тридцать шестая
Она сжала зеленый кристалл и попросила глаз открыться. Немедленно перед ней завертелся стеклянный водоворот. Девочка велела перенести их с младенцем назад во времени. Мир закрутился каруселью. Годы слезали слоями, как старые обои, открывая картины прошлого. Она чувствовала пустоты в тех местах, где не хватало других Молли. Потом замедлилась, определяя момент, в который следовало поместить младенца. Наконец она нащупала период, где малышка отсутствовала, — он занимал примерно полторы недели.
Можно было вернуть Молли через час после того, как Вакт ее похитил, или, что логичнее, через полторы недели. Она решила доставить малышку в правильное время — чтобы миновали дни, проведенные в Индии.
Следовало быть очень осторожной и не столкнуться с Вактом. Тот ведь когда-то приходил сюда за младенцем. Он не должен увидеть Молли, иначе это могло бы повлиять на дальнейший ход событий. Она сосредоточила внимание на «дыре», в которой не хватало младенца, и исследовала ее.
Молли очень медленно сбавила скорость, повисела немного во временно́м потоке и наконец вошла в реальный мир. И тут же у нее возникло любопытное чувство, будто она попала точно в тот момент, с которого продолжалась жизнь малышки в Брайерсвилле.
Ясный сентябрьский день, примерно два часа. Хардвикский приют выглядел древней развалюхой. Молли толкнула дверь.
Внутри стоял до боли знакомый казенный запах. Смешанный аромат хлорки и вареной капусты сразу нагнал тоску. Хотя все это давно осталось в прошлом, ей все же страстно захотелось поскорее вернуться в свое уютное настоящее и снова стало жаль оставлять малышку в этой дыре.
Она нежно прижала к себе младенца. И вдруг услышала знакомый голос.
— Вы что здесь делаете, ленивая дуреха? Вам деньги платят за то, чтобы вы работали, а не чаи распивали!
— М-мисс Гадкинс, я только п-присела п-передохнуть на м-минутку… Я т-три часа выскребала к-кухонный п-пол.
— Идите-ка наверх и займитесь делом. И если вы собираетесь и дальше хныкать из-за этой пропавшей девчонки, то покупайте собственные салфетки, чтобы утирать слезы.
Миссис Тринкелбери душераздирающе всхлипнула и шагнула к двери. Молли неслышно помчалась по лестнице на второй этаж, пробежала по холодному коридору и влетела в комнату для малышей. Комната была в точности такой, какой девочка помнила ее с детства.
Занавески на окнах задернуты, и сквозь них струился розовый свет. В кроватке спал крошечный очаровательный чернокожий мальчик. Молли нежно погладила его по головке и положила младенца на застиранную простыню рядом с ним. Крошка в своей кружевной шелковой рубашечке выглядела здесь несколько не к месту. Молли пощекотала ей подбородок, и она рассмеялась.
Девочка отошла в тень в дальнем углу и присела на стул. Миссис Тринкелбери прошаркала по коридору, вошла в комнату и приблизилась к кроватке. Она тут же увидела младенца Молли.
— Что это? Ах, г-господи ты боже мой! — воскликнула она в изумлении. Затем добавила: — Господи, неужели это п-правда? — и залилась счастливыми благодарными слезами.
Добрая женщина плакала и смеялась, прижимая к себе младенца, а тот радостно попискивал в ответ.
Где-то очень-очень глубоко у Молли сохранилась память об этом счастливом моменте. Девочка тихо вышла из тени и коснулась плеча миссис Тринкелбери. Как только та обернулась, Молли глянула прямо в ее опухшие, покрасневшие от слез глаза и мгновенно загипнотизировала ее.
— Вы забудете о том, что младенец пропадал, — произнесла она, положив руку на голову миссис Тринкелбери. — Вы забудете все связанное с этим событием. Если когда-нибудь кто-то спросит вас о пропаже ребенка, вы не поймете, о чем идет речь. Для вас этого просто никогда не было. Понятно?
Миссис Тринкелбери кивнула.
— С этой минуты вы не будете принимать ругань мисс Гадкинс слишком близко к сердцу. Для вас она — несчастная старая дура. Когда я уйду, вы выйдете из транса и забудете о том, что видели меня. — Молли поцеловала женщину в щеку. — Помните, миссис Тринкелбери, что Рокки и Молли и все остальные дети очень вас любят. — Она вошла во временной поток вместе с миссис Тринкелбери. — Я запечатываю свои распоряжения кодовой фразой: «Волшебные пирожки».
Девочка вернулась в реальный мир и вышла из комнаты. Позади слышался голос доброй вдовы:
— Ах ты, моя сладенькая. Ты меня, видно, совсем очаровала, умилила до слез. С-сама не понимаю, почему я плачу.
В холле хорошо был слышен громкий голос мисс Гадкинс. Он доносился из кухни, куда и спустилась Молли. В нос тотчас же ударил тошнотворный запах пирога с угрем.
— Как может ребенок просто исчезнуть? Объясни мне, пожалуйста, — невнятно произнесла мисс Гадкинс.
— Вдруг она не так глупа, как кажется? — откликнулся кто-то с набитым ртом. Молли узнала голос Эдны, грубой и злобной приютской кухарки. — Я по-прежнему считаю, что она продала это отродье. Интересно, сколько она за нее получила? Потом продаст шоколадного мальчишку…
— И окажет всем услугу, — ответила мисс Гадкинс, гоняя вилкой по тарелке кусок угря и царапая фаянс. — Нам повезет, если мы от них избавимся. Два мерзких, сопливых, хнычущих уродца: один — противно-белый, как болотный червяк, другой — черный, как само болото.
